Силой и властью (СИ)

А вот Армин не давит, совсем. Вяжет портал легко, невесомо, как дышит. И никакие словесные подпорки ему не нужны. Адалана же без опоры опять унесет куда-нибудь, может, в осень, а может, и сразу в бездну. Попросить помощи? Перед глазами сразу встало высокомерное лицо смотрителя библиотеки, строгий голос, равнодушный, даже злой взгляд... нет, ни о чем он не будет просить, сам справится.

Еще раз. Проще, медленнее, и не давить.

- Прохладный бриз в лицо и запах йода, вода до горизонта, шум прибоя. От имени Закона и Свободы...

- Не выходит?

Мягкий, спокойный оклик брата растворил силу и свернул бездну. Пушистый огненный цветок закрылся, уютно и тепло устроившись под грудиной. Адалан оглянулся и поднялся навстречу.

- Не выходит. Хотя, наверное, и не должно. Портал - штука непростая. А ты почему бездельничаешь? Неужели Барс отвязался?

Сабаар нагнул ветку ближайшего куста, сорвал несколько вишен и бросил в рот. Как всегда: лопает, стоит только дорваться. Невольно вспомнилось детское прозвище брата, и улыбка сама собой расплылась по лицу.

- Как - отвязался? Барс Фасхил - мой т’хаа-сар, никогда он от меня не отвяжется, так что я ненадолго. Вот, сделал тебе подарочек.

И показал ему ножны. Обычные кожаные ножны, вроде тех, в которых даахи носили охотничьи ножи, топорики или рабочие инструменты, только другой формы - точно под его кинжал.

- О... подожди! Сейчас принесу.

Кинжал он хранил в изголовье под постелью и никому не показывал, но сам частенько доставал перед сном: сжимал рукоять, теребил шелк кистей, осторожно гладил золоченый клинок, и было почему-то горько, стыдно, но в то же время и тепло на душе. Признаваться не хотелось, но кинжал стал ему дорог. Почему? Он и сам не знал. Работорговца Орса он по-прежнему ненавидел, назвать его отцом даже про себя казалось немыслимым, а вот к подарку привязался: разглядывал его и думал, кем же был этот Гайяри? Мама? Вообще ее семья? И зачем Нарайн столько лет хранил оружие поверженного врага? Только ли ради мести Айсинару? И если да - то почему в конце концов отдал ему, своему проклятому сыну? Хотел, чтобы сын помнил? Наверное, так, потомок старших семей Орбина не должен забывать свои корни. Орс и Вейз... от тех и от других никого не осталось. Почти. Адалану хотелось помнить, хотелось чувствовать себя одним из них, хоть и до смерти не хотелось в этом признаваться.

- Вот... посмотри, подходит?

Он бережно передал кинжал брату и дождался, пока тот проверит, надежно ли клинок ложится в ножны, удобно ли его доставать, а потом торжественно, как родовой символ, закрепит у него на шее.

- Теперь можешь носить с собой.

- Спасибо, - Адалан накрыл подарок ладонью. Приятная уверенная тяжесть прижалась к телу, лаская мягким прикосновением кожи и холодом металла.

- А я тебя и драться им поучу, - ответил Сабаар. - Такому магу, как ты, это, конечно, не обязательно, но если уж носишь оружие, так надо и обращаться с ним уметь, - и растрепал ему волосы точно так же, как это делал отец Рахун.

Адалан стиснул зубы и отстранился - ну почему рядом со спокойным и уверенным Сабааром он снова должен чувствовать себя ребенком? - и проворчал:

- Ладно, поучишь, так уж и быть...

Но брат будто и не заметил обиды:

- Правда, таким чудным мечеломом я и сам не пробовал, - продолжал он легкомысленную болтовню, - но мы что-нибудь придумаем...

И вдруг замер на полуслове, напрягся, большие раскосые глаза почернели от распахнувшихся зрачков и в следующий миг обратились жестокими глазами зверя. Адалан схватил брата за руку, внутри все похолодело. Когда хаа-сар вот так замирают, целиком уходя в свои ощущения - жди плохих вестей. Это значит, где-то случилась беда, кто-то страдает, рвет последние жилы, взывая о помощи. И уже не обойдется, не минет - это просто невозможно.

Но верить в худшее все еще не хотелось.

- Фасхил зовет? - спросил он первое, что пришло в голову.

Сабаар с видимым усилием вернулся во внешний мир, и, хотя глаза оставались волчьими, взгляд стал осмысленным.

