Мир «Шута и трубадура» (СИ)

Дружина графа пыталась защищаться и была вырезана до последнего человека. Остались лишь сервы, которых граф привел с собой на строительство крепости, и несколько женщин и детей, в том числе малолетняя дочь графа Ивельса — Глория.

В память об этой победе вождь кеттов Эрвин (в том походе три главаря северян объединились под властью одного вождя; потомком этого вождя будет Эрвин Победоносный, первый король династии Гольденрассов), приказал высечь в скалах гигантскую фигуру кеттской воительницы, указывающую мечом на юго-восток — чтобы жители Крамии вечно помнили о нависшем над ними мече северного народа и не пытались больше становиться на пути северян. Шатдо (как и многие другие крепости и города к северу) после этого еще триста лет оставался в руках кеттов, и самая северная провинция Крамии и по сей день зовется Кет-номом.

Побежденных, по обычаю, кетты должны были сделать рабами, «прахом под ногами», и либо оставить себе, либо продать на восточных рынках. Но кеттский вождь Эрвин, пируя со своими воинами в главном зале береговой крепости Шатдо, еще не пресытился кровью и зверствами, творимыми язычниками при взятии крепостей. Он приказал выстроить перед собой всех пленных и предложил им выпить из черепа крови убитых, поклявшись своим языческим богом Одином, что тот, кто выполнит этот обряд, отречется от христианской веры и поклянется в верности языческим богам, останется в живых, прочие же станут кровавой потехой для него и его воинов. Многие сервы согласились выполнить обряд и поклялись служить богу Одину и его жене Фрейе. Но другие отказались предать истинную веру.

Эрвин начал насмехаться на ними, говоря, что они должны быть ему благодарны — ведь христианская вера обещает вечное блаженство тем, кто в этой жизни будет «прахом под ногами» или мученически умрет за Христа. И сейчас он дарует им именно такую кончину. Эрвин сказал, что лучших рабов, чем христиане, ему еще не приходилось видеть, потому что только христиане сами именуют себя «рабами» и даже, сдается, кичатся своим рабством. Потом он велел принести бочонок нефтара, вывезенного из греческих земель, окунул в бочонок пропитанную маслом пеньковую веревку и объявил, что тому из пленных, кто отважится подойти и загасить фитиль руками, он подарит свободу и жизнь. С этими словами он поджег конец веревки, но никто не тронулся с места, потому что фитиль был слишком короток, а о страшной смертоносной силе греческого огня были наслышаны все. Только Глория, дочь графа Ивельса, бросилась на середину зала и хотела схватить руками фитиль, но не успела этого сделать, и бочонок взорвался, послав огонь во все стороны. Шестеро пленных и двое кеттских воинов сгорели в страшных мучениях, Глория же чудом осталась жива, но ослепла, и у нее было изуродовано лицо.

Вождь Эрвин поклялся всеми языческими богами, что Глории следовало было родиться в Сингре, а не в стране христианских трусов, и предложил удочерить ее и увезти с собой. Но Глория отказалась, и тогда Эрвин пообещал, что исполнит любое ее желание. По ее просьбе он дал свободу всем, кто не принял языческой веры, и дал клятву в тот год не грабить селений ее страны. Мудрая слепая Глория не попросила большего, но и из-за такой клятвы Эрвин чуть было не лишился власти верховного вождя. Однако он все же заставил своих соплеменников отказаться в тот год от военных набегов в тех краях и не нарушил клятвы.

Жители Луста (теперь город Кет) были поражены, когда к их берегу подошли драккары, но без наводящих ужас боевых украшений на ахтерштевнях, что означало — кетты явились с миром. Один из драккаров причалил к берегу, из него вышли воины и вывели пленников, потом человек в золотом шлеме с крыльями вынес на берег маленькую девочку. После чего все воины снова поднялись на свой корабль — и драккары кеттов исчезли, не разрушив ни одного жилища и не убив ни одного человека.

Ошеломленные жители рискнули выйти на берег, только когда драккары скрылись вдали, и от бывших пленников узнали, чьему заступничеству обязаны столь необычной удаче.

