Завещание предков (СИ)

Кстати, бояр оказалось всего тридцать пять. Из них одиннадцать раненых. Остальные, так сказать, боевые холопы. Когда узнал эту подробность, то распределил силы так: в дозоре, в полной готовности находятся все бояре, прикрывая возможное нападение; остальные работают, держа постоянно рядом оружие и доспех. После прибытия подмоги, чуть скорректировал силы, и мы приступили к работе.

— Аминь.

Подошли к следующей могиле. Рядом с ней сидел большой ворон.

— Кыш отсюда.

— Каррг!

Ворон взмахнул крыльями и скрылся за лесом.

Молча смотрели, как опускают в могилу тело. Лёгкая земля досталась павшим. Сплошной песчаник. Мужики, не особо напрягаясь, выкопали уже пять сотен. Но всё-таки за сегодня похоронить не успеем. Садов, стоящий рядом, думал о том же:

— Эх, товарищи наши. Не успеваем мы вас схоронить …кхлль…

Вжж. В щит, висевший за спиной, два раза ударило. Рядом рухнул Садов, с пробитым стрелой горлом. Шлем, который был в его руках, откатился к могильной яме.

— Поганые! В щиты, все в щиты!

Стрелы летели дождём. Или сначала показалось так. От леса неслись монголы, на первый взгляд около сотни. Скверно. Мы все почему-то оказались разбросаны. Со мной рядом семь ратников закрылись щитами. В двадцати метрах остальные, спешенные. Вот чёрт. Ору:

— Ко мне! Все в ряд. Щиты в ряд!

Ближние ратники придвинулись ближе и закрылись щитами. Глянул мельком на врага. Они пока не нападали, кружились и кидали стрелы. Почему они сразу не напали? Нас тут меньше. Или с мужиками мы выглядим большей толпой? Возможно. Кстати, что мужики делают? Оглянулся назад. М-да, половина драпанула к лесу, половина, похватав кто-что успел из оружия, укрылась за телегами и осторожно выглядывает из-за них. Хорошо. Раненых мало, а убитых? Скосил глаза на Садова. Затих, других убитых не видно. В ряд встали уже больше ратников, и некоторые, достав луки и стрелы, принялись стрелять. Рядом задышал Демьян:

— Володимир Иванович, вот лук твой.

— Отлично.

Я толкнул ратника, стоявшего рядом:

— Держи щит.

И вместе с Демьяном присоединился к стрельбе по врагу. Так, вот монгол в ярко-синем халате целится из лука. Почти в меня. На! Степняк вылетел из седла. На! На! На! Ещё трое.

С нашим присоединением к стрельбе, монголы стали слетать с седел чаще. Я не мазал, да и Демьян тоже. Он тратил, как и я, на одного врага одну стрелу. Вот и хорошо, что не как в прошлый раз. Бояре на конях, тоже кружа, стреляли из луков.

Наконец монголы поняли свою ошибку и, сбившись в кучу, пошли в копейную атаку.

— Где рогатины? Рогатины к бою!

Я оглянулся. Черт. Моя рогатина вместе с конем ускакала к лесу. Рядом ратники выставили наконечники вперёд и приготовились к удару.

— Китеж!

Все бояре на конях кинулись в атаку. Мало их, мало.

Удар!

Нам навстречу вылетели всадники. Кажется, их не стало меньше. Положил свой лук и косо наклонил щит.

Удар!

Меня прижало к земле. Вокруг замелькали копыта. В щит ещё раз сильно стукнуло. Удар отдался в шлем, и сознание погасло.

Гудит что-то. Или гундит, не слышно. И давит сверху сильно. Меня кто-то взял за ноги и потянул. Дышать стало легче. Открыл глаза. Над мной стоял монгол.

— Ты кто?

Я молчал и смотрел. Блин, руки затекли. Стал незаметно разминать. Степняк повторил вопрос:

— Ты кто?

По-русски говорит, тварь. И акцента нет. Он наставил на меня палец.

— Ты Велесов, так?

Присел, оглядывая внимательно меня. Кивнул утвердительно:

— Ты Велесов.

— Да, я Велесов! — Наконец руки отошли, и я, вложив всю силу, ударил монгола в челюсть. — На!

Монгол отлетел, кувыркаясь на три метра. Сел, держась за челюсть, и сказал, шамкая:

— За что?

Тишина взорвалась хохотом. Не понял, чего это они? Монголы смеялись над своим? Я сел и помотал головой. Ерунда какая-то. Солнечный день вдруг сменились сумерками. А узкие и темные бороды степняков стали русыми и густыми. Я не понимая озирался. Передо мной горел костёр, над которым висел внушительный котёл, и из него очень аппетитно пахло. Вокруг меня сидели ратники и заходились хохотом. Справа на карачках, уткнувшись в снятое седло, всхлипывал Демьян. А слева, в трёх метрах, держась за челюсть, сидел Аким и обиженно глядел на меня.

— За что, боярин?

Мать его за ногу! Так это сон был. Задолбали такие сны, блин, скоро крыша поедет. Протер руками лицо. И, толкнув подвывающего Демьяна, пробурчал:

— Нежней будить меня надо, нежней. Вот.

Затихшие было ратники, опять захохотали. Улыбающийся Кубин спросил:

— Хороший сон Аким прервал? Эк ты его приложил.

— Ага, сон.

И покосился на всё ещё подвывающего Демьяна.

— Чего ты всё трясёшься?

Аким подвигал челюстью и выплюнул выбитый зуб.

— Вот кудышкин корень! Он мне, боярин, разбудить тебя велел. Сам-то за ноги потянул и в сторону.

Демьян поднял красное лицо и, смеясь, сказал:

— А я увидел, что Володимир Иванович кулак складывает, вот от греха и…

И опять уткнулся в седло.

Бравый, смеясь и утирая слёзы, подошел к Акиму.

— Ты как, Аким? Снедать-то есть чем?

Холоп потёр челюсть и прошамкал:

— Снедать-то покамест есть чем, токмо будить больше не пойду.

И под общий смех добавил:

— И не просите.

М-да, забавно вышло. Ударил от души. Кстати!

Я повернулся к Бравому:

— Что с ранеными?

Улыбки слетели с лиц.

— Двое преставились.

Я насторожился:

— Сколько?

— Двое. Василий Соловей и Пахом Гусев.

Честно говоря, я по именам их не знал, но посмотреть надо бы. Раны были разные, и глубокие, в основном от стрел, и рубленные. Проще всего зашивать было раны от стрел, рубленые сложней. Но кто знает, насколько повреждены внутренние органы? Да, препаратов у меня больше нет. Но знать надо, вдруг пригодится?

— Вот Пахом, а вот Василий Соловей.

Я присел рядом, вспоминая, какими были их раны. Да, у обоих ранения от стрел. Похоже, стрелы что-то внутри сильно повредили. И я тут был бессилен что-либо сделать.

— Простите меня, братья.

Я поднялся и помолчал. Смотрел на их лица. Что тут говорить? Только помолиться за них. Эх, священника бы сюда. Да где его взять?

Спросил у Бравого:

— Остальные как?

— Живы покамест. Мыслю, что уже не помрут.

Хорошо, хоть так. Но тревожно стало. Я вспомнил сон. Там тоже умерло двое. Пока всё совпадает. А если всё сделать наоборот? Всё пойдёт по-другому? Вряд ли. Но бдить буду. Черт, а во сне монголы появились рядом, как будто по волшебству. Как дозоры-то прошли, тайными тропами? Возможно. Блин, вот ещё проблема! Придётся ещё лес обшарить на предмет тайных троп, а людей и так мало. Ещё не факт, что как во сне сюда мужики на телегах подъедут. Я вздохнул.

— Ладно. Пойдём, Иван. Дел у нас уйма.

Прошли мимо лежащих раненых. Приходилось даже прикрикивать на них, а то старались подняться и кланяться. У самого края поляны горел костёр. Рядом одиноко сидел Борис и смотрел на тело отца.

— Он так и сидел?

Бравый кивнул:

— Всю ночь.

Молча вернулись к своему костру, где собрались почти все бояре. Ну да, бояре. Кроме раненых, тут сидели почти все. Остальные были боевыми холопами. В светлом небе погасли последние звёзды. Лес светлел, и я увидел стреноженных лошадей. Несколько стояли запряженными, а у одной лежала волокуша из двух ёлок.

А сколько у нас лощадей?

Я чуть не споткнулся. Если мало, то как в Верши пойдём? Вёрст-то пехом ай-яй! Да и оперативную группу бояр на что сажать? Сон сном, но на всех у меня лошадей нет. Даже если всех заводных отдать, всё равно не хватит.

У костра ждали только нас. Котел стоял на земле.

— Садись, Володимир Иванович, поснедаем.

Я достал из сумы ложку и присел рядом с Кубиным. Принялись есть, по очереди черпая кашу из котла. Садов, съев одну ложку каши, передал её Бравому. Тот зачерпнул порцию, съел и вернул обратно. Я прожевал и спросил: