Венец проигравшего

— Что это? — осведомился я, потрогав ногой сорванную ткань. Похоже на тонкий, хрустящий от крахмала шёлк.

— Милорд! — вершник склонился передо мной в неизящном поклоне.

— Да, да, он самый. Что это такое?

— Это средство поднять ящера намного выше, чем удавалось раньше. Но, к сожалению, годится только на один пролёт. Обратно придётся идти на обычной высоте.

Я прищурился. Да, проблема состояла в том, что ящеры, даже такие, выведенные способами магической селекции, оставались хладнокровными существами. На высоте они начинали замерзать и впадали в спячку, после чего валились на землю замертво. Это очень ограничивало сферу их использования. Летать на пресмыкающихся можно было только невысоко — само собой, низкая высота означала небезопасность полёта. Да, чародеи считали, что тут ничего нельзя сделать, и какой мне был смысл спорить с ними? Может, так оно и есть, но… Можно же попробовать!

И, разумеется, мои люди взялись пробовать. Ведь так распорядился я, их лорд. И вот, пожалуйста… Напробовали.

— Последняя разработка?

— Господин Айбихнэ не успел доложить о ней.

— Что ж… Сколько человек возьмёт?

— Не больше пяти, считая меня. Чтоб гарантировать быстроту и лёгкость управления ящером, нужно ограничить груз.

— Аканш, я обязательно должен взять с собой её. — Я кивнул на Аипери.

— Понимаю, — тихо успокоил меня друг. — Предполагаю, что тут нет никакой проблемы. Наверняка сюда опустится ещё один или два транспортных зверя. Я улечу на следующем.

— Конечно, будут ещё ящеры, — заверил вершник. — Милорд?

— Готов. Ты. — Я ткнул в одного из телохранителей. — Бери пленницу и устраивай её на седле. Отвечаешь за её безопасность.

— Понял. Дозволено ли заковать?

— Ну… Пожалуй. Прошу прощения, госпожа Исет, за такое неудобство.

— Госпожа Исджемай, — поправила она, слегка скривив бледные губы. Пленница явно чего-то серьёзно боялась, но то, как достойно она держится, следовало уважать.

— Ты, Ашад, тоже полетишь со мной. Всё. Остальные будут ждать следующего ящера.

— Погасить огни! — громко скомандовал Элшафр, и верхние террасы погрузились во тьму. Теперь нам светили только нижние венцы крепости, где всё было залито огнями, как на празднике восшествия на престол. Стараясь ради товарищей, устраивающих рейд по тылам, бойцы даже вытаскивали из запасников и ставили дополнительные магические светильники. В нижнем кольце стен готовились выходить за ворота ещё несколько боевых отрядов. Отвлекающая операция продолжалась.

А здесь у нас — непроглядная ночь, открытая звёздному небу. Всё правильно, если вражеские наблюдатели начеку и во все глаза следят за Младшим уступом, они просто не увидят, как стартует ящер.

На Аипери надели оковы и уложили её на седло лицом вниз, как поклажу. Ничего, выдержит, это не поперёк лошадиного седла ездить, ящериная сбруя намного удобнее. Обоим телохранителям предстояло не столько заботиться о моей безопасности, сколько контролировать её. Да и как они смогли бы в полёте охранять мою жизнь или там здоровье? С кем им в воздухе фехтовать?

Холодный ветер ударил в лицо — я сидел сразу за возницей и чуть справа — так уж было устроено седло. Ящер, казавшийся асфальтово-чёрным и в темноте почти невидимым, кинулся в небесную бездну с яростью обречённого, алчущего лёгкой смерти. Непривычных к таким рывкам людей на старте иногда выворачивает. Впрочем, подобные экстремальные коленца выкидывали далеко не все типы крылатых пресмыкающихся. Этот был мало того, что боевой, приученный чувствовать магию и притом не бояться её, так ещё и скоростной. Лучший из тех, которых мог предложить своему сюзерену лорд Айбихнэ.

Миг — и вокруг только чернота, только холод и ветер, вышибающий из глаз слёзы. Не самое это приятное занятие — летать, да ещё и ночью, да ещё и сквозь толщу северного неба. Раньше, садясь на вершнего ящера, я надевал некое подобие очков, состряпанное моими умельцами. Но сейчас их под рукой, естественно, не было. Что уж тут поделать. Приходилось изо всех сил щуриться и терпеть.

