Сага о Фафхрде и Сером Мышелове

Старики смотрели во все глаза и улыбались. Маленький мальчуган прямо трясся от восторга. Его сестра тоже внимательно наблюдала за представлением и даже улыбнулась, когда Мышелов преподнес ей добытый из воздуха отличный зеленый платок, однако говорить все еще стеснялась.

Затем Фафхрд проревел несколько матросских песен, чуть не снеся при этом крышу, после чего перешел к еще более соленому репертуару, и старик загукал от удовольствия. Тем временем Мышелов принес из седельной сумки небольшой бурдюк с вином, спрятал его под плащом, а потом волшебным образом наполнил дубовые кубки. Непривычные к столь крепким напиткам крестьяне быстро захмелели, и к тому времени, когда Фафхрд кончил рассказывать ужасающую историю из жизни крайнего севера, все уже клевали носами, за исключением девочки и дедули.

Последний посмотрел на веселых искателей приключений — в его по-стариковски водянистых глазах вспыхнул озорной огонек — и пробормотал:

— Вы ребята не промах. Может, и обхитрите зверя.

Но не успели друзья вытянуть из старика хоть какие-нибудь подробности, как взгляд его снова стал пустым, и он захрапел.

Вскоре весь дом уже спал. Фафхрд и Мышелов положили оружие рядом, однако тишину нарушали лишь разнообразные храпы да редкие пощелкивания догорающих углей.

В день Кошки рассвет выдался ясным и свежим. Мышелов сладко, по-кошачьи потянулся и вдохнул сладкий, напоенный росою воздух. Он чувствовал необычайный прилив радости и готовность действовать. Разве это не его день — день Серого Мышелова, когда ему во всем должна сопутствовать удача?

Его возня разбудила Фафхрда, и они бесшумно выскользнули из домика, стараясь не потревожить крестьян, которые из-за выпитого накануне немного проспали. Друзья освежили лица и руки росистой травой и навестили лошадей. Затем они пожевали хлеба, запили его холодной колодезной водой, имевшей привкус вина, и стали готовиться к вылазке в башню.

На этот раз они все тщательно продумали. Мышелов запасся молотком и массивным железным ломом — на случай, если придется иметь дело с каменной кладкой, а также проверил, лежат ли в мешке свечи, огниво, клинья, долота и прочие нужные мелочи. Фафхрд позаимствовал из хозяйских инструментов кирку и привесил к поясу свернутую в кольца тонкую прочную веревку. Кроме того, он взял с собой лук со стрелами.

В этот ранний час лес был восхитителен. Над головами у друзей не умолкало птичье пение и щебет; на ветке мелькнул какой-то черный зверек, похожий на белку. Под кустом, усыпанным красными ягодами, суетилась пара бурундуков. То, что вечером казалось тенями, превратилось в прекрасную листву всех оттенков зелени. Приятели не спеша продвигались к цели.

Не успели они углубиться в лес и на полет стрелы, как позади раздался слабый шорох. Он быстро приближался, и вскоре друзья увидели дочь крестьянина. Тяжело дыша, она застыла, одной рукой касаясь ствола дерева, в другой сжимая несколько листочков, готовая убежать при первом же резком движении. Фафхрд и Мышелов стояли совершенно неподвижно, словно перед ними была лань или дриада. Наконец девочка справилась с застенчивостью.

— Вы идете туда? — спросила она, коротко кивнув в направлении сокровищницы. Темно-карие глаза смотрели серьезно.

— Да, туда, — улыбаясь, ответил Фафхрд.

— Не надо. — Девочка быстро покачала головой.

— Но почему, девочка? — голос Фафхрда звучал нежно и звучно, казался неотъемлемой частью шумов леса. Похоже, он задел какую-то пружинку внутри у его собеседницы, и она почувствовала себя свободнее.

— Потому что я часто наблюдаю за этим домом с опушки, но близко не подхожу. Никогда-никогда. Я говорю себе, что там есть магический круг, и я не должна через него переступать. И еще, что внутри дома сидит великан. Странный и страшный великан. — Слова девочки уже лились безудержным потоком. — Он весь серый, как камни, из которых построен дом. Весь серый — и глаза, и волосы, и ногти. И еще у него есть дубинка, большая, как дерево. — Девочка кивнула Фафхрду. — И он ей убивает, всех убивает. Но только если подойдешь близко. Почти каждый день я играю с ним в игру. Делаю вид, что собираюсь переступить через магический круг. А он следит за мной из двери, но так, что мне его не видно, и думает, что я вот-вот переступлю. А я танцую в лесу вокруг дома, и он смотрит на меня через окошки.

