Исполнение желаний

— Он всё равно меня не слышит. — отвечал поповский сын. — А услышит, так не поймёт. Поэтому я предлагаю тебе консолидироваться и решить проблему иным путём.

— Спятил. — опечалился Чугун. — О-хо-хо! Кто бы дал совет!

— Справочная слушает. — произнёс над ухом голос и на плёчо Костику сел Вещий Ворон. — Чего раскис? Думаешь, Федюн рехнулся? Тебе же говорили, что вы изменитесь. Бубен гениален, он породил новый образ! Ты думал, сказка — это что-то навсегда застывшее? Костик, только общая канва сохраняет постоянство. А в пределах сюжета может происходить такое!

— То есть всё в порядке?!

— Давай понаблюдаем. — мудро предложил Вещун.

— Эй, Ваня! — позвал поповский сын. — Мне тут всякое железо мешает думать о судьбе России! Возьми к себе всё это барахло. Чай не обессилет лошадь! А то навесь на неё мешки, а сам пешком иди. Ты вот внемли, чего я тут глаголю! Тебя ведь, Ванька, губит что? Думаешь, работа? Или бедный быт? Отсутствие духовности — вот где погибель! Ты, Ванька, над собою не растёшь! Весь твой интерес вращается вокруг еды. Ну, что это? С утра пошёл — набил тетеревов, да уток, да зайцев! Потом закинул удочки. Давай, как баба, тесто разводить! Я вот как поел всего, так сразу отупел! А ведь с утра какие резвы мысли были в голове! Теперь вот пить хочу.

— А нету воды-то, батюшка! — отвечал холоп.

— Как нету? — удивился поповский сын. — Как отъезжали, были полны фляжки.

— Да ты-ить, батюшка, один-поди всё выпил.

Попович огляделся. Кругом, сколь видно глазу, сплошная степь — ни дерева, ни озера, ни речки.

— Ты нас куда запёр, дубина?! — рассердился он.

— Да ведь мы же к змеям едем. — оправдывался тот. — Ты, попович, собрался пред ними речь держать о пользе грамоты и счёта.

— Ну, помню. Так что, обязательно в пустыню заезжать?

Подъехал царевич с вороном на шлеме.

— Чего шумишь, духовный вождь?

— Воды нет, царь! Сейчас подохнем все! Этот чёртов следопыт нас завёл в пустыню!

— А ты, батюшка, не лайся чёрным словом. — серьёзно посоветовал Вещун. — Не ровен час накличешь!

— Да ладно ты тут со своими суевериями! — отозвался Федька. — Ой, мне дурно, брюхо пучит!

— Дизентерии нам только не хватало! — озабоченно воскликнул Ворон.

— Что? — испугался Федька.

— Змеёво мясо загрязнило речку Смородину токсинами! — догадался Костик. — Некипячёная вода! Федька, ты нажрался до фига стафилококков и холерных вибрионов!

— Ванька, гад! Ты, что? Некипячёную воду залил во фляжки?! — завопил поповский сын.

— Да что ты, батюшка? — удивился тот. — А какую же ещё? Кто ж в речке кипятил воду?

— Да разве ты не знал, что там разлагались трупы?! — заорал Бубен, хватаясь за живот. Он свалился с лошади и застонал:

— Дайте туалетную бумагу!

— Помилуй, княже, не пойму, чего он говорит!

— Привал, Иван-коровий сын, вот что! — воскликнул Костик, торопливо спешиваясь.

ГЛАВА 27. Колодец и яблоня

Всю ночь они промучились с Федюном. Наутро бледный, с синими кругами под глазами, попович сел на лошадь.

— Вот какова сила таланта! — поразился Ворон Воронович, сидя на верхушке шлема царевича Ивана. — Сколько драматизма!

— Не скребись там наверху. — заметил цесаревич. — В ушах свербит.

— Вань, ты от кого произошёл? — сунулся с вопросом к холопу Вещун.

— Я-то? От коровы. — уверенно ответил тот. — Царевич вон — от обезьяны. А попович говорил, что родился свыше.

— Кое-что он помнит. — поделился новостью с Костяном Вещий Балагур. — Во всяком случае, с теорией эволюции по Дарвину знаком.

Они ехали второй день по безжизненной степи. Федька исхудал. Даже мужественный Иван-царевич приуныл. Ворон сидел, нахохлившись, на лошадиной голове. И лишь Иван-коровий сын был безмятежен — вёл лошадь под уздцы и непрерывно что-то напевал вроде "тень-тень-потетень, вырос во поле плетень".

— Он меня уморит. — заметил Федька. Его духовные запросы как-то резко поскромнели. Он больше не провозглашал себя мессией.

— А ты, царевич, подбрось-ка ворона повыше. — вдруг обратился к Костику холоп. — Пущай поищет воду.

— А что? И правда! — ободрился Вещий Ворон и немедленно воспарил над степью. Да так и не вернулся.

Вместе с ночью в маленький их лагерь пришло уныние. Федька бегал в степь каждые полчаса. Пить хотелось дико. Даже лошади стонали. Коровий сын ушёл искать в пустыне воду и пропадал до самого утра.

— Костя, давай откажемся от этой сказки. — предложил измученный Федюн. — Вернётся Ворон и пусть выносит нас отсюда.

— Давай потерпим, Федя. — сказал ему царевич.

— Как мы потерпим? — взмолился тот. — Эти древние славяне просто дикари, почти что скифы. Им налопаться воды из инфицированного водоёма — как нам с тобою газировки. О, газировка! Нам не говорили, что мы будем терпеть такую муку!

— Это мне не говорили. — возразил Костян. — А ты знал сказку. Сам выпендривался передо мной.

— Я виноват. — плакал Бубен. — Я наказан! Давай попросимся обратно!

— Вернётся Ворон и попросишь. — утешал его товарищ. — В конце концов, как я понял, наша роль невелика. Главное, чтобы кто-то рядом был с Лёнькой. Ты отыгрался за нас двоих, а дальше я буду дурью маяться.

Федюн утих. Утром ворон не вернулся. Зато пришёл усталый и запылённый Лёнька.

— Нашёл чего? — спросил Костян.

— Да. Полдня пути.

Рассветные лучи осветили трёх всадников. Лошади издалека почуяли влагу и торопились.

— Ну, вот видишь, — говорил Бубенцу Иван-царевич, — недалеко вода! Ну, далеко ещё?

— Недалеко. — кратко отвечал холоп. Его лицо осунулось, взгляд стал цепким. Он неотрывно смотрел вперёд, сжав губы в нитку. С сожалением Костя понял, что между ними нет контакта. Говорить с коровьим сыном невозможно — он отвечает односложно и совсем не смотрит в глаза. Совершенно очевидно, что холоп презирает их. Особенно Федюна. Только виду не подаёт. Раньше он немного дурачился и шутил, но после представления, которое устроил Бубен, Иван-коровий сын замкнулся. Только думалось об этом неохотно — всё заслоняла нечеловеческая жажда. Костик поймал себя на том, что перестал воспринимать Лёньку как прежнего товарища. Он был холоп, Иван-коровий сын. Другая личность.

"Я изменяюсь." — думал Чугунков. Изо всех сил он вспоминал себя прежнего, но не мог ответить на вопрос: может, это только обстоятельства?

— Колодец! — закричал Федюн и принялся нахлыстывать лошадь плёткой. Та и сама неслась, как бешеная. Костя подскочил в седле и ринулся по следу. Ванька что-то прокричал, но Костик не расслышал. Там, впереди, у засохшего скрюченного дерева, был небольшой колодец! И народу никого!

Федька дрожащими руками уже спускал вниз ведро. Они обогнали холопа — тот на своей тощенькой лошадке был где-то в полукилометре, а ведро, до края полное воды, уже быстро поднималось на верёвке.

— Дай, дай, я первый! — вопил Федюн.

— Да пей скорее! — крикнул Костя, понимая, что организм Федюна потерял гораздо больше влаги.

Он не понял, что произошло. Раздался крик, мелькнуло что-то, ведро вылетело из их рук и вода вся пролилась в песок. Холоп на хрипящей лошади вертелся рядом.

— Ты что, рехнулся, идиот?! — взревел Бубенцовский и бросился поднимать ведро. Заглянул в него.

— Всё вылил! Костик, давай, тащи ещё!

— Не пейте! — крикнул Ванька.

— Пошёл ты в… — заорал Федюн. — Хватит сказок, чёртов псих! Мне твоя Селембрис знаешь, где…?!

Он забросил ведро в колодец и наклонился над ним. В лицо пахнула влага. Федька обезумел — он закинул ногу через край.

— Стой, дурак! Там глубоко! — Костя оттащил его.

И тут холоп рванул свой меч и полоснул по срубу.

"Вот придурок!" — хотел сказать Костян, но не сказал.