Пятая голова Цербера

— А как тебя называет он? — спросила она после долгого молчания.

— Он?

Наверное, я поглупел от недосыпания, потому что она со злостью процедила:

— Мой брат.

— Так, значит, вы моя тетка?! Я думал, что это вы так похожи на моего отца? Он называет меня Номер Пять.

С минуту она молча смотрела на меня.

Уголки ее губ опустились, как часто бывало у моего отца, когда он глубоко задумывался. Потом она сказала:

— Этот номер или слишком низкий, или слишком высокий. Из живущих остались только я и он. Применяем стимуляторы… — Потом, как бы очнувшись от своих мыслей, она спросила: — У тебя есть сестра, Номер Пять?

Когда она произносила эти слова, то стала так разительно похожа на тетю Бэтси Тротвуд из «Дэвида Копперфильда», которого мистер Миллион заставлял нас читать, что я рассмеялся.

— В этом нет ничего смешного, Номер Пять, — с укоризной сказала она.

— У твоего отца есть сестра, так почему бы и тебе не иметь ее?

— Нет, миссис. Но у меня есть брат Дэвид.

— Называй меня тетя Джоанна. Дэвид похож на тебя, Номер Пять?

Я покачал головой.

— У него кучерявые волосы, и он блондин. Хотя, может быть, он все же чуть-чуть похож на меня.

— Наверное, — буркнула она, — он воспользовался какой-нибудь из моих девушек.

— Я не понимаю вас, тетя Джоанна.

— Ты знаешь, кто был матерью Дэвида, Номер Пять?

— Мы братья, значит, она была и моей матерью. Но мистер Миллион говорит, что она давно умерла.

— Нет, та женщина не была твоей матерью. Я могу показать фотографию твоей матери, Номер Пять. Хочешь?

Я кивнул.

Она позвонила, в комнату вошла служанка.

Тетка что-то шепнула ей и девушка вышла. После этого старуха повернулась ко мне и спросила:

— Что ты делаешь целыми днями, Номер Пять, кроме того, что бегаешь по крышам? Ты учишься?

Я рассказал ей о моих экспериментах — как пытался использовать неоплодотворенное яйцо лягушки, подвергая его химическому воздействию, чтобы увидеть хромосомы и, таким образом, вывести новое поколение, отличающееся от родительского, а также о вскрытиях, к которым приобщил меня мистер Миллион.

В течение этого рассказа я упомянул, что было бы интересно произвести биопсию аборигена со Святой Анны, если они, конечно, существуют, так как записи первых исследователей очень разрозненны и противоречивы. Некоторые утверждали, что коренные жители этой планеты могут приобретать разные жизненные формы.

— Ага… — протянула тетка. — Так ты, значит, знаешь о них. Позволь, Номер Пять, я тебя немного проэкзаменую. Что такое гипотеза Виэля?

Я слышал о такой, поэтому сразу же ответил:

— В соответствии с гипотезой Виэля, аборигены могли досконально копировать людей. Виэль считал, что, когда прибыли корабли с Земли, туземцы уничтожили всех людей, а потом заняли их место. Это не они погибли, а мы.

— Ты имеешь в виду землян, Гомо Сапиенс?

— Да.

— Если Виэль прав, то я и ты, все мы — туземцы со Святой Анны, по крайней мере, по происхождению. Ты об этом говоришь? Ты согласен с Виэлем?

— Думаю, это не имеет сейчас значения. Имитация должна была быть совершенной. Если это так, то и мы, и они — люди.

Наверное, я блеснул эрудицией. Тетка улыбнулась и стала еще сильнее раскачиваться.

В маленькой, ярко освещенной комнате было очень тепло.

— Номер Пять, ты слишком мал для таких рассуждений. Боюсь, тебя ввело в заблуждение слово «совершенный». Я уверена, что доктор Виэль применял его в общем смысле, а не так дословно, как ты. Теперь ответь мне еще на один вопрос. Если туземцы умели изменять свой облик, почему же они не усовершенствовали породу людей? Почему мы, если считать, что мы происходим от них, не умеем принимать всевозможные формы?

— Не знаю.

— Мой дорогой мальчик, а ты никогда не думал, что все способности надо развивать? Иначе они атрофируются. Если бы аборигены сумели замаскироваться под нас в таком совершенстве, это означало бы их конец. Скорее всего — и в этом нет ни малейших сомнений — они не смогли сделать это. Они просто вымерли, прежде чем их успели тщательно изучить. Виэль хотел любым способом найти объяснения для поднятия своего авторитета. Его гипотеза ничем не подтверждена.

