Судьба: Дитя Неба

Яркое солнце заливало Кревенсфилдскую равнину, когда Акмед с Рапсодией тронулись в путь. Накинув капюшоны теплых плащей, они скакали на лошадях, которых раздобыл для них Грунтор, а вокруг резвились легкие снежинки, принесенные утренним ветром.

Тропа, спускающаяся с предгорий на равнину, была каменистой и требовала осторожности. Рапсодия задумчиво поглядывала на небо, в голове у нее бродили мрачные мысли. Акмед не мог не заметить ее настроения и наконец нарушил молчание:

— Что тебя беспокоит?

Рапсодия посмотрела на него своими изумрудными глазами. Пройдя сквозь огонь, пылающий в самом сердце земли, она стала ослепительно прекрасной, словно сама стихия наградила ее гипнотической силой. Когда волновалась, она становилась неотразимой. А если ее что-то беспокоило, от нее было невозможно отвести взгляд. Акмед вздохнул. Пришло время проверить его теорию относительно ее красоты.

— Как ты думаешь, Дитя Земли будет в безопасности в наше отсутствие? — спросила Рапсодия.

Акмед посмотрел на ее взволнованное лицо и задумался.

— Да, — ответил он через несколько мгновений. — Туннель в Лориториум достроен, а все остальные входы запечатаны. Пока меня нет, Грунтор переберется из бараков и будет спать в моей комнате, чтобы быть к ней поближе.

— Хорошо, — кивнула Рапсодия.

В предрассветный час она спела песнь у входа в покои Спящего Дитя, поразительной красоты существа, рожденного из Живого Камня и спящего вечным сном в склепе, расположенном глубоко под землей, под комнатами Акмеда.

«Пусть ничто не побеспокоит сон той, что спит в недрах Земли, — сказала мудрая дракианка. — Ее пробуждение будет означать наступление вечной ночи». За время, проведенное в новом мире, Рапсодия успела узнать, что такие пророчества часто имеют не одно значение, и это пугало ее больше всего.

«Ярим, — грустно подумала она. — Ну почему первый ребенок демона должен был обязательно оказаться в Яриме?» Провинция лежала на северо-западе, в продуваемой ветрами долине на северной границе Зубов. Рапсодия побывала в грязном, печальном городе вместе с Эши, когда они пытались отыскать ответы на мучавшие их вопросы в полуразрушенном храме Мэнвин, Провидицы Будущего. Именно ее слова и заставили Рапсодию предпринять это путешествие. Она покачала головой, пытаясь прогнать воспоминания о безумном смехе сумасшедшей женщины.

— Ты готова? — Голос Акмеда ворвался в ее мысли. Рапсодия огляделась по сторонам: они выехали в степь, простиравшуюся перед ними на многие десятки миль. Она сжала коленями бока своей лошади.

— Да, — сказала она. — Давай покончим с этим побыстрее.

Они пришпорили своих лошадей и поскакали, не оглядываясь на переливающиеся всеми цветами радуги пики гор, ставших для них домом.

Прячась в тени Гриввена, одного из самых высоких пиков Зубов и самого западного военного аванпоста, за ними наблюдали четыре болга, они выбрались из пещеры и следили за всадниками, пока те не скрылись на плато Орландан.

Едва король болгов исчез из виду, они переглянулись, кивнули друг другу и быстро скрылись в горах, отправившись в четыре разные стороны.

Меридион, изо всех сил стараясь сдержать рвущееся наружу отчаяние, видел, как они ушли.

Свет Редактора Времени, стоявшей перед ним машины, которая погрузилась в сон, лился на стеклянные стены его сферической обители, парящей меж звезд. Мир внизу постепенно погружался во мрак, черный огонь, распространяясь, пожирал все на своем пути.

Скоро огонь поглотит и его тоже. Впрочем, учитывая разрушительную силу и опустошение, которое он с собой нес, это не имело особого значения.

Вибрационное поле, возникшее благодаря его Именной песне, сейчас имело форму мягкого кресла. Меридион откинулся на спинку, сложил на груди руки и попытался успокоиться. Вокруг него сияли огни лаборатории, приборы ждали только приказа, чтобы начать работать.

Меридион вздохнул. Ему было нечего делать. Он потянулся к рычажку и выключил ослепительный свет источника питания Редактора. И все.

В наступившей темноте он видел на экране призрачное изображение обрывков пленки времени, которые пытался соединить, воспользовавшись нитями Прошлого. Он склеил их в надежде предотвратить приближающуюся катастрофу. До сих пор ему не приходило в голову, что его вмешательство может привести к еще худшим последствиям, нежели та проблема, которую он пытался решить, кошмар, который пытался отвести.

«Откуда мне было знать?» — спрашивал он у самого себя. Гибель Земли в огне и крови казалась почти неотвратимой и заставляла сердце сжиматься от страха и боли. И он даже не подумал о том, что, пытаясь спасти, приговорил ее к еще более ужасной судьбе. К судьбе, когда даже смерть будет казаться избавлением, но она не наступит.

«Пожалуйста, — прошептал он. — Откройте глаза и прозрейте. Прошу вас».

У него на глазах нить Времени стала прозрачной, Прошлое превратилось в Настоящее. Скоро наступит Будущее. Что бы ни произошло, он уже больше не в силах вмешаться. Нить никогда не будет настолько надежной, чтобы ею можно было манипулировать.

Меридион устроился поудобнее в тихо гудящем кресле и закрыл глаза. Он ждал.

Пожалуйста…

1

Ярим-Паар, провинция Ярим

Зимой сухая красная земля, давшая Яриму имя, напоминала песок пустыни. Мелкие песчинки висели в воздухе, они разлетались во все стороны под порывами ветра, жалили лицо и руки, будто ледяные осы или демон ветра, решивший отомстить жителям за непослушание.

Кроваво-красный песок, усеянный кристалликами льда, сверкал в лучах утреннего солнца. Мороз разрисовал покосившиеся каменные дома и грязные улицы, одел их в сияющий наряд, который столица Ярима давно разучилась носить, подарил изысканность, оставшуюся лишь в легендах, а встающее солнце на несколько скоротечных минут набросило на город легкое розовое покрывало.

Акмед остановил свою лошадь на вершине холма и посмотрел на умирающий город, раскинувшийся в долине. Вскоре к нему подъехала задумчивая Рапсодия. Когда Акмед смотрел на Ярим сверху, у него возникало чувство, диаметрально противоположное тому, что он испытывал, глядя на Канриф с Кревенсфилдской равнины. Болги пытались завоевать горы, тянулись вверх, к самым высоким пикам, а Ярим, жалкий, всеми забытый, вонючий, пристроился у подножия холма, точно высохшая грязь, оставшаяся там, где некогда сверкало хрустальными водами озеро. Величие сменилось разложением и неуверенностью в себе, будто сама Земля забыла о существовании Ярима. Очень жаль.

Рапсодия первой соскочила с коня, подошла к краю холма и заглянула вниз.

— В лучах восходящего солнца выглядит очень красиво, — медленно проговорила она, глядя вдаль, за городские стены.

— Как красота юности, которая так быстро уходит, — проворчал Акмед и тоже соскочил на землю. — Дымка скоро сгорит в лучах солнца, сияние исчезнет, и нашим глазам предстанет гниющий труп. Тогда мы поймем, что смотрим на старую каргу.

Он с нетерпением ждал, когда рассеется сияющий туман. Пронизанная влагой дымка прятала вибрации и могла скрыть от него знак древней крови, текущей в жилах отродья ф’дора, прячущегося где-то среди каменного мусора.

Неожиданно по его телу прошла дрожь, и он повернулся к Рапсодии.

— Ты почувствовала?

— Ничего необычного, — покачав головой, ответила она. — А что такое?

Акмед прикрыл глаза и стал ждать, когда вибрации повторятся, но ощущал только спокойные, холодные порывы ветра.

— Покалывание на поверхности кожи, — убедившись в том, что странные вибрации не вернутся, ответил он.

— Может быть, ты почувствовал присутствие Мэнвин, — предположила Рапсодия. — Иногда, когда дракон что-то мысленно изучает, возникает ощущение чужого присутствия, по коже пробегает холодок. Очень похоже на покалывание… или щекотку. Или мелодию.

Акмед прикрыл глаза рукой.

— Я все никак не мог понять, что ты нашла в Эши, — ядовито заметил он, вглядываясь в удлиняющиеся тени в западной части города. — Теперь наконец знаю. Значит, Мэнвин известно, что мы здесь.