И я подхожу к кругу все ближе и ближе, все ближе и ближе. Но никогда не переступаю через него. А он страшно сердится и скрежещет зубами, словно камень трется о камень, и весь дом трясется. И тогда я убегаю, далеко-далеко. Но внутрь вы не должны заходить. Ни за что.

Девочка остановилась, словно испугавшись собственной смелости. Глаза ее тревожно устремились на Фафхрда. Казалось, ее тянет к нему. Северянин ответил серьезно, даже без тени насмешки.

— Но ты ведь ни разу не видела серого великана, правда?

— Нет. Он слишком хитрый. Но я говорю себе, что он там, внутри. Я знаю, что он там. Но это ведь неважно, верно? Дедушка тоже знает про него. Когда я была маленькая, мы разговаривали с ним о великане. Дедушка называет его зверем. Но остальные только смеются надо мной, и я молчу.

Еще один парадокс с этими крестьянами, — внутренне усмехнувшись, подумал Мышелов. Воображение для них такая редкость, что девочка не колеблясь принимает его за реальность.

— Не беспокойся за нас, девочка. Мы будем следить за твоим серым великаном, — заговорил он, однако голос его прозвучал не столь естественно, как у Фафхрда, а может, просто хуже вписывался в обстановку леса.

— Пожалуйста, не входите внутрь, — еще раз предупредила девочка и стрелой понеслась прочь.

Друзья переглянулись, и на лицах у них заиграли улыбки. Эта неожиданная сказка с непременным великаном-людоедом и очаровательно-наивная рассказчица придали росистому утру новую прелесть. Не проронив ни звука, друзья осторожно зашагали дальше. Оказалось, что они старались двигаться как можно тише не зря: подойдя к поляне на полет брошенного камня, они услышали приглушенные голоса, которые, казалось, о чем-то спорили. Мгновенно спрятав кирку, лом и молоток в кусты, приятели под прикрытием деревьев стали подкрадываться к поляне, всякий раз тщательно выбирая место, куда поставить ногу.

На самом краю поляны стояло с полдюжины коренастых молодцов в черных кольчугах, с луками за спиной и короткими мечами у пояса. В них нетрудно было признать воинов из засады. Двое двинулись в сторону сокровищницы, но их тут же позвали назад. Спор вспыхнул с новой силой.

— Могу поклясться, — неспешно оглядев незнакомцев, зашептал Мышелов, — что вон того рыжего я видел в конюшнях лорда Раннарша. Словом, я угадал. У нас появился соперник.

— Почему они стоят и только показывают на дом? — шепнул Фафхрд. — Может, кто-то из них уже вовсю трудится внутри?

Мышелов покачал головой.

— Вряд ли. Видишь, их ломы, лопаты и прочий инструмент разбросан вокруг? Нет, скорее всего, они ждут кого-то, возможно, главаря. Одни хотят осмотреть дом до его появления, а другие их отговаривают. И я готов поставить собственную голову против кегельного шара, что их главарь — сам Раннарш. Слишком он алчен и подозрителен, чтобы поручить поиск сокровищ своим приспешникам.

— И что нам делать? — шепотом поинтересовался Фафхрд. — Мы не можем проникнуть в дом незаметно, даже если бы это было наилучшим решением. Но оно не из лучших: войдя в дом, мы окажемся в ловушке.

— Меня так и подмывает пустить в дело пращу прямо сейчас и поучить их искусству засады, — угрюмо прищурившись, ответил Мышелов. — Но только в этом случае оставшиеся в живых займут дом и будут сидеть там, пока не подоспеет Раннарш, причем, скорее всего, с подкреплением.

— Мы можем обойти поляну лесом, — немного подумав, проговорил Фафхрд. — Тогда нам удастся незаметно спрятаться за одним из меньших куполов. Таким образом мы сможем следить за дверью и помешаем им укрыться внутри. А потом я внезапно заговорю с ними и попытаюсь припугнуть, а ты, оставаясь в укрытии, наделаешь шуму, как будто тут с нами еще человек десять.