Полночная аллея

— У меня встреча с Дженнифер, — ответила она. — Буду натаскивать ее. За деньги.

— Ну, пешком ты не пойдешь, а я не смогу отвезти тебя до темноты.

— Я смогу, — предложила Ева. — Мне, между прочим, пора на работу. Ким больше не придет, до меня уже донесли эту радостную весть. Ну, тоже неплохо — сверхурочная работа, добавочная плата. Наверное, сможем позволить себе тако.

Майкл выглядел ужасно огорченным, но разве у него был выбор? Он кивнул и отошел в сторону. Ева встала на цыпочки и прильнула к нему с поцелуем, который продолжался до тех пор, пока Клер не взглянула на часы и с многозначительным кашлем не направилась к двери.

До «Встречи» было недалеко, но Клер этот путь дался нелегко, поскольку, стоило им отъехать, Ева забросала ее вопросами.

— Это правда, что Оливер убил Фентонов и Капитана Откровенного?

Клер не хотелось обсуждать эту тему, и она просто кивнула.

— А Майкл? Майкл был там?

Новый кивок. Клер отвернулась к окну.

— Он пострадал — я видела ожоги, — продолжала Ева, и сейчас это прозвучало не как вопрос. Соответственно, никакой реакции со стороны Клер не последовало. — Не отгораживайся от меня. Нас четверо, и наше единство — это все, что у каждого из нас есть.

Только вот беда: были вещи, о которых Клер не могла рассказать никому — ни Майклу, ни Еве, ни, конечно, Шейну.

Ей приходилось в одиночку нести груз знания, которое она не хотела и не могла использовать. И каждый раз, вспоминая леденящую улыбку Оливера и его блестящие клыки, вонзающиеся в горло Кристины Фентон, Клер снова чувствовала себя больной. Она понимала, что, продолжая сотрудничать с Мирнином и Амелией, помогает и Оливеру. Однако стремилась она помочь и Майклу, и Сэму, да и самому своему наставнику.

Ева, похоже, почувствовала, что давить на подругу сейчас не стоит.

— Оставайся здесь до темноты, — сказала она, остановив машину перед кафе, — а потом Майкл подберет тебя.

— Я хочу проведать Шейна, а уж оттуда поеду домой.

— Проклятье! — Ева вздохнула. — Помешать тебе я не в силах, но если ты дождешься Майкла, вы могли бы поехать к Шейну вместе. Ладно, увидимся вечером. На обед тако, договорились?

В данный момент никакая еда не вызывала у Клер энтузиазма, но она кивнула.

За порогом «Встречи» на нее, по обыкновению, обрушился шум бесчисленных разговоров — народу здесь было полно, в основном студентов, но попадались и местные.

Дженнифер сидела за столиком, который облюбовала Моника, и пила то же — Клер готова была поспорить! — что всегда пила Моника. И наряд на ней в прошлом принадлежал Монике (а потом надоел) или, по крайней мере, копировал наряд Моники и был изготовлен теми же дизайнерами. Клер положила рюкзак на пол и села в кресло; Дженнифер сердито воззрилась на нее.

— Ну и видок у тебя, — заявила она. — Правда, что ли, заболела? Или похмелье?

— Какая разница?

— Значит, похмелье. — Дженнифер усмехнулась. — А я-то думала, что ты паинька, да еще и несовершеннолетняя.

От запаха кофе Клер замутило, но она все равно подошла к стойке и заказала мокко. Оливер отсутствовал, а тех двоих, которые работали сегодня, она не знала.

Обернувшись к столику, она обнаружила, что в третьем, до этого пустом кресле кто-то сидит.

И конечно, это была Моника.

«Дерьмо, сейчас мне ее не вынести».

Клер чувствовала себя ужасно, и ей совершенно не хотелось ввязываться в очередное состязание умов с королевой модных ведьм.

Моника пронзила ее «рентгеновским» взглядом, посмотрела на Дженнифер и коснулась рукой лба.

— Эта несчастная похожа на бродяжку, которой перевалило за восемьдесят.

— Заткнись. — Клер села в кресло. — Я пришла подтягивать Дженнифер, не тебя.

— Сука, а кто позволил бы тебе подтягивать меня? Ты нарочно переврала бы все ответы.

Неплохая идея; в глазах Дженнифер вспыхнул страх. Клер вздохнула.

— Нет, не стала бы.

— Почему?

— Потому что… потому что учеба — это важно.

Обе уставились на Клер с таким выражением, словно она сошла с ума, и она махнула рукой:

— Ладно, неважно. Просто не стала бы, и все. Так тебе нужна моя помощь или нет?

Дженнифер кивнула. Клер достала тетрадку по экономике и начала объяснять. Дженнифер хотя бы предприняла попытку следить за ее мыслью.

Моника же лишь вздыхала и беспокойно ерзала. Клер задала Дженнифер несколько контрольных вопросов, и та даже правильно назвала пару формул. Потребовался примерно час, чтобы вывести ее на уровень В [29]; и то спасибо. Более высокие оценки Дженнифер не интересовали.

Но от кофе Клер резко затошнило. Отодвинув полупустую чашку, она пошла в туалет, прихватив по дороге рюкзак: в большой степени из опасения, что эти две красотки способны учинить какую-нибудь пакость, если она его оставит.

Когда она стояла перед зеркалом, глядя на свое землистое лицо, синяки под глазами и бледные губы, на мгновение мир, до этого тонувший в унылой серости, снова вспыхнул кристальной ясностью и суровой красотой.

«Может, принять совсем чуть-чуть?» — подумала она.

Кстати, и осталось у нее совсем немного.

В голове пульсировала боль, во рту пересохло, все тело ломило — просто необходимо было хоть какое-то средство, чтобы почувствовать себя лучше, иначе ей грозит вообще не дожить до конца дня.

Не раздумывая, она высыпала в ладонь с десяток маленьких кристаллов. Запах земляники дразнил; она покачала их на ладони, глядя, как на острых гранях играет свет. Они очень напоминали леденцы.

«Это наркотик, — наконец-то решилась она признаться себе. — И предназначен он вовсе не для тебя, а для Мирнина. Что ты делаешь? Именно из-за этих кристаллов ты так плохо себя чувствуешь».

Однако сейчас ей станет от них хорошо.

Она как раз ссыпала кристаллы в рот, когда в туалет вошла Моника.

Клер проглотила свое лекарство, чуть не подавившись, и быстро вытерла руки о штаны. Наверняка у нее был виноватый вид, недаром Моника, направляющаяся в сторону кабинки, остановилась и посмотрела на Клер.

— Что это было?

— Ты о чем?

Неправильный ответ — она поняла это, едва слова сорвались с губ. Почему бы не сказать: «аспирин от похмелья» или «мятные леденцы»? Ох, до чего же она скверная лгунья!

Кристаллы понесли свои химические сообщения по всем нервным окончаниям — в каждом кровеносном сосуде возникло ощущение ледяного холода, мир вокруг стал резким, ярким, и боль из него ушла. А Моника оказалась слишком сообразительна. Она посмотрела на руку, которую Клер все терла и терла о джинсы, снова вперила в нее «рентгеновский» взгляд и медленно улыбнулась.

— Господи, это, видимо, что-то классное. Зрачки у тебя во весь глаз. — Моника подошла и проверила в зеркале, в порядке ли макияж. — Где достаешь?

Клер молча протянула руку к склянке, стоящей на краю раковины, но Моника оказалась проворнее. Внимательно изучив кристаллы, она вытряхнула один на ладонь.

— Круто. Что это?

— Ничего. Это не для тебя.

Клер потянулась за склянкой, но Моника отдернула руку.

— А я думаю, что очень даже для меня. В особенности если учесть, как ты жаждешь их вернуть.

Благодаря стремительной работе мозга Клер не приходилось раздумывать, оставалось просто действовать — она оттолкнула Монику к стене и буквально выкрутила серебристую склянку из ее руки, так что красотка даже не успела вскрикнуть.

Моника расправила одежду, откинула назад волосы; в ее глазах вспыхнул безумный огонек, щеки запылали — она была в восторге от происходящего.

— Ах ты, тупая сучка! Очень, очень глупо. Похоже, эта штука делает тебя быстрее. Спорю, ты раздобыла ее у вампов, и, значит, она на самом деле моя!

— Нет.

Клер понимала, что совершила промах, но разговор на эту тему лишь усугубил бы ситуацию. Она сунула склянку в рюкзак, застегнула молнию, повесила его на плечо и направилась к выходу. Когда ее рука обхватила дверную ручку, Моника сказала: