Трехречье (СИ)

— Море?

— Что такое море, — приподнялся на локте Варас.

— Эм… ну это как Чистое озеро, только очень, очень большое.

— Ну да верно, бесконечное, до самого горизонта, — ответил Варас и опять улегся.

— А больше не ходил никто туда?

— Нет, тогда еще икербов не много было и не были они такими организованными, так, небольшие рода кочевали… а сейчас не пройдешь там.

— Понятно… а за хартскими землями что?

— На востоке степи и болота на многие дни пути, а потом гиблые места совсем начинаются… там говорят, есть город разрушенный, он словно из земли растет… говорят, те кто осмеливался в этот город ходить, давно это было… так вот, возвращались они и потом умирали в муках, будто проклятые. Так и называется — Проклятый город. Говорят, предки хартов там жили, давно, очень давно.

— А на востоке?

— Никитин, ты как будто не в княжестве рожден да в яме у икербов всю жизнь просидел, — влез в разговор Туск, — на востоке, за лесами земля как изрезана глубокими и длинными оврагами, такими, что и за день не обойдешь, а за оврагами сухие степи и за ними песок, много песка… не проходимы те земли вовсе.

— Верно, — согласился Варас, — так и есть, непроходимые.

— Понятно, — ответил я, и зевнув отвернулся к стене, накрывшись плащом заснул.

Еще только забрезжил рассвет, а мы уже покинули многодворец и продолжили путь. Начал накрапывать дождь, с одной стороны конечно дождь в дорогу хорошо, с другой… мокро и холодно. Пересекли пару проток, и к обеду подъезжали к еще одной. До моста было примерно метров пятьсот, я мы заметили всадника, который явно заметив нас развернулся и ускакал по дороге.

— Будто караулил стоял, — заметил Варас и поправил перевязь под плащом.

— Похоже, — согласился я и повернувшись к фургону сказал Ласу, — внимательно у моста, оружие наготове держите.

Наша кавалькада въехала на мост и перед нами предстала картина бойни — внизу, на берегу протоки в траве лежало несколько тел, все были заколоты, и водницы и их пассажиры, разбросаны вещи, две протопленные лодки на десяток метров ниже по течению.

— Разбойники, — сказал Туск и проверил как закреплен колчан на седле.

— Больше некому, — согласился я, — всадник уже скрылся за поворотом, интересно, сколько их?

— Не знаю, — нахмурился Варас, повернулся и посмотрел на фургон, — где там твоя труба железная?

— В рюкзаке…

— Не хочешь достать… а ну их там дюжина и засада?

Было видно, как Варас разнервничался… нет, он не боялся боя, даже с превосходящим по численности противником, он боялся за дочь и сестру, я к слову тоже понимал нашу уязвимость из-за присутствия женского контингента в обозе… Варас прав, приемущество нам сейчас необходимо, а с Ласом и Туском как-нибудь объяснюсь потом.

— Хорошо, — ответил я, спешился и подошел к фургону.

Открыв рюкзак, достал сверток с дробовиком, и развернул его. Так, ремень с подсумками поверх пояса, открыл затвор, и затем несколько раз пропихнул кусок тряпки стрелой без наконечника через ствол, очистив его от густого лампадного масла, патрон в ствол, 4-х зарядный магазин… готов. Положил дробовик в чехол, который привязал к седлу так, что бы удобно было быстро сидя верхом извлечь оружие. Все, можно ехать дальше.

До высокого кустарника, что скрывал поворот, оставалось около ста метров. Я и Варас ехали первыми, Туск ехал по обочине, позади на десяток метров, и еще немного приотстав медленно ехал фургон. От копчика до затылка побежала волна, я уже знаю, это ощущение не обещает ничего хорошего.

— Помедленней Варас, — сказал я.

— Может спешимся и по куст…

Закончить фразу он не успел, навстречу нам, из-за поворота выехал десяток всадников. Мы остановились. Двое первых всадников перекинулись парой фраз, после чего они все направились в нашу сторону, оружие у многих было наготове.

— Наемники, — сказал Туск, встал рядом с нами и взял в руки лук.

— Держи Яра, — протянул я поводья Варасу и соскочил на землю с дробовиком в руках, — и сами не зевайте, животные могут испугаться грохота.

