Сильная кровь (СИ)

— Сегодня пирог пекут ваш любимый. Я большой кусок оставлю.

Тáйга сглотнула слюну.

— Оставь. Можно два.

Снаружи послышался голос дяди.

— Удачи мне пожелай. — девушка быстро обняла служанку и шагнула навстречу открывающейся двери. Ти незаметно освятила ее позади защитным жестом. Тáйга уловила поднятую руку, сначала хотела сострить, но потом подумала, что помощь, все равно какая, не помешает.

Они встретились в большой неуютной зале. Упитанный голубоглазый мальчик, насупившись, уставился на свою будущую жену. Окруженный пятью слугами, он являл собой своеобразную крепость.

«Я бы до него все равно не добралась» — почему то подумала про себя Тáйга, исподлобья реверанса разглядывая охрану.

Всю дорогу в присланной за ней карете, она пыталась отрепетировать свое приветствие и самую милую и красивую улыбку, параллельно второй ногой зачем-то поглаживая теплую кожу ножен. Кинжал на бедре вселял чуть больше уверенности.

Когда-то давно, в прошлой жизни, она выпросила его себе у отца. Точнее, украла прямо из оружейной. Ей удавалось какое-то время прятать опасную игрушку в одежде, пока нянька не нашла его и не отнесла находку отцу.

Тогда Тайге здорово досталось. Но кинжал все-таки остался у нее: после хорошей порки первое, что она произнесла — это просьба подарить ей ту вещь, за которую она отдала на растерзание пару мягких мест на своем заду. И обещала впредь предоставить их еще, если понадобится. Отцу ответ понравился. На следующий день ее выпороли еще раз, для закрепления эффекта. То, что воровать — это плохо, она усвоила крепко накрепко. Но кинжал отец подарил, пристроив к нему дополнительный ремень внизу живота, почти на бедрах.

Сейчас, стоя перед этим голубоглазым увальнем, она была благодарна, что с ней частица чего-то родного и знакомого. Для себя она решила, что это должно придавать сил. Пусть отец не рядом с ней, но вещь, знавшая тепло его рук, его пот и усталость, его довольство полученным результатом, такая вещь просто обязана приносить удачу и уверенность.

— И сколько тебе? — парень еще сильнее сморщил нос.

— Девятнадцать, ми… — она запнулась. Почему никто не сказал ей, как обращаться к этой пышке? — …милорд. — она еще раз поклонилась.

— Много. — он закусил губу. И замолчал. Разговор не клеился. И ее внешний вид явно не производил нужного впечатления.

Охрана мальчика, состоящая из высоких дюжих молодцов, дружно осклабилась.

— В «Долгой жизни» говорится, что для двух любящих сердец, бьющихся как одно, годы неважны… — Тáйга почувствовала себя идиоткой. И снова поклонилась.

Уголки губ молодого лорда опустились еще ниже. Вряд ли он был знаком с «Долгой жизнью», которую и Тáйга то прочитала на спор с дядей.

Они еще какое-то время простояли молча, пока в залу не вплыла пышнотелая мамам. Тáйга вновь склонилась, чувствуя, как по спине, и по груди под корсетом текут струйки пота.

Мать мальчика прошествовала прямо к ней, подняла за подбородок и стала разглядывать, близоруко щурясь. Дородная мамаша в годах, от которой несло потом и съеденными пирогами.

— Рот открой, — скомандовала она.

Тáйга чуть языком не подавилась, но послушно разинула рот.

«Словно кобыла на рынке. Может, так оно и вернее будет. Дядя ее удачно кому-то продал…»

— Я не знаю, о чем с ней говорить, — пожаловался матери сын, печально ковыряясь в пухлом носу.

— А тебе с ней не обязательно разговаривать. Уже решено все. — Тетка оставила рот и подбородок Тайги в покое, больно ощупала грудь и отчалила в сторону. — Могло быть и хуже.

— Тогда я пойду, у меня лук новый, не пристреленный. — Мальчишка осмотрел содержимое пальца, только что изъятого из носа, развернулся и быстро вышел наружу, не обращая более внимания на Тайгу, удивленно хлопающую глазами.

Она так и осталась стоять, пока пышная мамаша не подпихнула ее к выходу.

— Иди следом, глупая! И понравиться старайся.

Понравиться. Точно! Именно за этим она и нацепила весь этот безумный наряд для этого наглого пухлого юнца. И от этого зависит ее дальнейшее здесь существование. Неужели она не найдет, как развлечь молокососа?

Она вылетела следом во двор, теряя шпильки из прически, как раз, когда мальчик натягивал тетиву. Стрела чуть слышно пропела и мягко ушла в сенное чучело, стоявшее шагах в пятнадцати от стреляющего. Чучело было огромным и промахнуться удалось бы лишь чудом.

— Милорд, я восхищена… — одна из шпилек скользнула вниз вместе со струйкой пота и зацепилась где-то внизу между корсетом и мокрым телом.

— Ты еще тут? — Мальчишка удивленно оглянулся на нее.

— Мы могли бы подружиться, милорд… — Тáйга пристроилась позади вновь натягивающего тетиву отпрыска знатного рода.

«Почему же так жарко? Тут совсем не жарко. Это все от нервов.»

— Зачем мне с тобой дружить? Ты — моя жена. — еще одна стрела ушла вниз чучела.

Стрелял будущий муж, мягко говоря, не очень.

— Ну… мы могли бы найти общие занятия…

— Ты разбираешься в оружии? Доспехах? Умеешь стрелять или драться? Ездить верхом? — мальчишка смерил ее снисходительным взглядом. Ти была права насчет роста. В свои тринадцать, он уже был выше ее. — о чем мужчина может разговаривать с женщиной?

«Мужчина!»

— Я люблю собак и лошадей. — Тáйга осторожно отодвинулась, боясь как бы горе-лучник не умудрился убить ее до свадьбы.

— У тебя есть лошадь?

Тáйга покачала головой.

— У тебя есть собака?

— Дядя не подпускает больше меня к лошадям. На конюшню мне ход заказан.

— Почему? — парень заинтересованно оглянулся.

— Я натерла белую кобылу дяди смоком. И когда он выехал на ней в город, на солнце она стала ярко синей. Местами. И еще был случай…

— Синей? — парень опустил лук. — Я это видел. Над ним весь город смеялся.

— Я не знала, что он во дворец едет. А то не стала бы делать.

— Это было очень смешно. Тот пунцовый лорд на синей кобыле. Его надолго запомнили. — голубые глаза мальчишки заискрились от удовольствия. А что еще за случай?

— Еще… — И Тáйга рассказала про хмельные ягоды, скормленные лошадям, про чучела кур, висящие у окна соседей, испорченный городской фонтан, и, наконец, про глазодера и выбегающих голых мужчин из бани.

— И ты в девятнадцать лет занимаешься такими вещами? — отсмеявшись как следует, мальчишка снова натянул лук. Этот вопрос был скорее похвальбой. Что-то вроде «ты уже стара, но неплохо держишься», но Тайге он послышался совсем по-другому. Это другое, не дающее покоя. Своими выходками она забивает свою странную никчемную жизнь. Занимается ерундой и вредит окружающим, не принося ни малейшей пользы. Единственная польза — это ее возможный брак. Конечно, мальчишка вовсе не это имел в виду. Но об этом столько думала она сама!

Но главное — мальчишка смеялся, и она уже стала надеяться, что нащупала путь доброжелательности, когда все изменилось.

— Кто это? — мальчишка крикнул двум солдатам, тащившим через двор какого-то человека в лохмотьях.

Солдаты остановились, почтительно склонив головы перед маленьким лордом, а лохмотья, лишенные поддержки, рухнули вниз, как тюфяк.

— В городе нашли. Людей пугал. Неизвестно откуда.

— Как это неизвестно откуда? — мальчишка быстро подошел, заинтересовавшись происходящим и напрочь забыв о своей невесте. — Допросите!

— Так немой он. — один из солдат провел по рту. — Совсем не говорит. И не в себе он, милорд.

Тáйга издалека рассматривала человека в буром тряпье, полувисящего между двумя солдатами. Кроме пугающей и, наверное, воняющей груды лохмотьев, делающей его похожим на упитанный огромный мешок, картину дополняли лохмотья темных длинных, почти до пояса, волос, свисающие с головы и торчащие колом в разных направлениях. Так, что лица почти совсем не было видно. И невозможно было сказать, старик перед тобой или юноша.

— Немой? Или не хочет говорить? — Маленький лорд вынул из ножен небольшой кинжал, сунув его почти под нос бродяге. Тот даже не дернулся, то ли не понимая, что с ним происходит, то ли проявляя верх глупости. — Ставьте его к мишени! — глаза лорда загорелись, когда он шел обратно к Тайге.