Ключ Лжеца (ЛП)

Горгот утробно заворчал.

– Йорг Анкрат необузданный, беспринципный и опасный. Мой тебе совет, держись от него подальше.

– Йорг Анкрат? – Хакон, услышав имя, оторвался от своей дискуссии о трудных вопросах какого-то нудного стиха из "Илиады". – Мой дядя говорит о нём то же самое. Думаю, он ему нравится! На кузена Синдри он тоже произвёл впечатление. Мне и самому придётся как-нибудь присмотреться к нему. – Датчанин обошёл костёр: весь такой златокудрый, с квадратным подбородком, да ещё и тени подчёркивали его лицо. – А вы собирались положить его на коленку, принц Ялан? – Я слышал, как сзади фыркнул Снорри, наверное, вспомнив, как в действительности было дело, и наш спешный исход из города Крат. – Это было бы нелегко. Он положил конец Ферракайнду…

– Ферракайнду?

Ответила Кара:

– Это огнемаг, правивший в Химрифте, Ял. Вулканы погасли после его смерти. – Она смотрела на меня из теней, в свете костра были видны лишь очертания её лица. Я видел, как её улыбка эхом отразилась на лицах многих датчан.

– А-а. – Будь они все прокляты. Я встал, громко заявил, что мне нужно прогуляться, и оставил их, дерзко бросив: – Что ж, а королева Сарет была невысокого мнения об этом мальчишке.

Ночь проходила за ночью, мы приближались к границам Геллета, и я, кажется, потихоньку продвигался к своей цели – к постели Кары – хотя у меня появилось тревожное чувство, что это не я подцепил жертву на крючок очарования старого доброго Ялана и подтаскиваю её к себе, а меня постепенно вытягивают.

Вдобавок к моей досаде, пока Кара таинственным образом начинала смотреть в мою сторону и так тепло улыбаться мне, что любой бы на моём месте растаял… ещё она стала насквозь видеть мою обычную болтовню, отшучиваясь от моих врак по части привязанности и чести. Часто она спрашивала меня насчёт Снорри и ключа: об обстоятельствах, в которых мы его заполучили, о его неразумных поисках, и о моих мыслях о том, как его от них отговорить. Но, хотя мне и надоедали постоянные разговоры с женщиной о Снорри, я наслаждался самим фактом, что ей интересно моё мнение и советы по части ключа Локи.

– Такую вещь нельзя забирать силой, – сказала она. – Это огромный риск.

– Что ж, конечно нельзя – мы же говорим о Снорри…

– Дело не только в этом. – Она подвинулась ближе и восхитительно зашептала прямо возле моего уха. Где-то глубоко внутри зашевелились воспоминания об Аслауг. – Это работа Локи. Он обманщик. Лжец. Вор. Такой не даст своему творению попасть к сильнейшему.

– Ну, если честно, мы его забрали не очень-то мирно! – Я выпятил грудь и попытался выглядеть невозмутимо.

– Но нерождённый капитан атаковал вас, Ялан. Снорри всего лишь взял ключ с его останков. Это не было его целью – он не атаковал нерождённого ради ключа.

– Ну… нет.

– Обман или воровство. Вот две единственные безопасные возможности. – Она выдержала мой взгляд.

– Если ты думаешь, что они безопасные, – сказал я, – то ты не знаешь Снорри.

Я чувствовал, как усиливалась моя связь с Карой, но в то же время казалось, что она с каждым днём всё сильнее очаровывалась раздражающе симпатичным лордом Хаконом. Каждую ночь этот мерзавец демонстрировал какую-нибудь новую добродетель, да ещё с превосходным мастерством, и умудрялся делать это непринуждённо, так, что его нельзя было обвинить в хвастовстве. В один вечер это был его низкий тенор, идеальный слух и знание всех великих песен севера. На следующий – победа над всеми, кроме Снорри и какого-то страшилы по имени Хёрн, в борьбе на руках, причём его ещё упрашивали поучаствовать. Другой ночью он устроил нам целое представление, проявляя заботу о человеке, который страдал от внезапных приступов головной боли – Хакон спорил о травах с Карой, словно был старухой-женой, которая ухаживает за инвалидом. А сегодня он приготовил нам похлёбку из оленины, которую я еле проглотил и заставил себя выдавить: "сносно", хотя только благодаря железной воле мне удалось не потребовать третью порцию… чёрт возьми, лучшая оленина из всех, что я пробовал.

