Ленон и Гаузен: Два клевых чужака (СИ)

— Я сам вернусь за новостями, — уклонился от ответа Гаузен, которому не терпелось отыскать девушку самому.

— Постой-ка, — вспомнил уже в коридоре Гаузен. — Мне нужно обратно в свою камеру.

— Странно, — удивился Митя. — Только освободился и уже обратно захотел. Так нельзя — сначала надо что-то совершить!

— Да нет, не в этом смысле… Мне надо попрощаться с другом, — пояснил Гаузен.

— Только ненадолго, — согласился Митя и впустил юношу внутрь.

— Спасибо за советы, Волжанин, — поблагодарил Гаузен. — А то Петя хотел заточить меня настолько, что я выросшей бородой смог бы три раза обернуться.

— Не надо благодарности, — скромно ответил Волжанин. — Я просто не люблю тесноту в камере.

— Я вот что хотел спросить… Если ты такой добрый, что ты делаешь в таком нехорошем месте? — попытался разузнать юноша.

— Ну, не знаю, — почесал подбородок Волжанин, видимо размышляя о прожитой жизни. — Может быть, все мы всего лишь фишки в руках бога, — задумчиво произнес заключенный.

— Какого из них? — чуть не спросил Гаузен, но вовремя вспомнил, что такой вопрос в этом мире больше не стоит. Еще он вспомнил из здешних разговоров, что эта фраза произносится как-то не так…

— Может пешки?

— А кто его знает, фишка или пешка? По-моему, он азартный. Ты себе не представляешь, как он играл с моей судьбою. А вообще иногда мне кажется, что он самый главный ростовщик. Дает всего лишь один раз, а расплачиваться приходиться всю оставшуюся жизнь, — тут зэк грустно улыбнулся, видимо, погрузившись в давнишние воспоминания.

— Ну, а чего помогать-то каждому встречному? — вновь поинтересовался Гаузен, не давая собеседнику замечтаться.

— Как знать, может, даже в гестапо должен быть свой Штирлиц, — глубокомысленно изрек Волжанин.

— Штирлиц — это типа шиворотня что ли? — не понял Гаузен.

Тут зэк оторвался от мыслей и с подозрением уставился на юношу. Но тут же не выдержал и рассмеялся:

— Я еще сомневался, за кого это ты себя выдаешь! А ты точно деревенский! Даже телевизора в доме не было!

Гаузен кивнул в знак согласия, хотя так и не понял, что имел в виду заключенный.

Тут Волжанин неожиданно посерьезнел. В его в глазах мелькнуло странное выражение — надежда, смешанная с осторожностью. Зэк нагнулся и зашептал юноше:

— Слушай, когда выйдешь, обратно в деревню не торопись. Меня дожди. У меня одно дело незаконченное осталось, и мне такой молодец в помощь не помешает.

Гаузену стало неловко. Он чувствовал себя обязанным за советы бывалого рецидивиста, но не находил слов, чтобы объяснить ему, почему он не может ждать и что должен сделать. Волжанин заметив, что Гаузен сомневается, снова рассмеялся и успокоил юношу, хлопнув его по плечу:

— Да ладно, шучу! Зачем мне тебя вовлекать на эту дорожку? Может и я, если бы знал заранее, то, глядишь, и жил бы честно, — глаза зэка подернулись грустью, но он быстро сбросил и это чувство, вернувшись к свойственному ему веселому расположению духа.

— Может, еще встретимся, — неуверенно произнес юноша и сердечно попрощался со своим новым другом.

Выйдя из отделения, Гаузен не знал толком, что ему делать и куда направляться. Тут из окна кабинета, где его допрашивали, донеслись знакомые голоса. Решив пока постоять на улице, юноша придвинулся поближе к источнику разговора.

— А, Филимон Григорьевич, здравствуйте. Вы, наверное, за флагом пришли? — неуверенно поприветствовал предпринимателя Петя. — А я думал, вас уже сегодня не будет.

— Надеялся, что меня-то сегодня уже и не будет? Зря надеялся! Мои телохранители работают хорошо! Не то, что вы, легавые, — злобно огрызнулся бизнесмен, которого, видимо, совсем душили дела. — Веди сюда этих идиотов. Сейчас я такого против них насвидетельствую!

— А их уже не надо… — испуганно начал объяснять Петя.

— Что? Ты их отпустил?! — не дал ему договорить Филимон Зеленых.

— Они так мастерски отметали все обвинения, — оправдывался Петя. — У меня не осталось никаких оснований их задерживать.

— А это тебе чем не основание! — перебил бизнесмен Зеленых, и, судя по звуку, бросил на стол что-то не очень тяжелое, тут же прибавив:

— Но ты и этого не заслужил!

