Куда глядят глаза василиска

— Я загадал, — сказал принц. — Если расколю — на этот раз наша возьмет. Начинай собирать драконов сегодня же, Удылгуб. Да не всех сразу, иначе они тут разбойничать начнут. Берите по одному — и в загон.

— Ох! — спохватился Удылгуб. — У меня тут до тебя бумажка. Голубя перехватили. От птички-то только перышки остались, да вот еще писулька какая-то. Может, что важное?

Рэй взял в руки бумажку, заляпанную кровью, с приставшими к ней мелкими перышками.

— «Рэй, — прочитал он вслух. — Получилось. Поздравляю. Соль.»

— Спасибо, — растерянно сказал он. — Приятно, что за меня рада. Даже жаль, что хорошего вестника сожрали. Она-то поспешила поздравить.

Он осекся.

— А как она узнала? — Он подозрительно оглядел своих подданных. — Кто тут за мною шпионит?

Еще спрашивая, он уже понял нелепость своих подозрений. У палантира он был один, и никто, он уверен, не следовал за ним Путем Могущества, принесшим его к цели. А потом он сел на тот пень, за которым несколько лет назад баловался с Удылгубом армрестлингом, и вцепился руками в голову. Брауни смотрел на него с бабьим состраданием. Письмо от Солли не было откликом на его сегодняшнюю победу. Ее не интересовали ни Хайпур, ни война, ни его магические увлечения. Ха, все это ее не касалось, и не стала бы она его поздравлять.

— Черт! — сказал он. — Ну и дела! Две таких новости подряд. Получилось! Эй ты, иди сюда!

Попавшийся в поле его зрения летун мягко спланировал на подставленную руку. Брауни нырнул в свою нору и через секунду вернулся, пряча что-то за спиной и при этом смущенно ухмыляясь. Рэй развернул летуна к себе хвостом и принялся это что-то сосредоточенно на него вязать. Тот нетерпеливо вертелся, но когда ему удалось разглядеть, какое именно украшение расцвело на его змееподобной задней части, он забился в руках Рэя и завопил, позабыв всяческую субординацию.

— Нет! Помилуйте, принц! Только не это! Лучше сварите из меня суп! Лучше привяжите горящую паклю и засуньте в курятник! Меня же кикиморы засмеют!

— Никакой пакли! — сердито сказал ему Рэй. — То, что я к тебе привязал, там и останется. Гордись. Лети в эльфийские леса, найди Королеву. Скажи ей… Впрочем, ничего не говори. Духи, что ты ей скажешь, когда я сам не знаю, что тут можно сказать.

Он размахнулся и зашвырнул летуна высоко в небо, и яркая погремушка на его хвосте описала в воздухе изящную параболическую траекторию.

* * *

Эльф из дворцовой стражи распахнул перед Джейн низенькую дверь и, поклонившись, пропустил принцессу мимо себя. Она шагнула за порог, дверь за ее спиною бесшумно затворилось. Это было немного смешно, но она волновалась. Она не видела Солли с тех пор, как той исполнилось три года. Какая она, и что, в сущности, известно Белому трону о юной Королеве? Да, разумеется, взбалмошная, своенравная, капризная девчонка. Эльфы сознательно взлелеяли в ней эти качества, считая их непременным атрибутом своей Владычицы, и гордились, что она именно такая. Ну и еще многолетняя связь с принцем Черного трона. Постоянство, которое не совсем в духе образа.

В маленькой гостиной никого не было, как будто Солли не ждала визита. Королева была совершенно невоспитанна. Миновав изящную, почти кукольную мебель этой комнатки, Джейн в поисках хозяйки шагнула в спальню. Ноги ее утонули в пушистых, мягких, вяжущих шаги коврах, а в нос ударил тяжелый удушливый запах наркотических благовоний. В воздухе висела густая дымная пелена. В дальнем углу, как парусный корабль, прорисовывалась в тумане громоздкая кровать. А сама Королева лежала, раскинувшись, на коврах, как будто ей внезапно стало дурно, и первым побуждением Джейн было позвать кого-нибудь на помощь. Потом она взяла себя в руки, почти на ощупь добралась до наглухо запертого окна, стараясь по дороге не наступить на разбросанные почти по всей свободной поверхности пола рыжие кудри Королевы, распахнула ставни, впустив холодный свежий воздух. Чад, пронзенный лучами солнца, начинал понемногу рассеиваться. Но оставался сладкий приторный запах: Королева была не единственным цветком, брошенным здесь на пол. Всюду: и на кровати, и на полу, и на туалетном столике рассыпаны были разноцветные розы. Их гирлянды свешивались с полуоткрытых дверок гардероба, с оконных гардин, оплетали резные столбики кровати. На их аромат топор можно было вешать. Как могла, наспех, Джейн сгребла всю эту ботанику в кучу и выбросила в гостиную. Потом села на ковер рядом с Королевой и попыталась приподнять ее голову. Та застонала и неохотно подняла тяжелые веки, возвращаясь, должно быть, из какой-то сладкой грезы.

