На Другой Стороне

Денис разочарованно выпятил нижнюю губу.

— Мы можем вернуться в лес, и…

Он вспомнил о мёртвых зверюшках, свалявшуюся шерсть и слипшиеся перья, и сглотнул слюну, которая вдруг показалась горькой. Как он мог даже о таком подумать?

— Какая мерзость! — воскликнула Варра. — Ты хочешь, чтобы мы ещё раз убили тех бедных зверей?

— Мясо уже вряд ли к чему-то пригодно, — заметил Макс. — Времени прошло достаточно.

— Может, тогда, ягоды или грибы… — беспомощно сказал Денис.

Он оглянулся на лес (который окрестил про себя кукушкиным) и окончательно отказался от этой идеи. Ветви качались на фоне чернеющего неба, будто пытаясь отчиститься таким образом от какой - то липкой грязи. Иногда движение воздуха вдруг приносило со стороны чащи зловоние. И, в конце концов, Денис в отчаянии воскликнул:

— Ну приготовь что-нибудь! Ты же женщина.

— А ты должен быть добытчиком, — хладнокровно парировала Варра.

Денис хлопнул себя по лбу.

— А как же волшебство? Так это я мигом.

Он ненадолго сосредоточился, потом принялся извлекать из воздуха булочки для тостов, грецкие орехи, листья салата, молоко в стакане (которое, как оказалось позже, нельзя было ни выпить, ни вылить), помидоры, такие красные, будто они собирались вот-вот детонировать, огурцы, похожие на рвущиеся в небеса ракеты. Мяса не было: каждый раз, когда Денис брался описывать куриную ногу, перед глазами вставали мёртвые зверюшки. Свалявшаяся шерсть их пахла нафталином и как будто щекотала горло, отчего у мальчика начинались рвотные позывы.

Впрочем, и того, что он смог описать, было более чем достаточно.

К изумлению всех действующих лиц (и в особенности скептичного наблюдателя — Макса), получилось довольно неплохо. Варра покрошила все ингредиенты на листах салата, сдобрила горошковым перцем, который рос прямо здесь, между двух шатров. Даже картонный привкус отошёл на задний план, напоминая о себе разве что угловатостью очередной булочки. Тем не менее, девочка осталась недовольна:

— Тебе стоит ещё попрактиковаться в волшебстве. Всё это, похоже, нигде не росло. Я даже боюсь предположить, откуда оно могло появиться.

Ужин завершился, когда окончательно стемнело и от бывшего стойбища сиу остались только силуэты, которые, кажется, можно было легко повалить, задев ногой. А то и пройти насквозь. Неуютное ощущение, будто вокруг декорации спектаклей, которые больше никогда не будут поставлены, не покидало Дениса.

Пора было трогаться в путь. Теперь этого хотели все. Холодный ЗОВУЩИЙ СВЕТ мерцал на горизонте. Он казался значительно ближе, пламенел, как налившаяся соком виноградина и притягивал все взгляды. Ни Денис, ни его брат не могли сказать, когда он зажёгся. Или, может, огонь там, на маяке, горел весь день, просто из-за яркого солнца его не было видно?

— Расскажите мне об этом огне, — попросила Варра. Она очень точно угадала по лицам мальчиков, что у них на уме.

Ребята ответили одновременно:

— Это что-то, что, может, вернёт нас домой, — сказал Денис.

— Это что-то, что может спасти этот мир, — задумчиво сказал Максим.

Денис, посмотрев на брата, неуверенно засмеялся, но Макс не ответил. Серьёзный, он восседал на камне, на котором, наверное, точили сиу свои ножи и копья, как малолетний король.

— Спасти от этого? — спросила Варра, не уточняя, что имеет ввиду. Каждый в этом маленьком кругу был в курсе происходящего. — А зачем ОНА съела всех этих сиу? Они что, не подчинились?

Денис задумался: откуда девочка знает, что ТЕНЬ предпочитает женское обличие? Макс, кажется, ничего не заметил, а вот Доминико исполнился бы подозрениями, если б только не исчез без следа.

— Всё очень сложно, девочка, — осознанно или неосознанно копируя интонации взрослого, сказал Макс. Варра посмотрела на него, как на своего младшего брата, но что-то заставило её придержать вертевшуюся на языке ехидную фразу про малышей, которые думают, что они самые умные на белом свете. — Представь, что всё на свете — не такое, каким является. Люди, которые живут в своём крошечном мирке, думают, что разбираются в том, как надо жить и как надо умирать… Во всяком случае, в своей-то жизни точно разбираются. Глупыши! Знанию, когда и что сеять, чем болеет скот и о чём секретничают дети, далеко до знания законов вселенной.

— А ты как будто всё знаешь.

— Я ничего не знаю и мало что понимаю, — спокойно ответил Макс. — Но зато я не боюсь это признать.

Он огляделся, окинув лагерь равнодушным взглядом.

— Кстати, я всё ещё не слышу этого несносного испанского брюзгу.

Денис понял: где бы ни был Доминико, он бы не потерпел такого к себе обращения и через секунду появился бы перед ними, выговаривая малолетним спутникам всё, что о них думает.

Наверное, заблудился, — сказала Варра.

— Доминико знает этот мир лучше любого старика сиу. У старика сиу была всего одна жизнь, у Доминико — две, пусть одну он и просидел на одном месте. Зато теперь навёрстывает упущенное, как может.

— Может, он совсем рядом, — Варра ткнула пальцем себе под ноги. — Заблудился здесь, как те тени.

Посовещавшись, они отправились на поиски, разбрелись в разные стороны, напряжённо вглядываясь в пространство. В быстро сгущающихся сумерках было трудно что-то различить. Денису казалось, что любой шаг может прийтись в кроличью нору, а потом все исчезнут, и ты будешь лежать здесь со сломанной ногой, взывая о помощи долгие часы до утра. Тем не менее, он почти не боялся. Сиу больше не опасны (иначе они, уж конечно, воспользовались бы своим шансом и напали на детей, пока те спали), и ни одного живого существа на много километров вокруг, будто двое мальчишек и девчонка прозевали нарисованную мелом черту, которая предупреждала о смертельной опасности. Ну и кого, спрашивается, теперь бояться, как не самих себя?

Как раз, когда Денис обдумывал эту мысль, слева раздался голос Варры:

— Это он! Вон он, я его вижу.

Сначала Денис ничего не мог разглядеть. Он поймал себя на мысли, что больше не может понять, с какой стороны они пришли и куда направляются, но потом отыскал огонёк маяка и успокоился. Такой тёплый! Там обязательно должно быть что-то хорошее.

Но потом он понял, о чём говорит Варра. По тарелке степи бродили слабо светящиеся фигуры. Наверное, вблизи их не разглядеть: они же просто как слегка светящийся туман, ты можешь принять его, например, за сигналы, которыми голодный желудок пытается дать знать о своей проблеме.

Среди них одна как будто бы светила ярче остальных. Она была выше и размахом плеч напоминала пропавшего призрака.

Макс был тут как тут; он приложил ко рту руки и закричал:

— Эй, Доминико! Что ты там делаешь?

Но столб белого тумана даже не шевельнулся. Он напоминал дым от свечи, горящей в абсолютном безветрии.

— Он как-то попался в ловушку, — Макс бегло оглядел своих спутников. Указательный палец правой руки он держал возле рта, как будто хотел сказать: «Шшш…» — Повезло, что не попались мы. Наверное, Доминико был ближе физически к этим существам, и, пока мы спали, они утащили его к себе.

— К себе — это куда? — спросил Денис. — И как нам ему помочь?

— Кто знает? — ответил Макс сразу на оба вопроса.

— Тогда как ты собрался его вызволять?

— Я не знаю, как эти тени соотносятся с ДРУГОЙ СТОРОНОЙ, — сказал Максим. — Я могу случайно впустить их к нам, сюда, а могу напротив, поместить нас троих в эту ловушку. Маяк уже так близко, что я просто не могу рисковать.

— То есть мы просто пойдём дальше, бросив его там? — вмешалась Варра. Она обняла себя за плечи и ощутимо дрожала, хотя вечер был абсолютно безветренным и тёплым.

— Может, после того, как мы доберёмся до места назначения, я придумаю способ вытащить этого старого испанца, — неохотно сказал Максим.

Денис смотрел на брата во все глаза. Стёкла очков малыша сверкали строго и непреклонно. Это ли его всесильный брат, могучий малолетний волшебник? Как могло так получиться, что он бросает на произвол судьбы единственного друга? Но в глазах Макса теперь был только свет маяка. Он словно мотылёк, позабывший обо всём на свете, готов насадить своё брюшко на шаровую молнию раскалённой лампы и познать блаженство, пусть даже на секунду перед смертью.