— Если бы не Митя, я бы обоих упек, — расстроено извинялся Петя, не пожалев от страха заложить приятеля. — Вы же знаете, как с ним трудно договариваться! Все у него пункты да параграфы на уме.

— Я знаю?! Да знаешь что! Забудь про Митю! Еще раз облажаешься, и плакало твое накрашенное счастье черными слезами! — рассердился бизнесмен, но, немного успокоившись, поинтересовался:

— А эта сумасшедшая из парка приходила?

— Она вас тоже вспоминала, — с готовностью подтвердил Петя и спохватился. До Гаузена дошло, что Филимон Зеленых понял, какими словами вспоминала его девушка.

— Не подождал меня, все дело развалил! А ведь и ее можно было бы приплести! Давно мечтал от нее избавиться! Проклятые голодранцы! Чем я им только не угодил? Я же полгорода кормлю! И имею право не меньше, чем на его половину! Да я ведь такой же человек, как и они! — недовольно сотрясал воздух бизнесмен. — Я тоже из бедноты! Семья, где я вырос, жила так плохо, что мыши в доме съели всех клопов, а потом передохли от голода. Моя бабушка на помойке рылась! — вспомнил Филимон Зеленых, и при этих словах его голос предательски задрожал.

— Видел ее вчера, проклинала… То есть вспоминала вас… Разными словами, — поделился Петя. — Велела спросить, можно ли ей покопаться в мусорном баке вашего завода?

— Еще чего! А из чего мне перерабатывать свежую колбасу? — возмутился Филимон и, спохватившись, что возможно взболтнул лишнего, вернулся к разговору:

— Что они тебе там наболтали?

— Арчи потребовал экспертизы, — изложил ситуацию Петя.

— Черт побери! От этих Кукишвили одни проблемы. Если бы я успел прибрать НИИ к рукам, я бы им такую экспертизу устроил! Все из-за этого упертого звездолаза Савушкина! А я ведь был когда-то его поклонником! Я даже выпустил колбасу «Космическую» в тюбиках и послал ему целую коробку. Но он, каков подлец, вернул ее обратно с припиской: ««Космическая» только цена на это недоразумение». Кстати, а что с тем ублюдком мелким, который испортил мне весь парад? — решил отвлечься от неприятных воспоминаний бизнесмен на действительность, которая, похоже, казалась ему немногим привлекательней.

— Он сказал, что только поцеловал флаг, да и флаг этот оказался… — побоялся оскорбить Петя предпринимателя, но тот нетерпеливо оборвал его:

— Что не так в этом флаге?! То, что он напоминает кусок ветчины? Скоро это будет флаг не завода, а города, Петя! А когда я избавлюсь от Савушкина и приберу его НИИ к своим рукам, знаешь, в чью честь его переименуют?

— В честь Пикарда? — сболтнул недалекий милиционер, совсем не ожидавший подобного вопроса.

— Дур-рак ты Петя! Я буду главой НИИ имени себя, — процедил сквозь зубы бизнесмен и презрительно сплюнул в окошко. Гаузен тут же отшатнулся в темноту, опасаясь, что его заметят.

— Ну и хрящ с тобой, и без тебя управлюсь, — задумавшись, пробормотал предприниматель и продолжил свою мысль: — Определенно, кто-то их подучил. Ты ведь не предоставлял им адвоката? Не давал им никуда звонить?

— Нет, они никак не могли воспользоваться телефоном, — заверил Петя.

— Значит… Как же я сразу не додумался?! Веди меня скорее в камеру! — потребовал предприниматель.

— А вас то за что, Филимон Григорьевич? — испугался милиционер.

— Идиот! Мне не надолго! Кажется, я знаю, кто там остался.

Тут дверь в кабинете хлопнула, и все затихло. Гаузен решил, что раз милиционер с бизнесменом ушли, и ему тоже незачем здесь оставаться. Но он решил подождать еще немного, так как вспомнил, что единственный, кто остался в камере, был заключенный Иван Волжанин. К тому же, владелец колбасного завода упомянул про Савушкина, который был ключом к спасению Салочки, и, возможно, Лин.

Вскоре юноша услышал, что в кабинет снова кто-то заглянул.

— Наверное, Митя вернулся, — подумал Гаузен. Он оказался прав. Через некоторое время в кабинет вернулся предприниматель Зеленых и начал высказывать милиционеру те же претензии, что до этого говорил Пете. Митя отвечал спокойно, так как, похоже, не боялся бизнесмена. Тут в комнату вломился Петя и закричал: