Резонанс (ЛП)

Она напоминала отравленное яблоко в карамели.

Элиот смотрел на потолок пустыми глазами.

Его пораженное выражение было почти точным портретом Нив в детстве. Она была слишком юна, чтобы писать, так что она рисовала. Она просыпалась и хваталась за маленький блокнот.

И рисовала.

Чтобы, если ее сон исполнится, она смогла всем доказать, что не выдумала это.

Но ее не хвалили за инициативу, а ругали. Ее энтузиазм гасили снова и снова, пока она не стала еще одним исправленным ребенком.

Обычным.

— Элли, — она приподнялась на локте. — Смотреть на других и ощущать себя одиноким просто. Но, хоть мы и притворяемся нормальными, — она тряхнула головой, — это не значит, что мы такие.

Грудь Элиота опустилась.

— Наверное.

— Просто дождись, я найду для тебя что — нибудь, ладно? И лето на носу! Мы сможем пойти на ночной рынок, прыгнуть с волнолома…

— Фу, активность.

— Ладно. Можно устроить марафон саркастичных обзоров фильмов, которые ты так любишь.

Элиот невольно улыбнулся. Первая его улыбка за какое — то время. Это уже хорошо.

— Поверить не могу, что Дил — сорняк набрался смелости позвонить тебе.

— Написать.

— Ты же не ответила?

— Нет! — возмутилась Нив. — Пока что.

— Пока что? Мы хотим снова это пройти?

— Я просто хочу его выслушать.

— Почему? Зачем его радовать?

— Радовать?

— Ответ будет выглядеть отчаянием. Словно ты только и ждала, пока он с тобой свяжется. А это не так далеко от правды…

— Эй… я знаю, ладно? — она легла. — Знаю. Но так я смогу узнать, что же случилось.

— Нив. Ты была в ужасном состоянии.

— Знаю.

— Нет… я так не думаю. Когда мы встретились, я думал, у тебя даже личности нет.

Посмеиваясь, Нив стукнула его по животу ладонью. Он не ошибался. Просто Нив было сложно вспомнить, как это — ощущать онемение.

— И тебе нужно много сделать до завтра, — добавил Элиот.

— Знаю. И я иду сейчас в галерею, — сказала она и повернулась к нему. — Ты же знаешь, что, если пропустишь, я тебя убью, да?

— Ха, да… Я надеялся постричься…

— Я тебя найду и убью.

Элиот рассмеялся.

— Так ты продаешь по конкретной цене? Или будет аукцион?

— Аукцион, — Нив села и отодвинулась к краю кровати. — Я решила, что лучше проверить… что люди думают о моей работе.

— Не забудь установить резервированную цену.

— Что это?

— Начальная цена, — Элиот нахмурился, и на лбу появились морщины. — Тебе точно не хочется, чтобы кто — то купил за три бакса то, что ты создавала пять месяцев.

«Ох… мама была права. Что я делаю?».

— Ну, да, хорошо. Я установлю, — Нив поднялась с кровати, ощущая растерянность. — Эм, не забудь попросить о пересдаче экзамена, пока не поздно, — она закинула рюкзак на плечо. — Я серьезно, Элли. Позвони им сегодня.

— Уйди уже, — он подтолкнул ее к двери ногой, но она задержалась.

— Уверен, что нельзя ему отвечать? Прошло три года.

— И два месяца.

Глава 2

Вызов на бис

Нив вошла в кафе на зеленой территории университета. Насыщенный аромат свежемолотого кофе щекотал нос, окутывал не такими далекими воспоминаниями. О том, как они с Диланом приходили сюда в любое время почти каждый день. Тогда перемены казались ей приключениями, а не потерей.

Она огляделась, отмечая, что изменилось.

Кирпичные стены цвета эспрессо стали бежевыми, стальную стойку без пятен украсили толстой плитой из спрессованных деревянных кусков.

Но остались маленькие столики из мрамора и черные металлические стулья. Уже что — то.

Бариста общались, а Нив обошла витрину и направилась в дальнюю часть кафе. К индустриальной люстре, которая прославила это место. Раньше она не могла понять, почему Дилану так это нравится. Для нее это был лишь толстый квадратный блок дерева со свисающими с него разномастными лампочками.

Но сегодня от одного лишь вида ей хотелось разрыдаться.

Под люстрой стояла пара потертых кожаных кресел и старый кофейный столик. Все они заметно обтрепались с ее прошлого визита.

Она села на стул с видом на камин. Тут она сидела всегда, если им с Диланом удавалось отхватить это место в углу.

Это всегда радовало. Тут было тепло и уютно.

Разложив перед собой книги, они сидели тут часами, потягивая неспешно напитки и болтая о чепухе.

Это место давало им самое ценное.

Время.

Нив устроилась в мягком кресле, вспоминая несносные истории, которые они сочиняли про других посетителей кафе. Дилан выбирал кого — то случайно и придумывал замысловатую теорию заговора. И Нив не могла не поверить в наличие запретной любви у самой маловероятной пары в кафе.

Но сегодня их любимое место было лишь убежищем для одиночества.

Нив вытащила из сумочки старый дневник. Она читала его чаще, чем следовало. Она давно перестала в нем писать.

С тех пор, как Дилан бесследно пропал, ее коллекция воспоминаний медленно превратилась в сейф. Надежное хранилище, куда она заперла свои спутанные мысли и неуправляемые эмоции.

Элиоту было просто отмахиваться от сообщения Дилана.

С каждым мгновением решение Нив не отвечать все больше напоминало зарождающуюся трагедию. Надеясь найти ответ, она провела ногтем по краю дневника и открыла его на случайной странице:

И как — нибудь на следующей неделе я замечу тебя в кафе. И я буду ненавидеть себя за то, что не нанесла в тот день макияж. И ты будешь укорять себя за то, что не побрился, хотя на это было много времени.

Мы посмотрим друг на друга и отведем взгляды, отчаянно пытаясь скрыть свои внутренние переживания.

Мою тоску по тебе.

Твое желание.

Ты начнешь шумно говорить с бариста, притворяясь, что не видел меня.

А я прожгу дыру в доске с меню от сосредоточенности взгляда, а потом сделаю вид, что пишу тому, кто переживает за меня.

Мы будем играть изо всех сил.

Быть далеко друг от друга, всего в милях друг от друга.

А потом мы придумаем стратегию, как не пересечься, а дома рухнем на удобные места, ощущая себя одиноко, отвергнуто, может, даже с болью в разбитом сердце.

Нив гладила черные чернила, глубоко впитавшиеся в бумагу. Она была так уверена в том, что непременно встретит Дилана. Так уверена, что это случится через пару дней.

Она открыла страницу глубже в дневнике.

Честно говоря, я не хочу двигаться дальше. Не хочу, чтобы время залечило мои раны и смыло чувства к тебе, сделав их размытыми воспоминаниями. Не хочу скептически относиться к любви и не верить ничему, потому что познала боль утраты.

Мне больно думать, что я никогда тебя больше не увижу. Что я никогда не смогу тебе сказать, что я подумала, впервые увидев тебя: что я никогда не видела ничего зеленее твоих глаз.

Слова на странице расплывались за вуалью слез.

Они строили планы. Они хотели объехать Европу после выпускного, от хостела к хостелу на свои гроши, словно они не были из богатых семей. Они хотели идти в неизвестное, чтобы только карта направляла их.

Вместо этого Нив сидела одна в месте, что уже не ощущалось домом, поражаясь тому, как все вышло не так, как ей представлялось.

— Нив, — неподалеку раздался знакомый голос.

Нив быстро вытерла выступившие слезы рукавом, а потом посмотрела на силуэт, возвышающийся перед ней.

«О боже…».

Ее сердце рухнуло, как переспелое яблоко сорвалось с ветки. Тьма окружила ее поле зрения, кости заболели.

«Дилан…».

Он вышел из — за воспоминаний Нив, словно показался из — за маски.

Его черты стали выражены сильнее, чем раньше. Кроваво — красные пряди были длиннее, пышнее, пылали в теплом свете солнца. Его манящие прекрасные глаза были даже зеленее, чем она помнила.

«Что он здесь делает? Возможно ли это?».