Закат (СИ)

Не дождавшись ответа, старостиха положила подвеску на подоконник. Посидела, щурясь в окно, где в небе все ярче становилась половинка луны, похожая на свернутый вдвое блин.

— Выходит, будем мы теперь под светлыми жить. Или, может, кто из других соседей позарится.

Закат нахмурился, пытаясь припомнить — какие соседи? Кто тут еще правит? Подумал — да, наверное, кто-то должен быть. Мир большой, его владения маленькие, у рыцаря несколько смертей назад и вовсе никаких не было…

Горляна тем временем рассуждала:

— Северные вряд ли придут, у них со своей Королевой проблем выше головы. Югу, понятно, не до нас, у них своя история… С востока вестей давно нет, в последний раз говорили, что у них девица, которую волкам отдавали, в город вернулась у того волка на спине. Свет его знает, что там теперь, может, оттуда стаю волков надо ждать, а не людей. Вот и выходит, что только рыцарям к нам и идти.

Свекла кончилась, Закат сидел с пустой миской в руках, невидяще глядя в окно. Королева с севера… Она вспоминалась смутно: высокая, статная женщина в ледяной короне с изогнутыми зубцами, почти такой же, как у него самого. Он видел ее когда-то, давным-давно… Где? Как? Не вспомнить. Да и про волков знал, но за давностью лет забыл о них, как о ненужной детали, не имеющей отношения к его борьбе с Героем.

Бессмысленной борьбе.

Снизу донесся голос старосты:

— Конечно, конечно, сейчас. Горляна!

Старостиха встала, посмотрела на Заката долгим, пронизывающим взглядом. Спросила тихо:

— Как думаешь, бывает добро без зла?

И ушла, не дожидаясь ответа. Оникс на крашеном белом подоконнике казался упавшей звездой, и Закат не удержался, взял камень. Сжал в кулаке, поднял к губам. Посмотрел в небо, оскалился — как когда-то. Прикрыл глаза, откинулся на лавке, опершись о стену. Сказал тихо, будто убеждая кого-то невидимого:

— Я не хочу быть злом. Я могу им не быть. И я не буду.

***

Холодный тронный зал. Красивый золотоволосый юнец идет к трону — меч наголо, на лице праведная ярость.

Темный властелин смотрит ему в глаза, и с каждым шагом мальчишка, возомнивший себя героем, идет все медленней. Перед тронными ступенями он не выдерживает, падает на колени, меч вываливается из разжавшейся ладони.

Темный властелин с усмешкой оборачивается к пленнику, прикованному рядом с троном:

— Это твой хваленый оруженосец, который должен был закончить твое дело?

Они смотрят друг другу в глаза — черные в голубые, в упор. Свита замирает, не решаясь ни звуком нарушить повисшую в зале тишину… И только мальчишка, светлый оруженосец, вдруг тихонько всхлипывает. Мгновенно все взгляды обращаются к нему, Темный властелин сходит с трона. Поднимает валяющийся на полу меч. Заносит его над тонкой шеей склонившегося юнца.

— Он молод и неразумен. Твоя цель — я. Убей меня, если хочешь убить.

Тихий голос пленника не дрожит, но меч все равно опускается, падает вниз смертельным ответом — Темный властелин обещал убить любого, кто поднимет на него руку…

***

Закат открыл глаза. Пару мгновений непонимающе смотрел в окно, за которым медленно розовело небо. Прокричали первые петухи. В кулаке был зажат оникс — так крепко, что отпечатался на коже. Немилосердно ныла спина, затекшая от сна в неудобной позе. Внизу Горляна уже раздавала указания насчет завтрака для рыцарей, и Закат на всякий случай не стал заходить на кухню, пошел сразу во двор. Наскоро размялся — в комнате боялся что-нибудь снести, размахивая руками. Заметил из-за забора заинтересованный взгляд чернявой селянки, отвернулся.

— Эй, Закат! Идешь?

У калитки уже ждал Щука — травинка в зубах, топор на плече. Закат забрал из сарая инструмент старосты, выданный ему на время работы, улыбнулся, выйдя на улицу. Зашагали рядом. В дворе заржал конь, Закат хмыкнул, увидев, как Дьявола, оказавшегося батраком наравне со своим хозяином, пытаются запрячь в телегу. Свистнул тихонько — конь тут же повернул голову, поставив уши торчком. Заржал, возмущаясь и переступая с ноги на ногу, но лягаться перестал.

