Переход

Лорд Вилар не нарушил ни единого пункта придворного этикета, приветствуя внезапно обнаруженного в собственном доме короля, хотя сил сдержать чувства ему едва хватило. Его жена, подоспевшая по первому зову, не выдержала и расплакалась, и Роланд понял, что на самом деле даже здесь его давно уже не числили среди живых. Когда же хозяева узнали, что король прибыл не только чтобы узнать о столичных делах, но и для того, чтобы обручиться с новой избранницей, то не стразу поверили в невероятные перемены, грозящие спутать карты многим в Алуа, полагающим, будто все тузы остались у них рукавах.

Главный город Виларии повидал многое. Годы процветания и годы, когда яростные битвы кипели в этих краях, а запутавшиеся в сетях собственных интриг властители заканчивали правление на плахе. Память города хранила всё, запечатлев прошлое в его облике — в темных, взлетающих в небо башнях замка, непоколебимых не только под ударами врагов, но и под ласково-беспощадным прикосновением времени, в прохладном лабиринте улиц, то залитых жгучим полуденным солнцем, то утопающим в сиреневом сумраке вечера. Множество событий украсили или омрачили летописи Лакуара, но еще никогда прежде здесь не случалось того, что должно случиться сегодня.

Правитель не отдавал приказа оповещать горожан о королевской помолвке, даже слуги, кроме самых близких и доверенных, толком не знали, что за незнакомый дворянин из свиты удивительной герцогини намерен обручиться с юной леди, прибывшей в город вместе с ним. Но строгость, с которой лорд Вилар повелел (а его жена в подробностях довела до сведения самых занятых, глухих и непонятливых) даже не пробовать расспрашивать о чем-то гостей, а бесстыжим служанкам не сметь заигрывать с господами и, тем паче, с женихом, сделала свое дело. В замке сгустилась аура сладчайшей, лакомой тайны, алчущие приобщиться к запретным знаниям о неведомом "красавчике, похожем на принца" и его избраннице только тем и занимались, что строили предположения, одно другого неправдоподобнее.

Точно так, как было задумано королем и правителем. Узнав о событиях в Алуа после своего исчезновения, Роланд решил, что слухи — не менее действенное оружие, чем боевые заклятия и закованные в броню армии. Разумеется, истинные сведения о местопребывании и планах короля хранились в строжайшем секрете, но подозрительные разговоры о помолвке некоей очень знатной персоны в замке Лакуара со дня на день вырвутся из города и полетят в столицу, минуя все препятствия, засады и караулы. Этого хватит, чтобы зачисленного в покойники короля вспомнили те, кто еще не выбрал сторону, не сдался, но уже колеблется под напором красноречивых посулов и не менее красноречивых угроз принца Экхарта.

Пока мужчины строили победоносные планы, дамам досталась нелегкая работа — перво-наперво приготовить невесту к судьбоносному событию, а вторым порядком и себя, любимых, не обделить вниманием и нарядами. Платья и прочие жизненно важные вещи гостьям доставили от хозяйских дочерей. Почувствовав неотвратимую угрозу ношения орудия пытки — корсета — Кассандра попыталась протестовать, но ее быстро переубедили. Не положено являться на помолвку короля одетой как попало.

Адельгейда тоже почувствовала, что успела порядком отвыкнуть от тугих корсетов. Одеваться ей помогала целая стайка служанок во главе с камеристкой, которую хозяйские дочери за глаза прозвали Беспощадной. Восторженное почтение перед избранницей короля странным образом сочеталось в пожилой прислужнице, всю жизнь наряжавшей дам для самых торжественных выходов, с твердым убеждением, что именно она досконально знает все правила и не допустит неуместных вольностей.

— Миледи, такое платье требует четкости линий, — решительно заявила камеристка, не обращая внимания на возгласы жертвы о том, что линии неплохи и без зверского затягивания.