Сперва я не видел ничего, но потом животное выправилось, пошло параллельно земле, и моему взгляду открылось зрелище, красоту и величественность которого я не мог воспринять в полной мере, потому что и глаза сильно резало, и задницу натирало, и вообще — не до красот. Сейчас передо мной лежали предместья Ледяного замка, полосы обеспечения, где тоже было заметно какое-то движение, дороги — и очень много огней. Их скопления обозначали не только бивуаки, как временные, так и прилично укреплённые, но и средоточие боевых действий.

— Ты с ума сошёл, — сдавленно прокричала Аипери, однако, поскольку ветер свистел в ушах, мне едва удалось её расслышать. — Ты сам погибнешь, и никто из нас не выживет!

— Держите, не упустите! — гаркнул я в ответ, уверенный, что сопровождающие меня телохранители поймут — мой окрик предназначается для них.

Потом я заметил, как огни, бывшие сперва лишь бледными брызгами в чёрных складках бархата, стали приближаться. Сперва я только любовался этим странным явлением, и с некоторым запозданием осознал: что-то идёт не так, определённо. Размытые подвижные росчерки света вызвали в памяти моё приключение на опушке леса, когда был пленён маг, единственный такой неудачник из числа вражеских чародеев. Именно это натолкнуло на предположение, что нас вообще может ожидать.

Я потащил из ножен меч, приподнялся в седле и сразу осознал, насколько сложна моя задача. Да, боец из меня получился очень приличный, однако даже Одеи не вложили в моё тело искусство сражаться сидя. Хорошо ещё, что перед стартом пристегнулся к седлу на чистом рефлексе, как когда-то пристёгивался в автомобиле.

И всё же, как я ни старайся, как из шкуры ни выпрыгивай, в наибольшей степени сейчас мы зависим не от моего или чьего-то ещё мастерства, а от навыков и талантов нашего вершника.

— Ха! — взвизгнул он, подтягивая поводья. И ящер заметался.

Наверное, со стороны это выглядит очень красиво: чёрное гибкое тело, словно пригоршня мрака, переливается из формы в форму, и обличье его различимо лишь по наитию да по бликам света на чешуе, потому что фоном — тоже темнота. Было б кому любоваться… У самого меня, сидевшего верхом на крылатом пресмыкающемся, которого бросило в пляс, всё скакало перед глазами, и мозг начал бунтовать. В таком положении не собраться с мыслями, не парировать, даже не встретить удар — ты, болтаемый, как горошина в погремушке, можешь лишь терпеливо ждать своей судьбы.

— Прекрати! — закричал я, напрягая горло изо всех сил, до боли, но без какой-либо уверенности, что меня хотя бы услышат. — Так ведь и случайно можно влететь в червя!

Это были они, пылавшие, но не поджигающие ни единой дикорастущей былинки, странное избирательное оружие вражеских магов. Для нас, впрочем, очень даже опасное. Творения, созданные чародейской волей, вели себя, словно живые: они начинали рыскать в небе в поисках жертвы, и потому петлять становилось всё опаснее.

Может быть, вершник это понял. А может, просто подчинился чисто имперскому рефлексу следовать приказу вышестоящего. Но моё зрение и восприятие вновь заработали, очухиваясь от прежнего издевательства, а желудок вернулся на положенное ему место. Я привстал в стременах, потому что это движение почему-то показалось естественным, и взмахом меча встретил одного из червей, возникших прямо перед лицом.

Снопом искр разлетелось его тело, и эти искры ошпарили и меня, и возницу, и, похоже, ящера, потому что тот содрогнулся всем телом, неловко лёг на крыло и случайно пропустил мимо ещё одно смертоносное заклинание. В ошеломлении открытия (так вот что встречало разведчиков в воздухе, вот как они гибли!) я закричал снова:

— Держи к бухте! Если упадём в воду, так хоть не разобьёмся. — То, что в бухте стоят имперские корабли, на один из которых меня и моих спутников поспешат поднять, спасая от плена, не стал добавлять. И так понятно.

Казалось, вершник совершенно меня не слышит и даже не особо-то пытается управлять ящером, тот несётся куда попало. Конечно, это было не так. Вожжи сжимал мастер из числа лучших, и, само собой, только поэтому мы до сих пор живы. Если парень пока медлит повернуть в сторону бухты, то этому, конечно, есть веские причины. Может быть, слишком опасно. Или он вообще со мной не согласен. Пока право выбирать направление принадлежит ему.