Зеркало Правды. История первая

— Кто-там? — отчеканил страж.

— Открывай… эээ, Вильгельм.

— Оооо, хозяин стал благоразумным и признал нашу автономию, — захихикал домовик.

Ника усмехнулась, подарив Фросту игривый взгляд. Маджикай скривился.

— Да, да. Благоразумнее некуда. Открывай уже!

Дверь отворилась. Страж вежливо поклонился, приглашая в дом.

Фрост резко обернулся к агенту службы охраны и предложил:

— Верис, не попьете со мной чай?

— Чай? — удивилась Ника.

— Ну, или что вы там пьете? Пиво?

— А у вас есть пиво?

— Нет. Поэтому я предлагаю чай. Мне нужно с вами серьезно поговорить.

Ника погрозила пальцем.

— Предупреждаю, я даже слышать не хочу о сотрудничестве. Ни о какой сделке. И я не отдам вам дневник Менандра.

— Ни о какой сделки речи не пойдет. В конце концов, вы имеете право знать.

— Знать что?

— Так значит, вы согласны на чай? — спросил Фрост вполоборота.

Ника выдохнула и сказала:

— Согласна. Надеюсь, вы пьете сладкий.

— Пью, а что?

— Я подсыплю в вашу сахарницу стрихнин.

— Ох, Верис! Вам не надоело язвить?

— Отнюдь.

— Заходите, черт бы вас подрал!

Ника напряженно мешала ложкой в чашке с чаем. Она поняла, что какое-то время просто наблюдала за своим подопечным. Как он совершенно расслабленный натягивал на избитое тело свежую рубашку, выводил на ладони новую защитную пентаграмму, наливал кипяток, бросал в чашку кусочки сахара. Пока ее мысли не зашли слишком далеко по тропе добродушия, Ника заставила себя вспомнить, что ненавидит Фроста. Предателя, убийцу и просто коварного ублюдка.

Разрушив тишину, девушка спросила:

— Позвали меня, чтобы я наблюдала, как вы похлебываете каркаде? Это чайный эксбиционизм? Вы хотели серьезно поговорить об этом отклонении?

Фрост аккуратно поставил кружку на стол. Где-то он слышал, что одиночество не становится безумием, если его с кем-то делить. Глупо конечно, но эти мысли прочно засели у него в голове. Мужчина оглядел обремененную старыми книгами и свитками кухню и спросил:

— Хотите знать, зачем мне все это. Куда ухожу, что изучаю?

— Да, — развернув конфету, согласилась Верис. — А то я плохо сплю по ночам.

Фрост вопросительно поднял бровь.

— Просто послушайте меня, Ника. Послушайте, как незнакомого человека. Без иронии, без сарказма.

— Как незнакомого?

— Да. Будьте любезны.

— Буду — согласилась девушка. — Только наденьте пакет на голову. А то ваше лицо мне кого-то напоминает.

Фрост зажал рукой глаза и покачал головой.

— Видят небеса, вы посланы мне в наказание, — пожалился он.

— Тогда вы легко отделались. Потому, что за то, что вы натворили…

— Да в том-то и дело, что я ничего не делал, — перебил маджикай и, повысив голос, отчеканил: — Я. Не. Убийца. И. Не. Предатель.

Ника откусила от конфеты половину, сделала глоток остывающего чая и сказала:

— А никто и не ожидает, что вы признаетесь. Но я вот, например, видела вас.

— Вы не могли меня видеть, потому что я этого не делал.

— Да и кто тогда это был?

— Может быть, кто-то переодетый в тролля? — иронично спросил Фрост.

Ника вспомнила историю Варпо Цератопа и умерила пыл.

— Хотите сказать, что вас подставили?

— Я надеюсь, — сказал Фрост.

Девушка заметила, как в его глазах блеснуло отчаяние.

— В смысле надеетесь?

— Проблема в том, что я ничего не помню.

Ника дернула бровями и уселась поудобней.

— Не помните?

Фрост кивнул:

— Со дня, когда в храме последний раз отмечали праздник шаманов.

Девушка посмотрела вверх, пытаясь в направлении прошлого пересчитать года. Самобытный праздник шаманов отмечался раз в три года, на седьмую луну. В этот день, а точнее ночь устраивалось шумной действо — пляски вокруг костров, купание в святых источниках, а также торжественные песнопения. По приданию в эту ночь вода дружила с огнем, а тень со светом.

