Найдена

– Чего тут не понять?

– А коли поняла, так ступай и завтра говори иначе! Не то пожалеешь, – рявкнул Святополк. Холеная рука взметнулась вверх.

Невысокий воин мигом оказался возле меня.

– Иди, иди, – грубо пробурчал он.

Ноги понесли меня к терему княжны. Я вошла и устроилась на лавке у дверей в ее покои.

– Найдена! – раздался из-за двери требовательный голос.

Чего еще? Я встала, поправила рубаху и вошла в горницу.

– Поставь лучину. Не хочу спать без света, – приказала Предслава.

Я вытянула из стопки толстую лучину, подпалила ее и зажала в светце.

– Теперь хорошо?

Отблески неяркого пламени заплясали по замершим на белом одеяле рукам Предславы.

– Поди сюда, Найдена.

У меня в груди завозилось нехорошее предчувствие. Однако пошла.

– Ближе.

Я склонилась.

Такой прыти от княжны я не ожидала. Ее только что спокойные пальцы вспорхнули с одеяла и вцепились в мою косу. Сильный рывок бросил меня на колени. Затылок задергало болью. Предслава спрыгнула с кровати и накрутила мои волосы на руку. Толчок – и я ткнулась лбом об пол. Щека ощутила холодок половицы, а перед глазами возникли холеные ножки княжны.

– Наушничать повадилась, тварь? Я тебя из грязи подняла, в терем допустила, а ты?! К Окаянному бегаешь, болтаешь с ним каждый вечер? О чем же у вас разговоры?!

Она мотала мою голову из стороны в сторону. Моя щека терлась об пол, а из скошенного рта вытекала тоненькая струйка слюны. От боли и неожиданности я растерялась.

Предслава довольно хмыкнула и вновь впечатала меня лицом в половицу:

– Говори правду, дрянь!

«Правду? А с какой стати? – про себя возмутилась я. – Сама-то она помалкивает! Тоже мне, нашлась правдолюбица! И волтузить меня ей никто права не давал. Это она свою Палашку может за косу крутить, а мне указывать нечего!»

– А ну пусти! – Преодолев боль, я извернулась и сгребла узкие щиколотки мучительницы. Она тонко взвизгнула и рухнула на пол. Однако косу не отпустила.

– Мразь! – Ее раскрасневшееся лицо очутилось напротив.

– Сама такова!

Страха во мне не было. Подумаешь, княжна! А руки распускать не позволю! Я выбросила ладонь вперед и вцепилась в ее горло. Предслава захрипела.

– Пусти, говорю!

Она разжала пальцы.

– Хочешь правду? – Я крутнулась и, усевшись верхом на распростертую княжну, быстро закрыла ее рот ладонью. – А сама не больно правдива… Путаешься с наемником.

Ее глаза округлились.

– Думала, не знаю? Как бы не так! Слышала, как ты в темной клети, с Горясером… – Я мотнула подбородком на дверь и вдруг ощутила горечь от прежней наивности. – А я-то, дура, шла к тебе из Новгорода, от Ярослава.

Предслава задергалась. Моя ладонь соскользнула. Однако княжна не закричала.

– Ты… чего говоришь? – – слабо выдохнула она.

На меня навалилась усталость. Будь что будет… Ничего больше не хочу…

– Зови стражу. – Я отпустила Предславу и сползла на пол. – Пусть вяжут. Нынче не повяжут, так завтра прибьют. Поганая ваша княжья порода… Не ты в яму посадишь, так твой окаянный братец со свету сживет.

Только теперь я почувствовала на губе кровь. Вытерла ее рукавом и закончила:

– Ярослав тоже хорош. «Или ступай в Киев или подавай убыток…» Тьфу!

На душе стало легче. Не то чтоб совсем хорошо, но легче. Даже скорая смерть показалась не такой уж страшной. Всем рано или поздно придется…

– Какой убыток?

Я посмотрела на нее. Княжна уже успела сесть. На ее белом горле темнели два пятна от моих пальцев.

– Ты сказала, что пришла от Ярослава? Какой убыток хотел возместить мой., брат?

– Не важно, – хмуро ответила я. – Ярослав приказал, я пошла. А тут ты с этим поляком, будь он неладен… И Святополк… Накинулись на меня, будто свора на зайца.

Княжна вовсе утратила спесь. Ее голос задрожал, холеные руки молитвенно прижались к груди.

– Что передал мой брат?

– Говорил, что хочет тебя освободить. Чтоб ты не досталась поляку. А ты и так не досталась. Значит, моя совесть чиста. Уйду я…

Я встала и отряхнула рубашку. Хватит рассуждать. Не хочет звать слуг – не надо, но прислуживать ей я больше не буду. Дам деру, пока нет Горясера. Кто остановит? А там – ищи ветра в поле.

– Подожди! – Голос княжны стал просительным. – Не уходи.

Она тяжело вздохнула и стала подниматься. С трудом, будто больная. Помочь, что ли? Нет, не стану. Допомогалась уже.

Постель под телом княжны заскрипела. Я шагнула к дверям. Тишина… Неужели отпустит? Не позовет стражников наказать обидчицу и стерпит оскорбление от безродной девки?

– Да подожди же! – Она чуть не плакала.

Я остановилась:

– Чего ждать? Хочешь посадить меня в яму – зови слуг, а нет – отпусти.

– Далась тебе эта яма!

«Гляди-ка, умеет разговаривать, как обычная баба, без спеси, – удивилась я. – А казалось, что она с таким голосом уродилась. Как-никак, княжьего рода…»

– Ко мне нынче приходила Палашка. Клепала, будто ты наушничаешь Окаянному, – договорила княжна.

Я сплюнула на пол. Поглядела на княжну и призналась:

– Она не клепала. Окаянный меня к тебе приставил и велел обо всем доносить.

– Но ты говорила, будто пришла от Ярослава.

– Я и пришла от Ярослава. Сначала. А потом меня нанял Святополк. После той ночи, после пира…

Предслава залилась румянцем:

– Ладно, не вспоминай… Ты ему сказала?

– Очень надо… – Я фыркнула. – Ничего я не сказала… Ни о тебе, ни о наемнике. Не мое это дело…

– О наемнике?

Зачем она притворялась? Хотя ее дело. Нравится ей скрытничать – ради Бога. Лишь бы отпустила.

– Ах, тот разговор с Горясером! – вспомнила она. – Он уговаривал меня пойти на пир…

– Ага. – Я кивнула.

– И ты помыслила плохое?!

А что еще я могла подумать? Предслава скомкала край одеяла и прижала его к груди:

– Не мне оправдываться, но скажу. Я – княжья дочь, а Горясер – простой наемник.

– Сердцу не прикажешь, – возразила я.

– Верно, – она кивнула. – Только Горясеру в моем сердце делать нечего. Он служит моему врагу. А мне помог лишь потому, что не хотел видеть моего бесчестья. Когда-то я избавила его от позорного плена, теперь он отдал долг. Знаешь, каково быть опозоренной? – Голос у Предславы задрожал. – Нет, не перед людьми, а перед собой? Знать, что втоптала в грязь имя отца и всех славных предков?! Кабы не Божий запрет, наложила бы на себя руки, а так… – Она всхлипнула.

Неужели плачет? Я подошла к кровати, склонилась и осторожно отвела руки Предславы от лица. Ее глаза блестели, мокрые ресницы слиплись, а щеки украшали влажные разводы. Плачет!

Она поймала мой изумленный взгляд и ткнулась носом в подушку. Худые плечи княжны затряслись. Мне не приходилось утешать княжон. В походной жизни со мной случалось всякое, приходилось утешать и изнасилованных, и обобранных, но к этой, наверное, нужен был особый подход.

– Ну, будет тебе, – забормотала я. – Чего слезы лить? У тебя все есть. Все тебя любят.

– Никто меня не любит, – всхлипнула она.

– А Ярослав?

Она подняла зареванное лицо:

– Ярослав?

– Он. Хочешь к нему?

– Да…

«Господи, а она ведь не старше меня! – заметила я. – И взгляд беззащитный, как у ребенка. Что же с ней сотворили?! Как сделали той гордячкой княжной, которую знает вся Русь? А теперь отобрали и последнее – гордость… То-то она все молится и молится…»

Молится? Анастас!!! Неожиданная догадка сорвала меня с постели.

– Послушай. – Мне было трудно говорить. – Тут Анастас… Бывший настоятель… Он нынче служит Болеславу. Я знаю за ним много грехов. Прошлой зимой он привел убийц в дом боярина Улеба. Я видела это своими глазами. И еще есть свидетели. Если польский король узнает об этом, что он сделает с пособником убийц?

– Не знаю… – Предслава задумчиво качнула головой. Она не понимала, куда я клоню. – Наверное, учинит суд…

Я так и думала. А бывшему настоятелю суд ни к чему. И Окаянный не позволит ему дойти до судной скамьи. Анастас слишком многое знает. Значит…