Всадники начали ускоряться, а я вышел на пару шагов вперед, разложил приклад и прицелился.

Бабах! Кони позади меня заржали испугавшись, но их удержали. Бабах! Бабах! Кубарем полетела лошадь одного из всадников… извини лошадка, не специально… Бабах! Бабах!

— Стреляй твою мать! — заорал я на Туска, который застыл глядя на меня.

Сменил магазин, запихнув пустой за пояс, я успел сделать еще два выстрела… моя «артподготовка» вывела из строя пятерых физически и весьма озадачила морально остальных, которые начали осаживать лошадей, увидев как их товарищи умирают от неведомого им грохота и огня… Наконец Туск пришел в себя и сделал пару результативных выстрела, после чего пихнув лук в колчан, извлек меч и задрав его на головой с диким криком поскакал на противника, Варас последовал его примеру и чуть отстав скакал позади, что касается меня, то я сменив магазин побежал следом, стрелять верхом плохая идея пока животное не привыкло, а рубать на скаку я не умею, в этом у меня пробел, о котором я уже пожалел. Наемники оказались весьма серьезными рубаками, Варас вроде нормально, держится, а вот Туску похоже худо. Один из наемников увел лошадь чуть в сторону пытаясь зайти Туску со спины… отлично! Мне его никто не загораживает. Бабах! Есть, свалился. А Туск похоже ранен… Подбежав ближе я крикнул:

— Туск! Вались с коня!

Он меня правильно понял и парировав очередной удар вывалился из седла на землю, а я прицелился в грудь… Но противник оказался слишком умный и пригнулся спрятавшись за шею лощади, направив животное на меня. Тогда я выстрелил в лошади в голову и бросив дробовик на землю дернул меч из ножен…

Дождь кончился, и бой тоже. Туску досталось серьезно, в районе печени все в крови, мы с Варасом затащили его потерявшего сознание в Фургон, а Чернава достав небольшой деревянный ящик принялась оказывать ему помощь. Я мельком взглянул на Дарину, она плакала, помогая Чернаве снять одежду с Туска. Испугалась девочка… Да я и сам испугался, чего уж говорить, противник был серьезным, оставшись втроем рубились отчаянно и умело, и если бы не моя «артиллерия», то лежали бы мы все сейчас как те, что на берегу протоки.

Глава 38

Туск умер, и сейчас лежал в фургоне накрытый грубым, плетеным из тонкой веревки одеялом. Чернава возилась с ним до последнего его вздоха, но даже магия и всякое местное колдовство бессильно при обширном внутреннем кровотечении. Жаль… наверное не то слово, что бы описать чувства. Молчаливый, уверенный в себе и бесстрашный человек, такая тоска на меня навалилась… мы знакомы то были всего ничего, но мы с ним выстояли в битве у Ровного камня, и нам не нужно было говорить много слов, что бы понимать друг друга. Ожесточилось сердце мое, я это физически почувствовал, какая-то лютая ненависть проснулась к тем, кто придумал все это коварство и подлость. Я хорошо рассмотрел тогда тех всадников у моста, по пути на заимку Ласа… и эти, что сейчас остались лежать в дорожной грязной жиже были из них. Варас успел поговорить с одним смертельно раненым наемником, пообещав не оставлять его один на один с адскими муками. И выходило что очень сильно из всей этой истории «торчат уши Хранителей». Я об этом уже начал догадываться, иначе кому еще нужно это «раскачивание лодки».

Пропустив через поводья длинную веревку, мы привязали к фургону пять лошадей наемников, которых удалось поймать. Собрали кое-какие трофеи и отправились дальше в путь. Лас сел верхом на коня Туска, а Чернава взялась за поводья запряженных в фургон лошадей. Пару часов ехали молча, и потом Лас прервал наше молчание.

— Ты колдун? — спросил он у меня, кивнув на висящий чехол с дробовиком.

— Нет Лас, я не колдун… Я просто не из этих мест, вообще не из этих.

— Не понимаю…

— Давай потом, просто поверь…

— Хорошо, — пожал плечами Лас.

— Да Лас, не к чему про это сейчас, — буркнул Варас.