Зимних Дел Мастер

Он зарычал и вытащил меч.

— Восемь. — сказала Матушка. Роб остревенело затачивал карандаш так, что стружка во все стороны летела.

— Девять. — „А“ и „Д“ написал раскрасневшийся Роб, выпучив глаза.

— Десять. — Роб, сильно нервничая, но и не без гордости, встал по стойке смирно рядом с выписанным „МРАМЛАД“. Фиглы радостно завопили, а те, кто стояли рядом, стали обмахивать его своими килтами.

— Одиннадцать!

— Чегось? Кривенс! — Роб кинулся к слову и вывел маленькую букву „е“ в середине.

— Двенадцать!

— Могешь считать сколько те влезет, госпожа. — сказал Роб, отшвыривая карандаш. — но тут весь мармелад, какой есть. — Это вызвало очередной взрыв одобрения.

— Героическая попытка, мистер Всякограб. — сказала Матушка. — Первое деяние героя — победа над собственными страхами. Но Нак Мак Фиглы сражаются, не зная значения этого слова.

— Айе, верно. — пробормотал Роб. — Нам значение тысячи слов не ведомо!

— Можете сразиться с драконом?

— О, айе, подавай его сюда! — он все еще был в гневе из-за мармелада.

— Подняться на выскоую гору?

— Нае проблемо!

— Прочитать книгу от корки до корки, ради спасения вашей Великучей Карги?

— Ох, айе. — Роб запнулся. Его загнали в угол. Роб облизал губы и сипло спросил: — Сколь тама страничек будет?

— Сотни. — ответила Матушка.

— Со словцами на каждой стороне?

— Разумеется. И буквы мелкие!

Роб пригнулся. Когда его загоняли в угол, он всегда принимал такую стойку — из нее проще начать драку. Фиглы дружно затаили дыхание.

— Я это сделаю! — сурово объявил он, сжимая кулаки.

— Молодец. — сказала Маутшка. — конечно, ты сделаешь. И это был бы героический поступок — для тебя. Но спуск в Подмирье за настоящей Госпожой Лето тоже должен быть героическим для кого-то. Вот какова История. В прошлом такое не раз случалось. И как настоящий Герой, он должен будет превозмочь свои страх и ужас, потому что чудовища, с которыми ему придется сразиться, это те, что у него в голове. Пора наступать весне, у а нас все зима со своими снегами. Тебе надо поторопиться. Найди его и укажи ему путь. Путь, Что Ведет Вниз, Роб Всякограб.

— Аей, ведома нам та стезя. — ответил Роб.

— Его зовут Роланд. — продолжала Матушка. — И я считаю, вам следует отправиться не мешкая, пока светло.

Метла стремительно неслась сквозь пургу. Обычно метла летит туда, куда хочеть ведьма, и Тиффани, лежа на метле, пытаясь не умереть от холода, и надеялась, что метла отнесет ее домой. Она ничего не могла разглядеть, кроме темноты и летящего навстречу колючего снега, поэтому она лежала, надвинув на лоб шляпу, чтобы ее обтекал ветер. Но даже в таком положении, снежинки бомбардировали ее, как камешки, и пытались сорвать с метлы. Каждые несколько минут она обстукивала себя и метлу, чтобы стряхнуть лед.

Она услышала рев водопада и ощутила внезапно разверзшуюся пропасть, когда метла повернула к равнинам и стремительно понеслась вниз. Тиффани замерзла до полусмерти.

Она не могла сражаться с Зимовым как Аннаграмма. О, она могла это замыслить и пойти в кровать, полная намерений, но когда она его увидела…

… железа, чтобы сделать гвоздь… Слова застряли у нее в голове, и всю дорогу она пыталась вспомнить старую считалку, услышанную ею несколько лет назад от странствующих учителей. Одну их тех песенок, что всем известны:

И так далее, и так далее…

Какая-то ерудна, вроде той, что никак не можешь запомнить, пытаясь выучить, но потом тебе кажется, что знал ее всю жизнь. Девочки прыгали под нее, дети считались, кому водить.

И вот однажды, странствующий учитель, который, как и все другие, учил в обмен на яйца, овощи и стиранные поношенные одежды, обнаружил, что ему больше платят не за полезные знания, а за интересные. Он рассказал про волшебников, которые с помощью изощренной магии определили из чего состоит человек. В основном из воды, но в ней было немного железа, серы, сажы — буквально всего по чуть-чуть, даже золота, все как-то состряпанное вместе.

Для Тиффани смысла в этом было не больше, чем в любом другом объяснении. Но в одном она была уверена: если взять все эти вещества и смешать их в большом чане, они никогда не превратятся в человека, хоть кричи на них, хоть нет.

Не создашь картину, вылив краску в ведро. Люди это знают.

Зимовой не был человеком. Зимовой этого не знал…

Он не знал и того, как оканчивается считалка.

Слова снова и снова прокручивались у нее в голове, пока метла, одолженная у Аннаграммы, стремительно летела вперед. В какой-то момент доктор Суетон очнулся от сна и тонким, самодовольным голосом прочитал ей лекцию о Младших Стихиях и о том, что почти все они были выдуманы людьми. Но тем не менее, они содержали в себе много нарративиума, основного компонента историй, который можно обнаружить, лишь наблюдая за тем, как они себя ведут…

Убегаешь, спасаешься бегством. Нравится тебе это, пастушка? Ты украла его у меня. Неужели он все, на что ты уповаешь? Прямо в воздухе раздался голос.

— Меня не волнует, кто ты такая. — пробормотала Тиффани, слишком замершая, чтобы собраться с мыслями. — Убирайся…

Время летело. Воздух на равнинах был тепелее и снег не так яростно валил, но холод по прежнему проникал сквозь все слои одежды. Тиффани боролась со сном. Некоторые ведьмы могли спать на метлах, но она даже не рисковала пробовать, в страхе, что ей приснится, будто она падает и проснувшись она обнаружит, что это не сон и падать ей осталось совсем недолго.

Но вот внизу показался островок желтых огней. Это мог быть постоялый двор в Двурубахах, важный навигационный пункт.

Ведьмы никогда не останавливались в гостиницах, если могли этого избежать, потому что в некоторых краях это было опасным и в большинстве из них требовали оплату. Но у миссис Амбридж, владелицы сувенирной лавки, во дворе стоял старый сарай, а она сама была, по словам мисс Тик, ДКВ, то есть Дружелюбна К Ведьмам. На стене сарая, там, где его мог найти только тот, кто специально искал, был начертан знак: ложка, остроконечная шляпа и большая галочка.

Никогда еще кипа соломы не казалась ей такой чудесной и в две минуты Тиффани зарылась в солому. На другом конце сарая две коровы миссис Амбридж наполняли воздух теплом и запахами переброженной травы.

Сон был мрачен. Ей снилось, как Аннаграмма сняла маску Де Люкс, чтобы обнажить свое лицо, и затем сняла свое лицо, чтобы показать под ним лицо Матушки Ветровоск…

И затем: Стоило ли все это танца, пастушка? Ты забрала мою силу и я ослабела. Теперь мир оледенеет. Стоило ли это танца?

Тиффани села. Она сидела в черном, как смоль, сарае и думала, что видела светящуся надпись в воздухе, извивающуюся, как змея. Затем она снова провалилась в темноту и ей снились глаза Зимового.