Куда глядят глаза василиска

Глава 17. СОЛЛИ ЕДЕТ ДОМОЙ

Радуга неслась высоко в небе, быстрее сокола, наперегонки со злобно ревущим смерчем, откуда дышало смертоносной стужей. Иногда, ненадолго, ценой титанического усилия ей удавалось немного вырваться вперед, но вскоре ледяное дыхание вновь касалось и ее, и распластавшегося у нее на шее волшебника, которого ей хотелось спасти любой ценой. Дракону сердце пурги тоже не сулило ничего хорошего: своим теплом Радуга смогла бы обогреть какое-нибудь тесное замкнутое пространство, особенно если бы беснующаяся вьюга стонала где-нибудь за надежными каменными стенами. Теперь же, когда тысячи лет плененная стихия целенаправленно гналась за ними, и дракону, и волшебнику не оставалось ничего, кроме бегства, в надежде прежде Зимы достигнуть Черного Замка и укрыться там от ее гнева.

Рэй чувствовал себя ужасно. Его кожаная одежда, промерзнув, встала коробом, с хрустом ломаясь на изгибах, и касалась тела, словно раскаленное железо. Его руки пристыли к броне Радуги, и он тесно прижимался к дракону в надежде уловить хоть сколько-нибудь идущего из ее огненного нутра тепла. Со стороны брюха она должна бы быть теплее, но добраться туда в скоростном полете нечего было и мечтать. Его смерзшиеся в сосульки волосы позванивали под могучим встречным ветром. Не столь, впрочем, могучим, чем то, что настигало их, и чей ледяной язык время от времени дразняще лизал его спину. Это, впрочем, был только авангард. Там, дальше, в самой глубине смерча таилась его одушевленная сердцевина, концентрат Зимы, тысячелетия копившей силы и злобу. Противостоять ей не могли ни Радуга со всем ее огнем, ни он со всем своим Могуществом.

Несколько часов длилась эта безумная гонка. Второй раз ему спасали жизнь верные верховые животные. Радуга брюхнулась у ворот Замка, Рэй, обрывая примерзшую к ее чешуе кожу ладоней, заставил себя сползти с ее шеи и, не дожидаясь прощания, дракониха свечой взмыла в небо, торопясь укрыться в своей норе на Драконьих Холмах.

— Все внутрь! — хрипло крикнул Рэй тем немногим, кто встречал его у входа. — Вниз, в подземелья, закройте окна и палите огни! Идет ледяной смерч, и вы все замерзнете, если не укроетесь в тепле.

Ему казалось, что он никогда еще не заходил так далеко в свой «красный коридор». Он ничего не видел вокруг себя. По лестницам Замка до своей комнатки он добрался только благодаря осязанию и интуиции. Ему нельзя показать свою слабость! Одно это он еще помнил. Если он даст слабину, они его растерзают. Свергнут, не помышляя о последствиях. Обмороженная кожа трескалась, оттуда сочилась бесцветная сукровица, пальцы не гнулись, и он с ужасом ждал, что если не на этом, то на следующем шаге подломятся колени. А если он упадет здесь, а не в своей, закрытой на массивный дубовый засов комнате, то его приключению придет полный и бесславный конец. Право, такого лютого холода он в жизни не испытывал.

Он ввалился в свое убежище, в пять секунд отдышался.

Огляделся вокруг замутненным, словно хмельным взором. Огонь! Кто-то знал, как он любит огонь! И тепло. Странно. Окно было на совесть закупорено, и жаркое пламя пылало в камине, но его трясло и скручивало в жестокие судороги, и он никак не мог согреться. Ему потребовалось сделать страшное усилие над собою, чтобы поднять с пола брус и заложить его в запорные петли, наглухо замуровав себя в своей келье. Теперь они его отсюда не выцарапают. А если придут с тараном, у него достанет сил доползти до тайного хода.

На ходу срывая с себя одежду, он добрался до постели и с головой зарылся в одеяла, тщетно пытаясь вернуть телу ускользающее из него тепло.

Он понятия не имел, сколько времени он не то спал, не то валялся в обмороке. Во время кратких проблесков сознания он вновь трясся в жестоком, наизнанку выворачивающем ознобе. Огонь прогорел, в остывшую открытую трубу задувал холодный ветер, комната медленно, но верно выстывала, а у него не было сил подняться и либо вновь развести столь желанное пламя, либо хотя бы закрыть эту проклятую вьюшку. Шкала Могущества показывала полный нуль. Потом до него дошло, что так он может умереть.