Почет, которым окружили Глорию жители Луста, делает им честь; но они не удовольствовались обыкновенным гостеприимством и начали приписывать чудесному ребенку множество волшебных свойств. В конце концов ее окружили чуть ли не ореолом святости. Ей вели на исцеление больных, и есть много свидетельств о том, как она излечивала неизлечимых только при помощи «тихой беседы». Из других городов стали приезжать, чтобы посмотреть на маленькую святую.

Но Глория недолго прожила в Лусте (где до сих пор сохранился «дом Глории» — там она жила у приютившей ее семьи). Она сказала, что ей явилась дева Марии и пообещала вернуть ей зрение на берегу озера с ярко-синей водой. С того времени начались скитания Глории, с которыми связано столько легенд, что я не буду тратить времени даже на простое их перечисление.

А Кет-номе в каждом округе есть какая-нибудь реликвия, связанная со «скитаниями Санта-Глории», и еще больше таких реликвий находится в Глория-номе.

В конце концов «озеро с синей водой» было найдено, и Глория поселилась на его берегах. Слава святой во время ее скитаний возросла настолько, что на следующий год вокруг ее хижины выросло целое селение, где жили люди, желавшие быть рядом со знаменитой Глорией. Некоторые верили, что уже одним подобным соседством обеспечат себе вход в царствие небесное. К славе любого другого земного «святого» церковь наверняка отнеслась бы ревниво, но почтение к Санта-Глории было так велико, что ни один служитель церкви не осмеливался возражать против этого титула, и Глорию канонизировали еще при жизни. Сам епископ Кормингстонский навещал Санта-Глорию в ее жилище и в конце концов уговорил посвятить себя деве Марии.

На берегу «озера Глории» вырос монастырь, который назвали монастырем Глории, хотя та была в нем простой монашенкой, отказавшись от чина настоятельницы.

Легенда гласит, что Глория прозревала, глядя в воду синего озера, и не только видела все, что отражено в его водах, но и могла видеть в них все, что произойдет в грядущем и все, что происходило в прошлом. Ее тихое слово было законом для всех, кто приходил к озеру Глории, и названия излюбленных народных баллад — «Глория и разбойник», «Санта-Глория и неверный», «Заступничество Санта-Глории» — говорят сами за себя. От легенды о Санта-Глории пошло и выражение «видеть ясно, как в синем озере», т. е. видеть насквозь, разгадывать обман.

Постепенно вокруг монастыря, озера и других монастырей, теснившихся вокруг монастыря девы Марии, вырос город, названный Санта-Глорией.

Санта-Глория умерла в глубокой старости и была похоронена в склепе монастыря.

Торнихоз

Альбус Гольд, «История нашей страны»

Название нашей стране дала Крамийская долина между Рудными горами и Кеттским плоскогорьем, а равнину так окрестили римляне по имени жившего там некогда племени крамов. Кроме этого племени, Крамийскую долину населяло еще множество племен, которые ссорились или заключали друг с другом союзы.

Когда в эту долину хлынули кочевники-варвары и, после векового спора сравняв с землей римские крепости, основали там свои поселения, название долины осталось прежним. По нему и страна, которую основал Генстон, вождь племени эсвеев, стала называться Крамией, а народ, населяющий ее — эсвеями; эти названия остались даже после того, как империя Генстона распалась, и каждый вождь и владелец клочка земли перестали подчиняться королевской власти.

Когда пришли римские воины, они начали вырубать леса, чтобы расчистить землю под виноградники и пашни.

Племя лесных охотников крамов отступало вслед за уничтожаемыми лесами, пока граница лесов не дошла до нижнего течения Альсенны. Дальше этой границы римлянам не удалось продвинуться за все время их владычества, и там, в непроходимых лесах, племя крамов осталось жить свободным от римских законов; туда же бежали другие лесные племена, не желавшие мириться с новыми порядками. Там они поклонялись старым богам, и ни один римский воин не смел углубиться в лес дальше чем на полсотни шагов без риска, что его настигнет отравленная стрела или не заведет в болота куматан — Хранитель Засечной Черты. Считалось, что старые духи: альки — хранители кладов; торни — лесные стражи; маленькие жители холмов; слуги волшебницы Эхо, живущие в дуплах деревьев и заманивающие в трясину и в дебри; речные и озерные русалки до сих пор обитают в дебрях Торнихоза и никому не позволяют вторгаться в свои владения.