Вскоре в комнату заглянула Кассандра, и дело пошло еще веселей, особенно когда с радостным возгласом: "Переплюнем Скарлетт О'Хара!" она принялась помогать. Сил у новоявленной помощницы оказалось куда больше, чем у служанки, так что вскоре загадочная Скарлетт О'Хара была посрамлена, а Адельгейда лишь мучительно соображала, как ей теперь дышать. Но, взглянув на собственное отражение в зеркале, девушка решила стерпеть любые неудобства ради того, чтобы увидеть лицо Роланда, когда она предстанет перед ним. Тончайшей работы кружева из серебряных нитей обрамляли низкий вырез и открытые плечи. Платье из серовато-розового бархата украшало серебро и жемчуг, рукава и пышный шлейф ниспадали живописными складками. Леди Вилар принесла свои драгоценности, и на будущей королевской невесте оказалось тяжелое, во много рядов, жемчужное ожерелье, браслеты и серьги, и множество жемчужных снизок, оплетающих волосы.

В условленное время хозяева и гости собрались в часовне замка. Церемонию готовили с невообразимой поспешностью — непросто сделать за полдня то, на что обычно уходило несколько месяцев. Служанки, опустошив хозяйские оранжереи, в последнюю минуту закончили украшать колонны цветочными гирляндами. Служитель Церкви волновался, как никогда за всю свою долгую жизнь. Он лишь час назад узнал, что ему предстоит обручить короля Роланда и леди Эсперенс, и теперь вместе с помощниками по толстой книге сверял подробности церемонии, происхождение и титулы свидетелей, слова взаимных клятв и обязательств жениха и невесты. Задача ему досталась не из легких — ничего не перепутать, чтобы изысканное кружево сплетенного веками ритуала в будущем не обернулось предательской паутиной. Вот только самих виновников торжества декорации волновали меньше всего.

Адельгейду привел брат. Это означало, что семья добровольно, с согласия главы дома отдает девицу в дом будущего мужа. И если не возглас, то вздох изумления вызвать у присутствующих невесте удалось. Она как-то упустила из виду, что Роланд ни разу не видел ее в настоящем дамском наряде, поэтому впечатление оказалось даже сильнее, чем она рассчитывала. Короля с его светской выучкой трудно заставить выдать свои чувства, тем более на людях, но глаза его все-таки выдали — слишком счастливые, сияющие. Он тоже приоделся для помолвки, но гораздо строже и проще — король и в лучшие времена не выказывал тяги к излишествам. И его оружие — меч в потертых ножнах и пара кинжалов — было все тем же, с которым он не расставался последний месяц, с таким прямо отсюда можно отправляться в бой, а не на бал.

По традиции обручение происходило не у алтаря (там жениху и невесте предстояло появиться при заключении брака), а в середине часовни, на круглой площадке, окруженной колоннами. Все действующие лица собрались, церемония началась. Пока служитель, которого Кассандра про себя называла "монахом", и жених с невестой произносили положенные фразы, чужеземные гости с интересом разглядывали часовню. Многое казалось непривычным, но многое и знакомым. Часовня стояла во дворе замка, на возвышении, поэтому свет беспрепятственно лился в окна через яркие разноцветные витражи. А вычурная резьба по камню даже на очень избалованный вкус казалась настоящим произведением искусства. Кассандра наклонилась к магу и тихо спросила:

— Наро, а кому здесь поклоняются?

— Создателю.

— Совсем как мы. Но у нас тех, кто занимался магией, частенько сжигали заживо.

Маг хмыкнул и прошептал в ответ:

— За то, чем кое-кто у вас занимался, называя это магией, у нас бы тоже, пожалуй, сожгли. Ну, морду бы точно набили…

Кассандра фыркнула, и на них с Наро немедленно покосилась леди Вилар. Не то, чтобы неодобрительно, но удивленно и настороженно — здесь, как и везде, не принято нарушать торжественность обряда глупым хихиканьем.

Церемония тем временем близилась к завершению. Роланд взял Адельгейду за руку. Она почувствовала легкое, явно не предусмотренное протоколом пожатие, и тоже слегка пожала ему руку в ответ.

— В присутствии достойных свидетелей я объявляю леди Адельгейду Эсперенс своей избранницей и наделяю правами невесты короля согласно закону Диасты и по своей воле.