Я подумал, что последнее замечание дает повод спросить у тетки о ее необычном способе передвижения, она была сейчас настроена доброжелательно. Но едва я решился на это, как вернулась служанка с большой книгой, оправленной в темную кожу. Только она успела вручить ее старухе, как в дверь постучали.

— Открой! — с раздражением бросила тетка.

Это приказание прозвучало одинаково для меня и для служанки. Я удовлетворил свое любопытство, опередив девушку и открыв дверь. На пороге стояли две служанки моего отца.

Они были одеты и разукрашены так, что выглядели более странно, чем какие-то там туземцы: высокие, как топольки, бестелесные, как духи. У них были желто-зеленые глаза, напоминающие большие желтки. Их огромные груди вздымались почти на уровень плеч. Несмотря на присущее им умение сохранять спокойствие, они были поражены моим присутствием в этой комнате.

Я кивнул им, чтобы входили, но, когда служанка закрыла за ними дверь, тетка раздраженно сказала:

— Минутку, девочки. Я хочу кое-что показать этому пареньку. Потом он уйдет.

«Девочки» кивнули и уселись на диванчик.

Старуха раскрыла книгу и показала изображение, сделанное каким-то неизвестным мне способом. В нем исключались все цвета, кроме ярко-бронзового. Изображение было маленькое, его внешний вид и округленные края говорили о том, что оно очень старое. Это было изображение хрупкой — что хорошо было видно, — высокой девушки лет двадцати пяти. Она стояла на мощеном тротуаре рядом с импозантным юношей. На руках у нее был ребенок. Тротуар тянулся вдоль длинного одноэтажного дома. Позади них к дому была пристроена веранда, и это придавало сооружению своеобразный архитектурный стиль.

Оно было похоже на состыкованную шеренгу из нескольких узких домиков. Я вспоминаю эти подробности, хотя обычно довольно слабо помню детали. Со дня выхода из тюрьмы я часто искал следы этого дома. Когда тетка в первый раз показала мне эту «фотографию», я очень заинтересовался чертами лица девушки и ребенка.

Лицо последнего было плохо различимо, так как он был завернут в белые льняные пеленки. У девушки было интересное лицо и чарующая ласковая улыбка, одновременно какая-то приземленная, простая и обыденная.

В первый момент я подумал, что она цыганка. Однако, кожа у нее была слишком светлая. В нашем мире мы все происходим от сравнительно малочисленной группы колонистов, поэтому наш состав очень однороден. За время учения я узнал, что у землян есть множество наций, и сейчас подумал, что она вести свое происхождение от цыган.

— Уэльс, — громко сказал я. — Или Шотландия, или Ирландия.

— Что? — воскликнула удивленная тетка.

Одна из девушек захихикала. Она заложила одна на другую длинные, блестевшие от какой-то мази ноги, похожие на лакированное древко флага.

— Это не важно. — Тетка пристально посмотрела на меня и продолжала: — Да, ты прав. Я пришлю за тобой и мы еще поговорим об этом, когда будет побольше времени. Сейчас служанка отведет тебя в твою спальню.

Из той дороги, которую прошел со служанкой, я не запомнил ничего.

Я забыл также, как оправдывался перед мистером Миллионом за мое неожиданное отсутствие. Видимо, он догадался, где я был, или узнал правду от слуг, так как вызов от тетки больше не приходил, хотя я ждал его несколько недель.

В ту ночь — я почти уверен, что это была та же самая ночь — мне снились аборигены со Святой Анны. Она танцевали в венках из свежей травы на головах, плечах и щиколотках, потрясали копьями с наконечниками из нефрита. Их танец постепенно перешел в плавное покачивание моей кровати и сменился толчками, которые производил слуга в красном мундире, посланный, чтобы проводить меня в библиотеку отца.

В ту ночь — на этот раз я точно знал, что это была именно та ночь, когда мне снились туземцы — изменился порядок моих посещений библиотеки. На протяжении четырех-пяти лет наши встречи приобрели постоянный распорядок: начинались разговорами, затем шли голограммы, свободное толкование понятий, и в конце я отправлялся в постель. На этот раз после вступительного разговора, который должен был расшевелить мою психику, что, как обычно, не очень-то хорошо получалось, отец приказал мне закатать рукав и лечь на старую кушетку, стоявшую в углу комнаты.