Всю предпоследнюю ночь с датчанами Кара шла во главе колонны вместе с лордом Хаконом, который слез с лошади и вышагивал рядом с вёльвой. Ночь была тёплой, идти было легко, заливались соловьи, и уже вскоре Кара с Хаконом шли рука об руку, шутя и смеясь. Разумеется, я изо всех сил хотел разбить их парочку, но парочка смотрела на меня холодно – а такое трудно не учитывать, особенно когда в затылок дышат два десятка верховых датчан.

В последний день мы поднялись во второй половине дня. Наш лагерь стоял на лугу возле ручья, день был тёплым и солнечным, распускались деревья. Меньше десяти миль оставалось до границ Геллета, где лорд Хакон с его датчанами отправятся восвояси, и я собирался искренне порадоваться, глядя на их спины. Снорри и Туттугу, несомненно, с радостью прошли бы с язычниками и до Флоренции – они всё путешествие до этих пор травили свои боевые байки. Датчане обожали морские истории и старые саги. Первые выуживал из личного опыта Снорри, а последние – Кара, из своего огромного хранилища подобной чепухи. Люди герцога так благоговели перед ундорет, что я было подумал даже, что некоторые из датчан добровольно присоединятся к викингам и отправятся с ними в путешествие… Даже Туттугу получился неким героем – то он высаживался на берега Затонувших островов, то сражался с мертвецами в Суровых Льдах, а то давал отпор Хардассе у Ошимского Колеса…

Я зевнул, потянулся и снова зевнул. Датчане лежали вокруг пепла от утреннего костра, лошадей привязали к шестам чуть выше по небольшому склону, а троллей было почти не видно – они разлеглись в длинной траве ближе к воде. По сравнению с предыдущими днями, было почти жарко – первое прикосновение лета, а точнее, бледное северное подобие лета.

Вечерний "завтрак" приготовили не спеша – казалось, никто не торопился выдвигаться. Туттугу принёс мне миску овсянки из общего котелка, и парень по имени Аргур подвёл ко мне своего коня из стада, чтобы я на него взглянул. Это единственное, в чём маладонцы считали меня хоть немного сведущим: в лошадях.

– Хромает на левую, да ведь, Ялан? – Он провёл вокруг меня своего серого скакуна, и, наклонившись, похлопал по щётке волос за его копытом. Я сдержал порыв выкрикнуть "Принц Ялан". Чем дальше мы забирались на юг, тем меньше во мне оставалось терпимости к таким промахам. В "Трёх Топорах" я сносил норсийское "Ял", как сносил зиму – естественное явление, с которым ничего не поделать. Но теперь… теперь мы приближались к Красной Марке, и нас настигало лето. Всё изменится.

– Видишь? Вот, снова. – Сказал Аргур. Конь сделал полшага.

Уголком глаза я заметил идущую Кару со свёрнутой постелью в руке. Она шла по длинной траве в сторону ручья, вокруг цвели дикие цветы, поднимались бабочки…

– А ещё у него живот немного пучит. – Передо мной снова оказался Аргур, продолжая болтать о своей кляче и закрывая мне обзор.

– Что ж. – Со вздохом я взглянул на лошадь: лучше посмотреть, пока свет не померк. – Проведи его вон туда. Посмотрим, как он двигается.

Аргур отвёл коня. Выглядело так, будто у мерина шип впился над копытом, или он ударился, и ему больно ступать на эту ногу. Я поманил его обратно, почувствовав, как за моей спиной опускается солнце – с лошадью надо было разобраться, пока оно не село. Хоть Аслауг и не вернулась, и даже стук прекратился, я всегда ощущал её присутствие, когда солнце заходило, и звери вокруг меня начинали нервничать.

– Держи его. – Я встал на колено посмотреть на ногу. Из-под живота коня я заметил, как отряхивается Хакон. Он перевязал волосы и умыл лицо. На мой взгляд, очень подозрительно. Когда мужчина в диких землях не ленится умывать лицо, он явно что-то затевает. Я пошевелил суставом коня, мягко поглаживая пальцами и бормоча всякую чепуху, чтобы его успокоить. Почти сразу же я обнаружил под кожей кончик шипа. Поскрёб ногтем, быстро щипнул и вытащил эту штуку. Злобную, длиной в дюйм, и липкую от крови.