Троя. Грозовой щит

– Да, мой царь. Я только повторяю то, что слышал.

– Фракиец уже здесь?

– Да, мой господин. Царь Эионей приехал вчера. Он остановился во дворце на окраине города. Он привез с собой двух боевых коней и хочет жить поблизости от холмов, чтобы можно было устраивать верховые прогулки.

– Сколько у него людей?

– Тридцать воинов и его сын Рес. И еще представители Фракии на предстоящих Играх – примерно двадцать человек.

Агамемнон обдумал услышанное.

– Эионей – предсказуемый человек. Нужно сначала понаблюдать за ним, потом осмотри дорогу, которую он предпочитает для прогулок. Там наверняка можно будет найти превосходное место для засады.

– Мы взяли с собой прекрасных лучников, господин. Окотос может подстрелить птицу на лету.

– Нет, не лучник. Подстрой ловушку. Эионей – старик. Падение с лошади на полном скаку может убить его. Даже лучше, если камень незаметно попадет в тех, кто будет с ним. Его смерть должна выглядеть как несчастный случай.

Когда начало темнеть, Агамемнон встал и вошел во дворец. Зажгли светильники, и он почувствовал запах жарящегося мяса, который доносился из кухни. Охранник принес ему кубок с разбавленным водой вином, и царь Микен сделал несколько глотков.

Вскоре после заката прибыл царь Пелей. Он был в ярости, его лицо покраснело.

– Во имя богов, они предоставили мне хибару, – пожаловался он. – Рядом с красильнями. От запаха сводит желудок.

– Где Ахилл?

– Он и двое его товарищей отправились пробежаться по холмам.

– Они взяли с собой охрану? Пелей засмеялся.

– Ты думаешь, кто-нибудь окажется настолько глуп, чтобы напасть на Ахилла? Он разорвет его на кусочки.

– Или его пронзит стрела, – заметил Агамемнон.

– Ты считаешь, что Приам нарушит перемирие?

– Не все такие благородные люди, как ты и я, – пожал плечами царь Микен.

Постепенно силы возвращались к Геликаону. По возвращении в свой дворец в Нижнем городе он был уже в состоянии сам подняться по лестнице, хотя несколько раз останавливался, чтобы перевести дыхание. Его когда-то подтянутое и сильное тело теперь напоминало скелет, обтянутый кожей, с ослабевшими мускулами. Но отсутствие инфекции позволило вернуться его аппетиту, а Гершом лично следил за приготовлением пищи для своего друга. Ему не разрешали есть сладости и пить вино, только фрукты в огромном количестве и свежее мясо.

– Мой дед был великим воином в свое время, – рассказал он Геликаону, – и был ранен более двадцати раз. Он утверждал, что раненому человеку нужна простая пища: вода, чтобы промыть организм, и фрукты и мясо для восстановления сил. И, как и хорошей лошади, телу нужно работать.

На девятый день кожа Геликаона утратила свою бледность, темные круги под его глазами исчезли. Гершом одолжил две лошади в конюшне Приама, и они вдвоем поскакали на неоседланных скакунах по холмам. Верховая езда утомила Геликаона, и Гершом взял его лошадь под уздцы и отвел к ферме, которая располагалась на другом пастбище, где бил источник. Привязав лошадей, друзья сели в тени дома. Геликаон держался рукой за рану. Там больше не было повязки, и, когда он поднимал руку, был виден свежий шрам красного цвета.

– Болит? – спросил Гершом.

– Почти прошло. Но рана зудит. – Он посмотрел на Гершома. – Как ты мог позволить незнакомцу засовывать в меня червей? – спросил он, устало улыбаясь.

– Мне было скучно, – ответил ему египтянин. – Я думал, что это будет весело.

Геликаон прислонился к стене и закрыл глаза.

– Мне больше не снятся сны после той ночи, – сказал он. – И я по ним скучаю. Я словно мог переплыть через весь мир за одно мгновение. Я думал, что комната заколдована. День переходил в ночь, а ночь в день всего за одну секунду.

– Из того, что я слышал, когда ты был в бреду, я понял, что все твои сны были полны крови, смерти и боли.

– По большей части да. Но мне также приснились Аргуриос и Лаодика. Это был словно бальзам на душу. И я… – он замолчал.

– Что? – спросил его Гершом. Геликаон вздохнул.

– Был излечивший меня сон. Мне снилась Андромаха. Словно меня подняли из темной ямы и вывели на яркий дневной свет.

Гершом посмотрел на своего друга. Счастливчик глядел куда-то вдаль, и египтянин почувствовал печаль, исходящую от его друга. Это было удивительно. Геликаон вернулся с берегов Гадеса. Он был молодым царем, имеющим все, чтобы жить. У него была прекрасная жена, которая ждала его в Дардании, и флот, чтобы плавать по Зеленому морю, принося ему богатство. Но он ни разу с того момента, как начал выздоравливать, не рассмеялся и не пошутил.

Поблизости раздалось рычание, у стены показалась большая черная собака, которая ощетинилась и оскалила зубы. Лошади нервно зашевелились. Рука Гершома схватилась за кинжал.

– Нет, мой друг, – сказал Геликаон, – не причиняй ей вреда. Собака делает то, что должна, она защищает дом своего хозяина. Не обращай на нее внимания. Отвернись от нее и не смотри ей в глаза.

– Чтобы она смогла откусить кусок моего зада?

Геликаон медленно вытянул руку, тихо защелкав пальцами. Собака остановилась, но продолжала рычать, шерсть у нее на загривке встала дыбом. Внезапно Геликаон резко щелкнул пальцами и позвал ее:

– Сюда! Ко мне!

Собака тотчас пошла к нему.

– Ты хорошая, храбрая псина, – сказал ей Геликаон, медленно поднимая руку, чтобы собака могла ее обнюхать.

– А ты, я боюсь, идиот, – проворчал Гершом. – С такими челюстями она могла бы откусить тебе пальцы.

– Знаешь, в чем недостаток царского воспитания в Египте, Гершом? Вы можете смотреть, но вам не нужно видеть. Повсюду есть рабы, чтобы исполнять ваши приказы, приносить еду, убирать одежду.

Собака отошла, медленно побрела вдоль стены и упала на землю в тени.

– Собака старая. У нее седая шерсть рядом с челюстями. Она уже не такая безрассудная. Люди будут посещать эту ферму все время. Ни одни фермер не станет держать плохо обученную собаку непривязанной. Посетители, явившиеся днем, в основном, желанные гости. Если бы мы пришли ночью, история была бы совсем другая. К тому же с нами лошади. Если бы у этой собаки было желание напасть, они бы почувствовали это и впали в панику. Вместо этого они просто немного зашевелились и обеспокоились. Поэтому опасность нам не грозила. Все, что нам нужно было сделать – это показать собаке, что у нас нет плохих намерений.

Гершом покачал головой:

– Ты не убедишь меня, Геликаон. Ты объясняешь свои действия и, поскольку все закончилось благополучно, прав. Но у собаки могли болеть зубы, или она могла страдать бешенством, и поэтому действовала бы не так, как ее научили. Лошади могли бы не догадаться о ее намерениях. Лошадей ведь не считают великими мыслителями. Твой выход из ситуации мог оказаться опасным. Мой способ – убить животное – достиг бы того же результата, при этом мы бы не подвергались риску.

– За исключением того, что ты убил бы прекрасную собаку, – заметил его друг.

– Это не моя собака.

Пока они разговаривали, со стороны пастбищ показались двое людей. Оба были широкоплечими и рыжеволосыми, но первый был старше, и в его волосах поблескивала седина.

– Вы ищите меня? – спросил он. Геликаон встал.

– Нет, мы просто ездили верхом и решили отдохнуть немного.

– Ну, тогда добро пожаловать, – сказал фермер. – Однако вам повезло: Цербер укусил за задницу последнего посетителя, который явился сюда без приглашения.

Гершом разразился смехом.

– Это было не смешно, – проворчал фермер. – С меня взяли две овцы. Он стареет и забывает, чему его учили. Вы направляетесь в город?

– Да.

– Лучше держитесь подальше от низких деревьев. Там был несчастный случай, и два стражника ходят повсюду, останавливают путников и задают вопросы.

– Что случилось? – поинтересовался Геликаон.

– Какой-то чужестранец упал с лошади и умер. Важный человек. Полагаю, приехал на свадебный пир. Ну, я теряю время тут с вами, вы должны меня извинить.

С этими словами он ушел.