Тихий, но настойчивый стук в дверь он довольно долго принимал за дробь собственных зубов. Потом в его сознание вторгся голос, из-под двери умолявший впустить его вовнутрь. Рэй только усмехнулся. Уж он-то своих знал! Приоткроешь дверь на этот тоненький голосок, а там — тролль с дубиной. Или старина Удылгуб, давно косящий глазом на трон. Когда ему еще представится такая возможность! Ах, нет же… Удылгуб превратился в статую там, в Хайпуре, в этом ледяном аду. Интересно, уцелела ли Сэсс? Удар пришелся в его сторону, а не в их, так что, если принцесса успела среагировать, у них, пожалуй, был шанс. Этот голос за дверью вмешивался в его мысли, и те путались и наезжали одна на другую. Похоже, у него начинался бред.

— Вам плохо, принц? Пустите же, я помогу вам.

Нашел дурня! Однако час за часом воля Рэя слабела, и вскоре он уже стал подумывать о том, что пусть лучше дубина тролля решит дело разом, чем подыхать тут еще невесть сколько. Он взял Чайку и с трудом выдрал ее из ножен, вспомнив, что не успел вытереть окровавленное лезвие. Он встретит их оружием: никому не позволено запросто жрать принцев!

Держась за стену, он добрался до двери и выдвинул брус из одной петли. Сказать по-правде, он думал, что это усилие прикончит его. Сквозь щель меж косяком и дверью проскользнул круглый меховой шар, вкатился в комнату и сделал знак, что дверь можно притворить. Рэй узнал маленького брауни, своего мохнатого домоправителя.

— Я один, — быстро сказал тот. — Я убедил прочих, что вы сильно не в духе из-за срыва операции. Пусть лучше трепещут, чем интригуют. Анархия пока не поднимала головы. Ого!

Существо оглядело комнату.

— Немедленно ложитесь, — приказал он, и Рэй почему-то решил, что подчиниться стоит. Спустя несколько минут в камине вновь пылало веселое жаркое пламя, над ним булькало с полдесятка котелков, чьи ароматы, смешиваясь, наполняли комнату восхитительным ощущением горячей пищи. Деловитый домовой выудил из камина несколько раскаленных кирпичей, обернул их тряпками и напихал всем этим постель своего принца. Он явно знал, какие меры следует применять в подобных случаях. Жар, идущий от камней, делал свое дело, озноб прекратился, перестав отнимать у Рэя силы. Вскоре он смог даже сесть в постели: так было удобнее пить из металлического кубка почти кипящее красное вино, щедро напичканное специями и какими-то целебными, ведомыми лишь одному этому брауни, травками, одновременно грея охватывающие кубок ладони. От этого напитка кровь быстрее побежала по жилам и разгорелось лицо. Раскаленные камни щедро отдавали свое тепло его телу и способны были делать это еще очень долго.

— Я буду менять их, — сказал брауни, уютно сворачиваясь на одеяле в ногах кровати, — и прослежу, чтобы все было в порядке. Вам стоит подольше поспать, принц. Ничто не лечит простуду лучше горячего кирпича в постели и длительного крепкого сна.

Спать и вправду хотелось, как никогда, но перед тем, как довериться этому странно ведущему себя существу, следовало выяснить его мотивы. Даже если при этом придется положиться на его слово.

— Зачем ты все это делаешь?

Из бурой косматой шерсти блеснули два круглых желтых глаза.

— Откуда мне знать? — признался брауни. — Ну, во-первых, мне хочется показать, что я не только бутылки открывать гожусь. А во-вторых… мне есть с кем тебя сравнивать. Кое-кто из прежних меня, бывало, под настроение и на пинках из комнаты выносил.

— Это ты мне под горячую руку не попадался.

— И тем не менее. Если тебя здесь не будет, какой-нибудь бездельник забавы ради возьмется мне лапы свечкой прижигать, или еще что-нибудь придумает в этом роде. А так ты своими делами занят, я — своими, ну, то есть, твоими же, и между нами — устойчивые, ровные отношения профессионалов. Ты меня не обижаешь, а я о тебе забочусь.