Волхв (СИ)

— Похоже, что все-таки с помойки, а не из леса, впрочем, сейчас и леса в мусорку превратили, — хозяйка громко выкрикнула призыв зычным голосом бывалого прапорщика, тут же из подсобки выскочило две девушки, и закрутились вокруг Бурова. Ему вынесли ворох разнообразной одежды, Тихомир внимательно все осмотрел, выбрал темные брюки, футболку, ветровку, кожаный ремень, легкие мягкие кожаные туфли, и серую куртку. Еще он взял сумку на плечо, куда сложил свою прежнюю одежду. Когда странник вышел из примерочной кабинки, то выглядел уже серым, незаметным горожанином, каких много ходило вокруг. Хозяйка скривилась, но ничего не сказала, а Серый только усмехнулся:

— Мне нравится, по крайней мере, в глаза не бросается. Поехали!

Они вышли из магазина, Крест дремал, откинувшись на спинку кресла, но открыл глаза сразу, как только они подошли к машине.

— Куда щас? — спросил он. — На базу?

— На нее родную, — Серый пожал плечами. — Вроде все сделали, клиента встретили, одели, обули, да и жрать охота.

— Это точно, — Крест придавил педаль газа, и они помчались по широким улицам. — Булькает что-то в животе, желудок точно мяса просит.

Тихомир в окно не смотрел, неинтересно ему было, давно понял, что все города похожи один на другой: темницы каменные, жить здесь тяжело и людям и деревьям и птицам, зато умирать хорошо, уже на следующий день о тебе никто не вспомнит, освободившуюся душу не потревожат. Они выскочили на широкую магистраль, свернули с нее, потом свернули на проспект, и вывернули на небольшую улочку. Здесь стало тише, домов стало меньше, да и казались они уже не огромными каменными сотами для людей, а больше напоминали старинные замки с множеством крыш и башенок. Их окружали высокие заборы, и масса видеокамер отслеживали их путь. Похоже, за безопасностью здесь следили строго. А боятся обычно люди неправедно богатство свое заработавшие, остальным страшиться нечего. Впрочем, праведными путями богатство и не зарабатывается. Малые деньги — малый обман, большие деньги — большой обман, обманул одного — заработал рубль, обманул миллион — получил богатство.

Сделав очередной поворот, они подъехали к высоким металлическим воротам, выкрашенным в темно-коричневый цвет, они медленно открылись, подчиняясь автоматике, джип въехал в большой двор, подъехал к ступеням большого четырехэтажного особняка и остановился.

— Приехали, выходим! — скомандовал Сергей. — Это наш пункт назначения, в просторечии база, хоть вообще-то называется особняк губернатора. Пошли, посмотришь на дочку хозяина Настю. Она болеет уже месяц, и никто не знает, что с ней. Доктора каждый день новые ходят. Уже по всем больницам России возили, анализы делали, а до сих пор ни один врач толком ничего сказать не может. Вроде лечат чем-то, уколы ставят, а толку ноль. Несколько раз из Москвы разных профессоров приглашали, а толку никакого.

— Идемте, Серый, — согласился Тихомир. — Я для того и прибыл издалека, чтобы девочке помочь.

Они поднялись по широкой лестнице, потом с круглого вестибюля свернули в широкий коридор, прошли метров двадцать и оказались перед украшенной резьбой дверью. Серый аккуратно постучал, тут же из-за двери выглянула небольшая сухонькая старушка, посмотрела на Бурова и спросила:

— Этот что ли знахарь будет лечить нашу девочку?

— Вроде он, — пожал плечами Сергей. — Мне сказали, чтобы встретил, вот я и привез.

— Ясно, пусть заходит, — старушка распахнула дверь. — А ты иди к себе, нужен будешь, позову.

— Так значит вы известный лекарь? — старушка пропустила Тихомира вперед и закрыла за ним дверь на ключ. — Меня зовут Антонина Петровна, я бабушка Насти.

— Меня зовут все странником, и не лекарь я, а целитель, а если еще точнее сказать, то волхв, — Буров вошел и остановился. Комната была большой, метров сто не меньше. В глубине у стены стояла кровать, а на ней лежала девочка. Она, должно быть, спала, лицо у нее было бледно-желтым, почти восковым, грудь едва вздымалась. На вид было лет двенадцать, хоть росту было немалого, но сейчас дети быстро растут. — Меня пригласили как раз потому, что лекари, знахари, и врачи не смогли помочь. И известен я совсем немногим, поскольку не нужна мне молва лишняя…

— Вот как? — Антонина Петровна села в кресло возле кровати. — Много здесь перебывало лекарей разных, и как они себя только не называли, да только пользы пока никакой от них не наблюдалось, девочке после них только хуже становится. А волхв это вроде как колдун? Ничего, что девочка крещеная? Ты ее какой-нибудь гадостью не испортишь, целитель никому неизвестный?

— Не испорчу, только вы мне сейчас, пожалуйста, не мешайте, — Тихомир сел на стул возле кровати, взял девочку за руку и закрыл глаза. Минуты две ничего не происходило, потом он странно всхрапнул и открыл помутневшие от напряжения зеленые с желтыми пятнами глаза. Волчьи — так их называли славяне. — Спасибо.

— Она и не есть ничего, не пьет, умирает, — старушка тяжело вздохнула. — Что делать — не знаю, врачи говорят, нет у нее никакой болезни. Да как же нет, если она уже и дышит через раз? Ей от силы неделя жить осталась, я же чувствую, сердце ломит…

— Вы меня позвали вовремя, поэтому все будет хорошо, — Буров встал и пошел к двери. — Не беспокойтесь, скоро девочка излечится.

— Ты куда, колдун? — бабушка даже вскочила с кресла. — А лечить?

— Сначала мне кое-что нужно сделать, впрочем… — Тихомир сунул руку в карман и достал небольшую плоскую дощечку размером с детскую ладошку, к которой был привязан кожаный шнурок. — Вот это наденьте ей на шею. Часа через два она очнется и поест, накормите чем-то легким: можно овощи, рыбу вареную, нежирную, лучше речную. И напоите овощным отваром. Дверь так и держите закрытой. А сейчас выпускайте меня, и этого парня позовите, который меня привез.

— Так она уже неделю не просыпается, ее и кормить приходится ложечкой, — сказала старушка — Если очнется, да сама есть начнет, то это чудо будет…

— Сама очнется и поест, поверьте, — грустно усмехнулся Буров и вышел в коридор, прошел по нему и вышел на лестницу, там сел в плетеное кресло, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Так он просидел минут пятнадцать прежде, чем появился Серый. — Но это не будет чудом.

— Чего надо, странник? — спросил он. — Зачем звал?

— Набери хозяина, — сказал Тихомир. — Мне с ним поговорить надо.

— Сейчас сделаем, — Сергей достал телефон, набрал номер и сунул трубку Бурову. — Разговаривай.

— Говори, странник, — мужской голос в микрофоне был усталым и раздраженным. — Посмотрел Настю?

— Да, — Буров прикрыл трубку рукой и заговорил едва слышно. — Порча на ней серьезная, на смерть поставлена. Убрать могу, но толку будет немного. По всему видать, кто-то куклу сделал, а на ней волосы девочки и ее кровь. Чтобы она выжила и поправилась, игрушку эту страшную надо найти и уничтожить, иначе все будет бесполезно. Защиту я поставил, но ее обойдут рано или поздно.

— Понял, — голос в трубке стал задумчивым. — Значит, считаешь, что какая-то крыса решила мою дочь в могилу свести?

— Так выходит, — осторожно ответил Тихомир. — Только зачем это сделано, не знаю…

— Это я узнаю, проблемы большой нет, все рано или поздно становится явным, — голос вздохнул. — Скажи, странник, найти сможешь исполнителя и куклу эту?

— Смогу, — Буров прикрыл глаза, вглядываясь куда-то в себя. — Только один туда не пойду, не хочу творить черные дела, а без этого, похоже, никак.

— Это понятно, — хозяин заговорил решительно и жестко. — Слушай меня, странник, раз такая у нас история получается, то ложись, отдыхай, вечером приеду и поедем вместе на охоту на эту сволочь гадливую, что мою дочь убить собралась, мне и самому интересно, кто так мою наследницу невзлюбил. Дай трубку Серому.

— Тебя, — Тихомир передал телефон Сергею, а сам сел в кресло и закрыл глаза. Скверно ему было, и место плохое, и будущее виднелось мерзким, но куда деваться? Мир сильно изменился, повсюду кровь и злоба, люди едят себя заживо, души свои губят и не понимают этого. Да и сама слово «душа» насмешкой стало. Не верят люди в ее существование, веруют только в бренное тело. Вот уже и на детей порчу ставят, они то в чем виноваты, не сделали же еще ничего плохого, не успели…