- Нет, Лаан-ши, подгорные демоны. Обвал, - и, чуть подумав, протянул руку в сторону ближайших поселений ласов. - Там. Там люди.

Все верно, ласы говорили о демонах, и орден выслал помощь: в жизни земных недр Датрис разбирается лучше всех, он справится. Должен был.

- Нет, там же наши, Датрис. И Кайле...

- И Кайле, - эхом отозвался брат.

Эта весть сама рухнула обвалом, ошеломила, вышибла дыхание. Первый миг Адалан просто стоял столбом, совершенно опустошенный, не в силах осознать, что случилось. Потом мысли хлынули потоком, все сразу: это его вина, он не смог обуздать бездну, дал ей вырваться, ударить землю - и теперь под камнепадом гибнут люди. И Кайле, его Кайле с ними... а он ничего не может! Ничего: ни держать себя в руках, ни понять, что натворил, ни, тем более, помочь... ведь это он должен быть там. Если бы он был - он бы исправил, он бы все исправил!..

- Портал! Если открою портал, - Адалан с мольбой посмотрел на брата, как будто тот мог дать разрешение, - мы пройдем туда, успеем. Если только у меня получится портал...

Получится ли? Должен!

Он закрыл глаза, пытаясь представить горную деревню. У ласов он никогда не был, но... какая разница? Точно такие же горные деревушки во множестве попадаются по дороге, когда Пряным путем добираешься из гнезд в Тирон. Осталось представить любую из них. А еще Датриса, его щегольской наряд, заносчивую ухмылку... и Кайле, солнечную любимую Кайле... Пламенный цветок расцвел маленьким солнцем, пальцы напряглись, вывязывая узел. Еще петля, бросок!.. и ничего. Только круги по воде и порыв горячего ветра. Еще раз - хлопок встряхнул старые мостки, спугнул стаю птиц с куста. Слабо! Опять слабо - пространство держится, не желает прогнуться и раскрыться. Надо больше силы, еще больше.

На этот раз рвануло так, что вода взметнулась столбом и окатила с головой, опоры жалобно заскрипели, а с ближайших кустов посыпались листья и ягоды. Но портал все равно схлопнулся, едва появившись: Адалан даже не успел понять, туда ли он вел, куда нужно. Но это неважно - он попробует еще...

Пальцы начали светиться, по губам потекла кровь. И где-то далеко, почти неслышно раздался оклик брата:

- Лаан-ши, стой.

- Не лезь, у меня почти вышло.

- Стой! - резкий шлепок по щеке и захват рук.

Боль заставила опомниться и увидеть перед собой шальные от страха глаза оборотня.

- Что ты творишь, с ума сошел? Ничего не вышло, разве сам не видишь?

Пламя тут же отхлынуло, ушло в глубину, оставляя пустоту и пепел.

- Вижу, пусти.

Адалан высвободил руки и сел на доски, обхватив колени. Теперь он мог рассуждать здраво. Сабаар прав: пытаться бесполезно - у него не получалось. И сейчас, когда от пережитого напряжения знобит, как в лихорадке, а вина путает мысли - не выйдет разобраться, найти ошибку: портал не свяжется, не раскроется. Он ничем не поможет!

- Лаан-ши, послушай: Кайле жива, - Сабаар говорил тихо, но уверенно. - Я хорошо ее слышу, из-за тебя, потому что ты любишь. Сейчас она жива и даже не ранена, только очень боится. И Фасхил уже все знает, не может не знать - он т’хаа-сар ордена.

Сабаар замолчал, чуть замялся, но тут же с нарочитой уверенностью закончил:

- Скоро им помогут, спасут. Все еще обойдется...

Сабаар пытался утешить, врал. О, Творящие! Лживый даахи - это так нелепо. Адалан бы посмеялся, если бы мог.

- Ты не понимаешь. Это я виноват. Горы трясет из-за меня.

- Ну конечно! И Страж из-за тебя курится, и вообще Поднебесье из-за тебя выросло. Ты силен, мой богоравный братец, не спорю, но уж не настолько, - Сабаар засмеялся по-прежнему фальшиво, неубедительно. - Где ты видел, чтобы мальчишки двигали горы?

- А где ты видел спелую вишню еще до журавлиного полета? У бездны беззакония нет границ! Что ей горы - весь мир для нее пылинка. В ту ночь бездна лилась сквозь меня потоком. Не могу объяснить, но чувствую: если бы не я, ничего бы не случилось. И не ври мне, что сам этого не понимаешь.