— Погодите, но это почти за год до…

— До Мерзкой Ночи, когда был сожжен храм. Все правильно. Последнее, что я помню, это как после праздника, немного перебрав вина, я отправился спать в свою комнату… — Фрост замолчал.

— А потом? — спросила Ника.

— А потом Верис, — он снова повысил голос, — я очнулся в ней, пять лет спустя. И ничего не помню из того, в чем вы все меня обвиняете!

— Не помните?

— Абсолютно ничего. Поэтому я с уверенностью заявляю, что не мог причинить боль тем людям, которых знал. Которых любил.

Ника посмотрела на чашку чая, ставшую совершенно холодной.

— А зачем вы мне все это говорите? И почему я должна вам поверить?!

Фрост отхлебнул из своей кружки и ответил:

— Масса поверил. Он залез мне в голову и ничего не нашел там. Это для вас не аргумент?

— Залез вам в голову? Масса? Неее, не может быть. Без официального разрешения он больше этого не делает! — встав на защиту начальника, возмутилась девушка.

— Тогда почему Рик'Ард так просто согласился меня охранять?

Грегори иронично дернул бровями.

Первым, что сделал Масса, когда увидел пришедшего за помощью Фроста, заставил испытать воскресшего маджикайя ужас тех, кто пострадал в ночь сожжения храма. Крики казалось, длились вечно, пока телепат проводил поиски нужных воспоминаний. Найди Масса любой намек на причастность сигнатурного маджикая к прошлым злодеяниям, не раздумывая отправил бы Фроста в деспотию боли и страха — на долгие годы, а может и вечность. Рик'Ард способен на жестокую месть, но покопавшись в голове Фроста понял — ему нечего предъявлять. Результат исследования ректора Института Милосердия это подтвердил: объект экспертного исследования страдает частичной потерей памяти, предположительно возникшей после различных психоделических повреждений. Выявлена основательная неспособность помнить текущие события. Наблюдается затруднение в приобретении фактических знаний.

Грегори действительно ничего не помнил и чувствовал, что не способен на подлость, предательство, что он не убийца. Рик'Арду Масса нужна была только правда, поэтому он согласился опекать Фроста до суда.

— Это что получается, Масса знает, что вы ничего не помните?

— Лишь поэтому я все еще жив, — уныло сказал мужчина, — если это можно так назвать.

В каждой душе, в которую неосторожно заглядывал телепат, навсегда оставались болеточащие шрамы. После встречи с начальником протекториата Фрост стал плохо спать по ночам.

— А что вы от меня хотите? — спросила Ника, до конца не осознавая услышанное.

— Мне нужен дневник Ментора Менандра.

— Зачем?

— С помощью него я хочу воссоздать пропущенные годы. Для меня это важно. Я сейчас не предлагаю никакой сделки, — мужчине дались следующие слова с трудом: — Я прошу помощи.

Ника вспомнила байки про старика Менандра, о сотворенном зеркале правды, что способно показать самую забвенную ложь, любого кто смотрелся в него. Но все услышанное упрямо не укладывалось в голове. Ника поняла, что ей требуется какое-то время вдали от ненавистного лица Грегори Фроста, его пристальных черных глаз.

Девушка быстро поднялась и сказала:

— Ммм, я тут вспомнила, мне нужно забрать свинью из бара.

— Что? — опешил маджикай. — Свинью? Верис, я говорю правду.

Ника растерянно посмотрела в пол.

— Это сейчас не имеет никакого значения. Мне просто нужно идти.

Фрост проводил беспокойную девушку до самой двери. И было в нем что-то ранимое, когда он, держась за дверную ручку, спросил:

— Вы придете завтра?

Ника обернулась. Оглядела стоявшего на пороге маджикайя, заметила проступившую на его плече кровь. Червленое пятно на белой рубашке, словно бессодержательная чернильная клякса Роршаха тестировала агента Верис на профпригодность.

— Я вызову вам врача, — спускаясь с крыльца, сказала она.

— Не стоит. Справлюсь с этим сам, — произнес Фрост, держась за плечо, раненное пару дней назад ритуальным клинком. — Ника…