Ванильная пинта (СИ)

– Андрей вам ничего больше не говорил обо мне? Кроме паспортных данных… на кой они вам… не знаю… – закончила я, рассуждая вслух.

– Мне? Нет, ничего. А что?

– Не знаю… – на самом деле я долго подбирала вопрос, чтобы не молчать, чтобы говорить, чтобы не сойти с ума, чтобы не заплакать снова… Не знаю, зачем я об этом спросила. Конечно, о маме он не стал ничего говорить. Им здесь совершенно побоку мое состояние.

Доктор встал, открыл дверь, высунулся в коридор и кому–то сказал: «Подойдите». Послышались приближающиеся шаги. Я была спиной ко входу, не видела, но слышала, как кто–то вошел, остановился на пороге, рядом с доктором.

– Все? Закончили?

Это прозвучало так обыденно, так… привычно для них! Этот их «бизнес» явно был поставлен на поток. Здесь существовала уже целая система, четкая, выработанная… годами.

Этот человек – охранник, подошел ко мне и принялся расстегивать ремни, даже не глядя на меня, не разглядывая. Я же от него глаз не отводила. Обычная черная форма охраны, голубая рубашка… чистая. Довольно молодой парень, типичная шпана. Таких почему–то как раз и берут в охранники. А еще уголовников и прочую шантрапу. Но что–то было в нем… не то, что–то неуловимое, вокруг него, будто какой–то эфир… Глупо, но мне казалось, будто вокруг него какая–то аура, усыпляющая, отравляющая всех, кто с ней соприкасается. Как будто он – оголенный электропровод, а воздух вокруг него наполнен электромагнитным полем. Жуткое ощущение. Я даже забыла, что хотела бежать, едва мне освободят руки. Парень потянул меня за здоровую руку, и перехватил за локоть, когда я спустилась с кресла.

– Он проводит тебя в палату, – объяснил доктор, когда почувствовал на себе мой кричащий взгляд. – Я еще к тебе зайду.

Охранник вывел меня в коридор и повел к железным дверям на лестницу. Его пальцы несильно, но навязчиво сжимали руку. В них тоже было это «электричество». Я все пыталась понять, что за действие оно оказывает на меня. Я оказалась в каком–то ступоре. Паника, и в то же время, невозможность вздохнуть свободно. Словно он не за руку меня держал, а всю заковал в цепи, обмотал веревками с ног до головы…

Он отпер двери, и мы оказались на лестничной площадке. Поднимались наверх. Я ухватилась за перила левой рукой и почти без всякой задней мысли глянула вниз… просто посмотреть, на каком мы этаже… далеко ли выход?..

– Не советую даже думать! – услышала я. Его голос был вполне обычным, как у любого гопника, прокуренный, подростковый, ломающийся. Парня явно что–то веселило. Он и угрозу произнес с улыбкой…

– Я ведь лежала там, на том же этаже. Там моя палата… – меня напугала эта перемена места… «Зачем? Куда?»

– Там карантин. Наверху палаты.

Он был немногословен, хотя было очевидно, что сдерживается. Ему хотелось много, чего сказать. Меня это заинтересовало. Захотелось его разговорить.

– Здесь вообще много народу? «Больных», я имею в виду…

– Сейчас сама все увидишь… – парень на одном из пролетов остановился и придержал меня. Оглядел с ног до головы оценивающе. Я его тоже «оценила». Подумала, что он достаточно тощий и даже сухой, не сильный, но, наверное, очень быстрый. «Такие невзрачные ребята отличаются энергичностью. В момент атаки они молниеносно и точно наносят удары… Откуда я это знаю?.. Я видела уличные драки. Несколько раз даже пришлось стать их непосредственной участницей. А еще у меня есть такой друг… был… учились вместе… Итак, я окончательно решила – не выйдет. Он догонит раньше, чем я успею сообразить, куда бежать. Да и состояние для беготни не подходящее… не то, что для борьбы. Надо сперва осмотреться, оценить все, проведать…»

– Иди вперед, – он толкнул меня и отпустил локоть, а сам остался внизу.

Я прошла до следующей площадки и оглянулась, не понимая, что он делает. Потом поняла, когда оглянулась. Его улыбка стала еще шире, хоть и улыбался он, не размыкая губ.

– «Посвящение» пройдешь, заглядывай на чай… Я по четвергам дежурю…

Вероятно, это было предложение пошлого характера, но я отдала все внимание первому слову…

– Посвящение?.. – я пошла дальше, но он остановил меня, сказав, что уже пришли.

Позвонил дважды в звонок на железной двери.

– Что это за «посвящение»? В чем оно заключается? – повторила вопрос я.

Но парень только лыбился, чем сильно меня пугал и бесил. По точно такому же коридору, что и внизу, мы прошли к палате. Он отпер дверь. Внутри было темно. Поперек комнаты три койки у одной стены и три у другой, обычные больничные койки, без ремней и пр. Я хотела и в третий раз спросить, но он толкнул меня внутрь, подмигнул и захлопнул дверь, запер…

– Черт… А свет тут не включается, что ли?! – я поводила руками по стене у двери, но свет вдруг зажегся позади меня, у самого окна. Неяркий ночник, настольная лампа какая–то. Я вздрогнула.

– Не включай верхний свет… – зашептал мужской голос из темноты.

Я подумала, что там не иначе, как «Человек–Паук»… или Вий, или… В общем с этим своим «посвящением» охранник расшатал мне нервы так, что я вскрикнула и прижалась спиной к двери.

– Не ори! – шепотом воскликнул ОН и приблизил лицо к источнику света. – Спят же все…

Я разглядела толстяка на дальней койке, у окна, в левом углу комнаты. У мужчины было круглое, блестящее, но бледное лицо. Такой зеленоватый, немощный оттенок, так нехарактерный для толстяков. «Меня положили в палату с мужчиной! Ну, это – просто верх низости…»

– Ближняя к тебе кровать свободна… – снова зашептал он.

Я еще немного постояла, пока глаза не привыкли к тусклому свету, потом села на постель, подложив под спину подушку. «Все спят?!» – я оглядела кровати. На трех из них, не считая кровати толстяка, точно кто–то спал! Рядом со мной, напротив и рядом с ним. У окна вроде никого не было, и я быстро перебазировалась на ту койку. Так было удобнее говорить, и не будить никого… и вообще так было меньше страшно. Хоть кто–то здесь подавал признаки «жизни». Не в том плане, что живой и здоровый, а в том, что попасть в комнату, полную спящего народа, даже не зная никого из них… было очень неприятно. А этого можно было хотя бы разглядеть получше.

– Макс… – шепотом представился он, протягивая мне мясистую руку.

– Лиза… – я пожала его мягкую ладонь. Она была холодной и влажной. Не заморачиваясь правилами приличия, я вытерла руку о простыню.

– Твоя первая ночь?.. Страшно?.. – с пониманием спросил он.

Я легла на живот и сложила руки на бортике кровати.

– Угу.

Макс сел, спустил босые ноги на прикроватный коврик, размышляя, как бы меня утешить.

– А ты давно здесь?.. – я не стала дожидаться, пока он придумает какое–либо дурацкое утешение в духе: «Все будет хорошо».

– Больше года, – кивнул он, но, казалось, этим он не очень–то расстроен, – Да мне–то что… Меня никто не ждет и искать не будет. Здесь сносно кормят, и есть все, что нужно… А тебя–то они зря сюда… Ты вон какая… Холеная, загорелая. Наверняка, искать начнут. Много шуму будет в городе…

– Я боюсь, Макс… – я подтащила подушку и уткнулась в нее лицом, чтобы он не видел слез, – очень хочу, чтобы так оно и было… 

* * * 

Мы проболтали с ним до рассвета. Я кратко поведала, что со мной за эти сутки успело случиться. Он рассказал, что его семья несколько лет назад погибла. Их самолет разбился где–то в Германии. Макс вылетел на опознание, а на обратном пути его обворовали и выкинули из поезда (самолетом он из принципа не полетел). Все документы, даже ключи от машины и квартиры… В общем, когда он наклянчил по электричкам достаточно денег, вернулся домой, а там… совсем другие люди, и квартира продана, а он – никто. БОМЖ, Люмпен… Когда бандиты узнали, что он пытается восстановить документы – выкинули его из города и пригрозили убить. Так Макс стал бродягой. Банально, но как человеческая судьба может быть банальной?.. Трагедия всегда трагедия, даже если подобное случалось уже с множеством людей…

– И ты спал прямо на улице?

– Летом да, зимой приходилось искать теплые места. Били, гоняли… пока с ребятами местными не познакомился. У них перекантовался, а потом… мне предложили подработать.