Она была похожа на мать, но меньше и хрупче. Беззащитнее. Алый припухший рот на бледном худеньком личике казался совсем детским, и в глубине души у Джейн шевельнулось направленное на Рэя нехорошее чувство. Сегодня Королева Соль была одета в забавное платье с узким белым лифом и короткой, едва достигавшей колен юбкой из многослойных плиссированных оборок, каждая из которых в отдельности просвечивала, как паутинка, а вместе они напоминали что-то вроде балетной пачки. Длинные, приятно округлые ножки Королевы обтягивали белые чулки, а туфель не было видно нигде. Зрачки расширены, взгляд мутный. Джейн сокрушенно покачала головой: Королева баловалась наркотиками.

Однако через несколько минут она полностью пришла в себя и даже вспомнила о назначенной аудиенции. Не извинилась — это было бы не в ее духе. Более того, Джейн ощутила в ее настрое некоторую колкость.

— О чем ты будешь говорить со мною, я знаю, — напрямик заявила она. — О Рэе, о том, что я его якобы поддерживаю, в то время как мой народ ведет с ним жестокую войну. Так вот свою мораль можешь оставить при себе, а я, с твоего позволения или без оного, оставлю при себе своего мужчину. Я не Белая и, хвала духам, не Могущественная. Поэтому я не собираюсь жертвовать своим удовольствием ради чьих-то высших интересов. Если кто-то находит в этом смысл, к нему и обращайтесь.

— Удовольствием или, быть может, любовью? — переспросила Джейн.

Солли нахмурилась.

— Я знаю, — сказала она задумчиво, — что ты, вроде, замужем. А все равно есть в тебе что-то… Извини, если обижу. В общем, что-то от старой девы. Могущество, что ли, так в женщинах отзывается? Ты, наверное, не знаешь, что это такое, поэтому ты меня не поймешь.

Маленькая садистка умела причинять боль. Джейн отвернулась к окну. Дожила! Дочь Александра Клайгеля походя заявляет, что якобы она, Джейн, не знает, что такое любовь. В Солли не было возвышенной нежности, сердечной чуткости, душевного благородства, присущей в основном женщинам бескорыстной способности отдавать. Это могло бы возникнуть лишь в том случае, если бы рядом с ней, пока она росла, была бы взрослая женщина. Мать. Сэсс.

— Я очень любила твоего отца, — сказала она, не оборачиваясь.

Глубокое молчание было ей ответом. Потом Королева Соль соизволила переспросить:

— То есть как?

Джейн не ответила. Пусть переварит.

— У вас что-то было?

Джейн обернулась. Если она поведет себя умно, она заставит дрянную девчонку считаться с собой.

— Что-то? Было глубокое понимание. Преданная дружба. Практически, я жила его жизнью, занималась его делом. Всегда держала его сторону. Думаю, я любила его больше, чем себя. Да себя я, в сущности, и не люблю.

— А он? Он-то знал? Ты ему открылась?

Джейн покачала головой.

— У него была Сэсс. И ты. И Тримальхиар. Твоя мать, кажется, догадалась, и оттого мы и по сей день с ней не в большой дружбе.

Солли смотрела на нее с пола очень большими глазами.

— Любила больше, чем себя? И ничего не сказала? С ума сойти. Это мазохизм какой-то.

— Любовь всегда чуточку мазохизм.

— Но больше, чем себя? Я, например, у себя одна. Я… люблю Рэя, но я хочу его для себя!

— Значит, любишь еще не так, как возможно.

— Иди ты… — возмутилась Королева. — Как умею, так и люблю.

И, немного заискивающе, потому что узнать хотелось, а Джейн могла бы и не ответить, спросила: