Наследство колдунов (СИ)

Люська вспоминала свои детские поездки в деревню в Калининской, а теперь Тверской области. Вспоминалось, конечно, только хорошее, как у всех хороших людей. Грибы-ягоды, озеро, бабушкина корова, и соседский конь. Травы до пояса, горячее солнце, и вечерний чай на веранде.

А Захаров, слушая Люську, вспоминал, но не вслух, лето 2001 года, и чеченское село Алхан-кала, где ему довелось поучаствовать в уничтожении банды Арби Бараева. И его воспоминания совсем не походили на воспоминания Люськи. Не было там ни грибов, ни ягод, а только автоматная трескотня, взрывы гранат, да свист пуль над головой. Но рассказывать об этом Захаров не хотел, как не любил и вспоминать об этой войне. Слава Богу, он вышел из нее без единой царапины, а вот многим его друзьям не повезло.

Сержик включился в воспоминания, и рассказал, что был в этом доме только однажды, в пятилетнем возрасте, и совершенно ничего не помнит. Фотографии прабабки у отца не было, да она и не фотографировалась никогда, кажется. Жила она одна, а по хозяйству ей помогала какая-то женщина, живущая по соседству. Отец сказал, что на похороны она пришла, побыла недолго, отдала ключи от дома, и пропала. Больше отец ее не видел. Схоронили прабабку не отпевая, в могиле, выкопанной трактором "Беларусь" в мерзлой почве. Поэтому старушку закопали без долгих речей, да и речи говорить было некому: бабкина помощница, трое любопытных жителей деревни, да представитель местной администрации, встревоженный неясными слухами. Поминки отец делать в деревне не стал, просто дома, уже расслабившись, выпил бутылку водки, и моментально заснул сидя на диване. Вот и все похороны.

- Так она, значит, не упокоенная лежит? - блеснула знаниями Люська,- это нехорошо!

- Да уж, я тоже слышал, что это плохо, - согласился с ней Сержик. - Но что ж поделаешь. Боялись ее при жизни, боятся и после смерти. Видали, как мужичонка стреканул? Как черт от ладана. Правда, в данном случае с точностью до наоборот. Как праведник от черта.

- Давай не нагнетай! А то я и так уже дрожу! - заявила Люська.

- Что делать будем? Спать - рано, может, в картишки перекинемся? Я видел у бабки на столе, - сказал Сержик.

- Давайте, а то и правда, рано еще,- поддержал его Захаров.

Сержик на правах хозяина сходил в спальню, и принес оттуда колоду карт. Но что это были за карты! На всех рубашках были изображены скелеты в богатых одеяниях, в глазных отверстиях горел дьявольский огонь, а сами изображения были нарисованы так искусно, что скелеты, казалось, движутся, следят впадинами глаз за игроком, источая ненависть и страх.

- Нет, я не буду в такие карты играть,- со страхом сказала Люська. - Вот еще не хватало! Еще ночью приснятся!

С молчаливого одобрения Захарова Сержик сложил колоду и отнес назад в спальню.

Вернулся он очень быстро, с испуганным выражением лица, которое тщетно пытался скрыть.

- Что там? - спросила Люська.

- Да все нормально! - фальшиво улыбнувшись, сказал Сержик. - Еще чай пить будем?

- Нет уж, - заявила Люська, - Потом в туалет захочется, а я боюсь выходить. Пойдемте лучше спать. Утро вечера мудренее.

На том ужин и закончился.

Глава пятая

Спать решили все вместе, в одной комнате, потому что Люська наотрез отказалась ночевать в спальне старухи, да никто, впрочем, и не настаивал.

Раздеваться тоже не рискнули. Только разулись. Им, горожанам, привыкшим к центральному отоплению, температура в доме казалось низковатой, несмотря на жарко растопленный котел. Разложили диван, и, постанывая от усталости, увалились на просторный матрац, поместив Люську в серединку. Она начала брыкаться, говоря, что ей тесно, но как-то незаметно угомонилась, и засопела, подложив под голову свою руку.

Следующим уснул Сержик. Он начал рассказывать Захарову про своего прадеда, умершего молодым, но внезапно замолчал. Спал он тихо, но иногда чуть слышно поскуливал, как щенок, оставшийся без мамы.

Захаров же, как ни устал, но уснуть сразу не смог. Он лежал на спине, вглядывался в темноту, вслушивался в тишину, нарушаемую какими-то потрескиваниями, тихими щелчками, и шорохом. Хоть убей, но ничего необычного не происходило. Расслабившись, Захаров опустил руку вниз, и закрыл глаза. И сейчас же обостренное чувство опасности резануло по сердцу. По телу пробежала волна озноба, захотелось укрыться одеялом с головой, но одеяла у него не было.

Оголенное запястье вдруг ощутило прикосновение нежной шерсти, как будто невидимая кошка потерлась о его руку. Непроизвольно Захаров пошарил пальцами в темноте, пытаясь поймать животное, и потихоньку позвал:

- Кис-кис-кис!

В противоположном углу раздался смешок, и грубый голос полушепотом издевательски произнес:

- Мяу!

И сейчас же что-то темное, пахнущее шерстью и серой, навалилось на него, пытаясь задушить, задавить своей массой, заставить сдаться. Лихорадочно стал Захаров выпутываться, вырываться из этих мягких, но смертельных объятий, задыхаясь, но, не помышляя о капитуляции.

Сквозь тяжелое тело, придавившее его к постели, он вдруг услышал тоненький, полузадушенный крик Люськи, и как последнее средство борьбы с нечистью, а по его мнению это была именно она, он торопливо забормотал единственную молитву, которую знал до конца:

- Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, да приидет царствие твое, да будет воля твоя и на небе и на земле. Хлеб наш насущный..

Внезапно душащие объятья ослабли, и тяжесть навалившегося тела исчезла. Захаров лежал на спине, онемевшими губами заканчивая молитву, рядом всхлипывала Люська, а на другой половине постели с хрипом пытался вдохнуть чудом уцелевший Сержик.

- ..ныне и присно и во веки веков. Аминь! - громко, во весь голос закончил Захаров, словно припечатывая исчезнувшую нечисть.

Приходили в себя долго. Включили свет, сели, тесно прижавшись друг к другу, и обменялись впечатлениями. Первым стал рассказывать Захаров. Остальные сидели молча, внимательно слушая, и сопереживая.

Люське приснилось, что она брошена в болото, а кто-то сильный тянет ее на дно за ноги. И уже теплая, вонючая жижа стала заливать ей горло, не давая дышать, когда ее тело, словно пробка, вылетело из болота, отпущенное злодеем.

Сержик, начал свой рассказ с того, что вечером, относя карты в прабабкину спальню, он очень испугался. Ему показалось, что из-под кровати вытянулась вдруг серая мохнатая лапа, вроде обезьяньей, и попыталась схватить его за ногу. Тогда он быстро выскочил из спальни, но ничего рассказывать не стал, чтобы не обсмеяли. А ночью та же лапа, высунувшись из-под дивана все-таки схватила его. Схватила за лицо, плотно запечатав рот и нос липкой ладонью так, что Сержику оставалось только извиваться в стремлении вдохнуть хоть глоток воздуха. Так же внезапно лапа убралась, заставив Сержика со всхлипом втягивать воздух в легкие.

Захаров задумался, торопливо прокручивая прочитанное в детстве. Он тогда очень любил всякие страшилки, истории о леших, кикиморах и водяных. Судя по всему, их посетил домовой. Вернее, не посетил, а напугал. Он- то в этом доме поселился давно, это они - незваные пришельцы. Незнакомые, и с плохими мыслями. Только и думают, что о старухиных драгоценностях. А домовому ох как трудно расстаться с хозяйкиным сокровищем. Значит, нужно их напугать, да так, чтобы опасные гости бежали со всех ног.

- Да, это был домовой! - вслух подвел итог Захаров.

- Что? Домовой? Откуда ты знаешь? - спросил Сержик.

- Читал когда-то. Только не говорите мне, что домовых не бывает. Все всегда бывает. И вы в этом уже убедились.

- Я чуть не умерла! - заявила Люська. - Это было так страшно! Жижа эта вонючая во рту. Даже сейчас ощущается! Как только не захлебнулась?

- Это Захаров нас спас, - перебил ее Сержик, - Видно здорово не любит нечисть Слова Божьего. Моментально нас отпустил.