Священные горы

– Хорошо, – кивнул Гурк, кладя стрелу, – там мы их и встретим.

Он прицелился, затем медленно поднял лук и выстрелил. Тетива загудела. Стрела унеслась к облакам. Где-то там, в небесной синеве, уже невидимая глазу, она изменила направление, повернув вниз, к земле, и пронзила своим бронзовым наконечником одноглазого воина. Удар был настолько сильным, что наконечник пронзил всадника в кожаных доспехах насквозь. Он вылетел из седла и упал под копыта скачущих лошадей. Наёмники попытались стрелять, но луки у них были слишком малы, чтобы соперничать с луком Гурка.

– Пора, – произнёс Тараган, пришпорив коня и огрев его плетью. Весь отряд вмиг сорвался с места, двинувшись вверх по реке, в противоположном направлении от стойбища Шонкора.

Гурк все еще продолжал стрелять. Солнце отражалось от его бронзового не прикрытого плащом панциря. Но вдруг лук неожиданно сломался. Тетива беспомощно повисла.

– Тьфу ты, балда лысая! – выругался Гурк, бросив бесполезный предмет на землю, – кто-нибудь когда-нибудь уже найдёт мне нормальный лук или нет?! У-ух, стерво!

Глава 16. Клятва

Когда преследователи стали догонять беглецов, отставших от основного отряда, те развернули коней и обнажили мечи. Наёмники решили, что это заградительный отряд, и прибавили ходу. Они тоже достали мечи из ножен и подняли их над головой, готовые смести кучку храбрецов. Всего лишь около двадцати воинов преграждали им путь в этой узкой части долины. Справа гора стеной поднималась к вершинам хребтов, а слева был высокий скалистый обрыв. Примерно за сто шагов до этого места к обрывистому берегу близко подходил огромный утёс, а дальше долина немного расширялась. Преследователи уже достигли узкой части долины, между утёсом и обрывом, когда из-за утёса перед ними выскочили безоружные люди и, схватив лежащие на земле верёвки, потянули их на себя.

Верёвки были привязаны к заострённым кольям, основания которых упирались в небольшие углубления. Так образовался непроходимый частокол, наклоненный вперед и достигавший уровня груди лошади. Первые ряды преследователей обнаружили опасность слишком поздно и не успели остановиться. Подталкиваемые сзади, они буквально напоролись на острую преграду. Началась свалка. Лошади падали, давя седоков. В это время спрятавшийся за утёсом отряд начал осыпать наёмников стрелами. На склоне горы, полого поднимающемся вправо, полукольцом выстроились всадники. Их было около сотни. Стоя в стременах, они опустошали свои колчаны. Весь отряд не ушёл вперёд, он спрятался за утёсом, поджидая преследователей. Гудела тетива луков, отправляя в пространство стрелы с тяжёлыми бронзовыми наконечниками, на острие которых смерть пела свою песню. Последнюю песню отряда наёмников рати Тёгюнчи кагана. Когда лучники опустошили колчаны, бронзовый всадник протрубил в рог. Воины убрали луки и достали мечи.

– Бей! – прогремел над поляной его голос, и огромная бронзовая палица поднялась у него над головой.

– Бей! – закричали всадники, пуская своих коней вниз по склону, к берегу реки. Туда, где наёмники, потеряв большую часть своего отряда и оставшись почти без сотников, разворачивались навстречу скатывающейся с горы лавины воинов Гурка. Два отряда встретились на склоне, и зазвенели мечи, затрещали ломающиеся копья. Ржание коней, крики раненых – всё смешалось в какофонию боя. Гурк, вращая палицей над головой, прорубился в самую гущу врагов, то и дело выбивая из седла не успевшего увернуться наёмника. Его жеребец, пронзенный копьём, заржал и повалился набок. Атаман едва успел высвободить ноги из стремян и спрыгнуть на землю. Гурк перевернулся через голову. Затем вскочил, подняв палицу над головой, зарычал, перекрывая лязг мечей и крики раненых, и снова бросился в бой. Вскоре остатки отряда наёмников были оттеснены к берегу реки.

– Пленных не берём! – крикнул Гурк, заглушая шум боя и бросая очередного противника с обрыва в реку.

– Пленных не берём! – раздались голоса разбойников со всех сторон.

Наёмники, зажатые со всех сторон, оказались в ловушке. Выхода не было. Позади ревела река, а впереди их ждала неминуемая смерть. После очередной неудачной попытки прорвать кольцо, они дрогнули и сначала по одному, а затем и группами стали сами прыгать в реку, бросая на ходу мечи и чеканы. Бой утих так же внезапно, как и начался. Воины Гурка какое-то время ещё искали на поляне затаившихся врагов, но затем повалились на траву рядом с ранеными и убитыми, не выпуская, однако, из рук оружия.

Солнце уже коснулось на западе кромки гор, когда над высоким обрывом реки Катын была вырыта двадцать одна могила. В двадцать из них на дно постелили хворост, а сверху уложили тела погибших разбойников со скрещёнными на груди руками. В последнюю яму спрятали все арчимаки с золотом и серебром. Тараган, достав из своей сумки несколько кожаных мешочков, приступил к процедуре похорон, бросая в каждую могилу щепотку измельчённой травы, обмахивая погибших горящим пучком можжевельника и произнося длинные молитвы. Затем он поднялся чуть выше по склону, сел на землю лицом к реке, скрестив под собой ноги, и неожиданно замер. Казалось, он окаменел, и ничто не сможет вывести его из этого состояния. Разбойники быстро отошли от места погребения, с благоговением глядя на человека, отправляющего их товарищей в далёкий путь. Путь через тёмные и страшные Бездны Нави. Путь, про который из смертных никто ничего не знает. И поэтому мало кто из жрецов мог совершать такой обряд погребения. Обычно все ограничивались молитвами и благовониями из смол деревьев. Многие разбойники первые раз в жизни видели такого человека, поэтому все стояли, читая молитвы, пока Тараган не поднялся на ноги.

Он кивнул, и воин с факелом в руках прошёл вдоль погребальных ям, поджигая хворост. Тем временем готовилась тризна – заключительная часть погребального обряда. Без тризны не проводить умерших. Надо пожелать погибшим в следующей жизни богатства и здоровья, простить им обиды и долги, а также попросить у них прощения. На соседней поляне жгли костры, на которых жарилась конина на вертелах (раненых лошадей добивали ударами чеканов и быстро разделывали). Когда на землю спустились сумерки, в небольшую долину, полого спускающуюся к реке, где пылали костры, вновь вернулись тишина и спокойствие. Отдав погибшим последние почести, воины Гурка повалились на траву. Так и спали они, держа в одной руке бронзовую рукоять меча, а в другой – недоеденный кусок мяса. Охрана лагеря разбрелась по своим постам, исчезнув в темноте ночи. Понемногу костры угасли, согревая углями лежащих вповалку воинов. Только в центре лагеря одинокий костёр освещал сидящих вокруг него людей. Его отблески плясали на сустугах и смуглых лицах.

– Атаман, – произнес один из разбойников, – отец родной! Как ты можешь посылать нас в лапы льва!? Нам уже пять лет удаётся у него под носом добывать себе золото на мясо и вино. Конечно, благодаря тебе, в первую очередь. Но то, что ты предлагаешь, это же чистое самоубийство! Самим пойти и сдаться?!

– Это всё равно до поры до времени, – отмахнулся от него Гурк, – нет на земле места, где можно спрятаться от воинов хана. Поэтому я предлагаю вам, братья, послушать уважаемого Тарагана.

Взоры людей обратились к человеку, сидящему слева от атамана с дымящейся трубкой в руках.

– Дисциплине в вашем войске и владению оружием могут позавидовать многие из тех, кому приходится зарабатывать себе на жизнь мечом и чеканом, – сказал Тараган, оглядев людей, которые внимательно смотрели на него, – но грядёт война. И Шонкору, и Карадюрек хану вы сейчас – как кость в горле. И они постараются как можно быстрее избавиться от вас. Перед тем как начать войну. Караваны, доставляющие в войска оружие и продовольствие, будут иметь совсем другую охрану. Остальные сюда не сунутся. Вы останетесь без дела. Грабить пастухов бессмысленно, у них и так всё отберут на нужды войны. Это раз, – старик вновь обвёл всех взглядом.

– Во-вторых, что вы сейчас имеете, кроме мечей и возможности умереть? – спросил Тараган, попыхивая трубкой.