Щука смотрел на все это с веселым интересом.

— Злющий коняга! Зато верный, все одно что пес. А зовут как?

— Дьяволом, — ответил раньше чем подумал и опустил голову, гадая, слышал ли Щука о коне Темного властелина.

Видимо, нет, так как только рассмеялся:

— Подходящее имечко!

Забор старосты остался позади, прошли дом Щуки, где над огородом висели разномастные сети. Его жена, низенькая кругленькая женщина, помахала им вслед.

— Ты к нам как, надолго?

— Посмотрим, — Закат неопределенно пожал плечами. — До страды, наверное, останусь.

Щука кивнул, задумчиво грызя травинку. Сплюнул на землю.

— Посмотри… У нас, вишь ты, теперь новые господа будут. Светлые, чтоб мне утонуть, никогда не думал, что под стенами у тьмы снова на этих рыцарей налечу.

— И чем тебе не угодил свет?

Щука пожал плечами, так же, как до того Закат. Почесал нос.

— Да просто все. Тьма чего от тебя хочет? Ну, по крайней мере наш-то чего хотел?

Закат промолчал, так как представления не имел, как его запросы выглядели для крестьян. Щука ответил сам, назидательно подняв палец:

— Овса! Понимаешь? Просто несколько мешков овса. Что мы там кроме овса делаем — его не интересовало! А эти, из своей обители, разве что в постель к тебе не лезут. Говорить надо так, есть эдак, девок выбирать как свет велит, а не как душа лежит. Виру еще назначают за все подряд, тьфу!

— Вроде они только убивать и воровать запрещали, — неуверенно удивился Закат, не припоминавший особых ограничений в попавшем к нему несколько смертей назад своде светлых законов. Щука отмахнулся:

— Это понятно! Но они чем дальше, тем больше с ума сходят. Медведь, староста в смысле, говорил, они на него так смотрели, будто прикидывали, не порубить ли нас всех просто за компанию с Темным. Мол, чего это мы так близко к замку живем, а рыцарям в ножки не падаем.

— Но их победу вы отмечали.

— Отмечали. Традиция, вроде как. Но ты смотри, вот Репка, баечник наш, про Темного властелина шутки шутил? Шутил. И ничего! А про светлых попробуй пошути…

Закат покачал головой. Звучало все это, на его взгляд, дико.

Из-за частокола высунулся Лист, мрачный, как и вчера.

— Хорош лясы точить! Мы вам, лоботрясам, еще бревен привезли. Обтесывайте.

***

В середине дня пришла жена Листа, подав этим сигнал к обеду. Работники уселись под стеной ближайшего дома, чья хозяйка, пожилая ворчливая женщина, позволила им умыться из бочки с дождевой водой. Вскоре подтянулись остальные жены. Закату в этот раз принес обед Пай, оставшийся у Горляны на правах мальчика на побегушках. Постоял рядом с женщинами, с жалостью глядя на своего господина, сидящего на одном бревне с пятью крестьянами и жующего постную кашу. Щука довольно уплетал двойную порцию ухи, которой жена наказала поделиться с Закатом, если тому опять нечего будет есть. Вытер миску ломтем хлеба, спросил задорно:

— Что, Лист, закончим сегодня?

Лист ответил не сразу, выполняя завет не трепаться за едой. Доел не торопясь, сходил еще раз к бочке, сполоснул руки. Глянул на забор, в котором недоставало еще шести кольев.

— Если заседать тут не будем, закончим.

Поднял свой топор и пошел к оставшимся бревнам, подавая остальным пример. Встал Закат, отдал свою миску дожидавшемуся Паю. Тот вздохнул тихонько:

— Господин, может, помочь хоть?..

Закат улыбнулся, потрепал юношу по голове.

— Топором махать? Не нужно. Иди лучше обратно к Горляне, ей ты сейчас больше поможешь.

Пошел к забору, собираясь присоединиться к обтесыванию бревен…

— Эй, чернявый!

Он не обернулся, только едва заметно сбился с шага. Мало ли тут чернявых. Нормальный селянин не считает, что рыцарь обязательно обратился именно к нему.

Сзади процокали подкованные копыта, на плечо легло древко копья.

— Глухой, что ли? Не слышишь, с тобой говорят!

Закат остановился, глубоко дыша. Обернулся, улыбнуться не смог, только брови чуть приподнял в притворном удивлении.