Феникс в пламени Дракона. Часть 2.

Ксаль-Риум. Палатиан.

"Странно, - подумал кронпринц Тамрин Каррел. - Я ожидал, что с объявлением войны в городе хоть что-то изменится. Глупо, вообще-то: ну что должно было поменяться? Воюют на западе, и даже если Дэвиан прав, остерегаясь западни, до Ксаль-Риума ивирцы не дойдут... Впрочем, если западня существует и захлопнется, и война не оправдает наших ожиданий, в столице и без ивирских солдат станет жарко. Вот ТОГДА действительно что-то здесь изменится!"

Отец рассчитывал на легкую и успешную кампанию, которая помогла бы императорской династии усилить свои позиции, и Тамрин разделял его настроение. Роль Императора в управлении Ксаль-Риумом в последние годы становилась все менее существенной. То был небыстрый процесс, на первый взгляд даже незаметный. Маленькая потеря здесь, незначительная уступка там, взаимовыгодный компромисс тут, и вот... ты внезапно обнаруживаешь, что в твоей собственной Империи могут обойтись и без тебя. Тебя называют "Величеством", ты сидишь на троне, подписываешь указы, но составляют эти указы другие люди, не советуясь с тобой. А зачем спрашивать мнение Императора: он - символ державы. Ему нет надобности утруждать себя государственными делами, его дело - праздники, парады и официальные церемонии. Малоприятное открытие, что и говорить...

Некоторые, вроде того же Альгора Бернса, хозяина "Путеводной Звезды" и прочих оппозиционных изданий, заходили еще дальше, намекая - пока только намекая - что Император не нужен вообще, монархическая форма правления в наши годы бензина, металла и радио превратилась в анахронизм, и пора Империи уйти в историю, уступив место Республике. Или там какой-нибудь Федерации, не столь важно, как называть. Пока что у Бернса и ему подобных было не так много единомышленников, чтобы они могли позволить себе нечто большее, нежели намеки. Император Велизар был уверен, что победа над Ивиром еще сильнее уменьшит их число. В случае победы, так оно и будет, кронпринц не сомневался в этом. Любая неудача, однако...

Но неудачи никто не ожидал, и в имерской столице, действительно, было удивительно спокойно. Громкие заголовки и фотографии кораблей и военачальников на первых полосах газет, да черно-золотые имперские боевые знамена кое-где на улицах - вот, пожалуй, и все, что напоминало о том, что Ксаль-Риум уже почти дециму пребывает в состоянии войны. Газетчики освещали военные действия, хотя пока что освещать было, собственно говоря, нечего. Матис Грант вел Восточный Флот на Кехребар и продвигался вперед без единого выстрела. Недобитые Дэвианом остатки ивирского флота оставались в базе на Янгине - у султанских адмиралов, очевидно, хватило ума понять, чем обернется прямое столкновение. Что касается самого Дэвиана, тот уже прибыл в Фиарр и готов был вести флот на Инчи. Казалось, все развивается точно по плану, и ивирцы не способны оказать наступающей ксаль-риумской армаде сколько-то серьезное сопротивление. И снова Тамрин не мог не признать правоты двоюродного брата - это настораживало. Так часто бывает: когда все идет слишком хорошо и просто, невольно начинаешь задумываться, в чем подвох. К счастью, подобные предчувствия сбываются не всегда. Не всегда, но...

Разумеется, люди читали статьи в "Южной Звезде", "Песни Феникса" и "Имперском Курьере" с интересом, но взрыв энтузиазма, последовавший за известием об объявлении войны, постепенно шел на убыль, и жизнь возвращалась в привычную колею. Добропорядочные горожане ходили на работу, а вечера проводили дома с семьями или в пабах за кружкой кервизы или игни3. Те, кто побогаче, предпочитали казино или престижные ночные клубы. И если люди говорили о войне, то с тем же настроением, с каким обычно обсуждали предстоящий поединок двух популярных борцов. В общем, в столице царило мирное настроение, и только заколоченные двери некоторых заведений, принадлежавших ивирским переселенцам, напоминали о том, что Ксаль-Риум все-таки воюет с Султанатом.

К слову, в "Южной Звезде" Тамрин по-прежнему не находил статей о войне за авторством Фионеллы Тарено. Похоже, пассия Дэвиана разделяла его настроение. В личные дела двоюродного брата Тамрин не собирался вмешиваться, хотя по-прежнему не одобрял его увлечение этой анадриэлькой. Быть может, она неплохая женщина, и неглупая, но, в любом случае, журналистка - определенно, неудачная пара для принца Империи. Эта публика всегда сует свой нос в дела, от которых лучше бы держаться подальше. Тамрин втайне рассчитывал, что война отвлечет Дэвиана, и его привязанность к Фионелле ослабеет. Прежде тот не отличался особым постоянством в отношениях с женщинами. Однако, на фоне прочих дел увлечения Дэвиана были, право же, несущественны.

Тамрин Каррел сидел за лакированным черным столом в личном кабинете, изучая бумаги. Дверь была плотно прикрыта, но окно, напротив - раскрыто нараспашку, и до Тамрина доносился негромкий перезвон струн. Сальтера4 наигрывала тихую, печальную мелодию, навевавшую задумчивое настроение - Реджиния, как и подобает анадриэльской инфанте, была прекрасно обучена музыке. Не меньше музыки она любила театр, а вот к государственным делам не питала ни малейшего интереса, ограничив свое участие в политической жизни Империи официальными церемониями.

"Н-да... - упрекнул самого себя Тамрин. - Не одобряешь интерес кузена к анадриэльке-репортерше, а сам женат на адандриэльской принцессе".

Впрочем, это разные вещи. Брак Тамрина Каррела и старшей дочери королевы Ренальды был династическим; традиция все еще предписывала наследному принцу искать невесту только среди иноземных королевских фамилий. Было бы преувеличением сказать, что Тамрин влюблен в собственную жену, скорее - та его устраивала. Реджиния была красива, вовсе не глупа, имела спокойный, мягкий нрав, но главное - действительно, старалась держаться подальше от политики. Подобные вещи навевали на нее уныние и немного пугали. Даже начало войны с Ивиром не отвлекло принцессу от занятий музыкой и работы над трагедией в античном стиле - о гибели пророчицы Данаи.

Тамрин прикрыл глаза, помассировал затекшую шею и позволил себе расслабиться на пару минут, слушая музыку. Если бы Реджиния решила выступать на сцене, пожалуй, она добилась бы признания. У нее получалось очень хорошо. Но дела не ждали, и кронпринц вернулся к бумагам. Доклады от людей из секретной службы, и, читая, Тамрин не сдержал раздраженной гримасы. Новости были не из приятных.

Первая бумага была от капитана Спиро Аргена. Тот имел особое задание - любой ценой выследить Юргена нар Кааринта. Каннивенец по прозвищу Барон был владельцем нескольких игорных домов в столице, но, как выяснилось, зарабатывал не только тем, что обчищал карманы любителей игры. Созданная им сеть осведомителей дотянулась даже до Палатиана. Нар Кааринт сбежал, всего на несколько часов опередив приказ об аресте, и где он теперь, было непонятно. Все, что удалось выяснить - его самолет приземлился в Магниции, анадриэльской столице, но дальше следы терялись.

Барона необходимо найти. Он единственный владеет всей информацией о людях, работавших на него, равно как и о тех, на кого работал сам. Какие сведения ему передавали его агенты? Кому и что он успел продать? Секретная служба делает все возможное, но не так-то просто найти одного человека среди тысяч островов, входящих в состав Восточной Коалиции. Особое внимание уделялось Каннивену, но где гарантия, что Барон действительно решил вернуться на родину? Он мог спрятаться где угодно, а ксаль-риумская разведка, вопреки расхожему мнению, не вездесуща и не всемогуща.

"А может быть, он никуда и не удирал? - вдруг подумал Тамрин. - Что, если самолет - только для отвода глаз, а на самом деле нар Кааринт скрылся у своих покровителей в посольстве Агинарры, или на кого уж там он работал? И сидит там безвылазно?"

В посольствах имперцы, разумеется, тоже держали своих осведомителей, но насколько те надежны? Любого шпиона можно переманить, таково первое правило работы разведки. Переманить и через него скармливать соперникам дезинформацию.