Кровавое заклятие

Хэниш хотел бы увидеть принца, прикоснуться к нему собственными руками. Он коротко глянул на Халивена — так быстро, что никто не понял, что произошло между двумя мейнцами. Очевидно, дядя полагал, что нужно и дальше следовать плану. Хэниш снова обратился к Эфрону и изогнул губы в саркастической усмешке.

— Итак, ваш трусливый монарх прислал тебя отвечать за грехи Акаранов? Что вы за странные люди? Идете за человеком, который не ведет вас за собой…

— Я не отвечаю за грехи Акаранов! — рявкнул Эфрон. — Зато хочу посмотреть, как ты ответишь за свои. Хватит ухмыляться! Я погляжу, как тебе зашьют губы проволокой, еще до завтрашнего утра!

Хэниш удивленно приподнял брови. Тем временем вперед выступил другой акациец. Этот представился как Рилос, главнокомандующий армией. Он был высокий и угловатый, коротко обрезанные волосы обильно припорошила седина. Рилос заговорил о боевой силе, которую собрала Акация. Войска империи многократно превосходят мейнцев числом, сказал он. Вдобавок солдаты, что собрались на поле — только часть армии, находящейся в распоряжении империи.

— Так какие же у вас шансы? Вы объявили войну и вынудили нас ответить. Должны ли мы начать битву? Или вы готовы сдаться и понести заслуженное наказание?

— Сдаться? О, такая мысль меня не посещала.

— Я Карвер из рода Дерван, — вступил в разговор третий акациец. — Я возглавлял карательные отряды во время мятежа в Кендовии. Я повидал настоящие сражения и наших солдат в бою. Говорю вам: у Мейна нет надежды.

Хэниш пожал плечами.

— Я иного мнения. Мое объявление войны в силе. Давайте начнем сражение через два дня.

— Два дня? — переспросил Эфрон.

Он посмотрел на Рилоса и остальных офицеров. Никто не возражал.

— Да, мы подумали, что вас это вполне устроит. — Хэниш развел руками. — Ведь число ваших войск с каждым днем лишь возрастает. Ко мне же подкрепление не придет, мы проведем это время в молитве и очищении. Что скажете?

— Пусть будет так, — кивнул Эфрон. — Через два дня.

Акацийцы ушли, и только молодой Анталар стоял неподвижно. Он смотрел в глаза Хзнишу, не отпуская его взгляда, и будто бы хотел что-то сказать, но не знал, как начать.

— Леодан был очень хорошим королем, — наконец проговорил Эфрон. — Убив его, вы совершили ужасную ошибку.

— Правда? — Хэниш приблизился на шаг. — Дай-ка я кое-что тебе объясню. Мой предок Хаучмейниш был благородным человеком. Он боролся за праведное дело. Пока ваш Тинадин убивал направо и налево, стремясь заграбастать побольше власти, Хаучмейниш пытался урезонить его. Он хотел помочь ему. Как друг. Как брат.

Прежде чем Эфрон успел уловить движение, Хэниш оказался рядом с ним и положил ладонь на плечо юноши. Эфрон вздрогнул и напрягся, готовый к любому повороту событий, но Хэниш стоял неподвижно, стараясь показать, что в его жесте нет угрозы. Он словно надеялся, что, прикоснувшись к собеседнику, лучше сумеет донести до него свои слова.

— Мой предок сказал Тинадину, что им овладели демоны. Хаучмейниш просил его открыть глаза и посмотреть, что он натворил. Тинадин убил своих братьев, вызвал к жизни зловещую магию и узаконил работорговлю. Однако ваш король не желал ничего слышать. Он накинулся на друга и снес ему голову с плеч. А потом Тинадин проклял его народ — мой народ — и выгнал людей на север. В холодные горы, где мы и живем с тех пор. Вы — империя зла. Столетиями вы причиняли людям страдания. Я пришел покончить с вашей властью, и поверь: многие поблагодарят меня за это. Способен ли ты поверить, что я говорю правду?

Мышцы на шее Эфрона напряглись, вздулись жилы, словно на него обрушилась невидимая тяжесть.

— Нет. Это не может быть правдой.

Хэниш постоял неподвижно, рассматривая юношу задумчивым взглядом, как будто только теперь осознал в полной мере, что осталась лишь одна возможность разрешить ситуацию.

— Я понимаю твой гнев. Мы скоро встретимся лицом к лицу, но я запомню тебя таким, каким вижу сейчас. — Он убрал руку с плеча Эфрона и взмахнул ей, коснувшись лица юноши. Эфрон отдернул голову, однако прежде Хэниш успел мазануть кончиками пальцев по его губам, задев зубы. Эфрон схватился за меч, но Хэниш уже отвернулся и направился к своему войску.

— Я сам тебя убью! — крикнул Эфрон. — Найди меня на поле! Если ты мужчина!

Бедный мальчишка, думал Хэниш на ходу. Он и понятия не имеет, что значит это прикосновение и зачем оно было нужно…

Два дня спустя, на заре, Хэниш вывел свои войска в поле. Они шли по земле, еще затянутой утренним туманом. Голубоватая дымка мало-помалу начала исчезать, когда глаз солнца выглянул из-за горизонта и озарил мир своим сиянием. Акацийская армия не выстроилась в боевые порядки, готовая встретить врага. Хэниш знал, что так и будет. Они невозбранно шли через поля — по колеям от повозок и земле, взрыхленной ногами солдат. Все было спокойно, и мейнцы беспрепятственно вступили в акацийский лагерь. Никто не встретил их; не было вооруженных солдат, не слышалось бряцания оружия и свиста тетивы, не сверкали на солнце серебристые доспехи. Ничего не осталось от огромного войска, которое Хэниш видел два дня назад.

В лагере царил ужасающий беспорядок. Вчерашние костры выгорели, и от них тянулись к небу тонкие струйки дыма. Вороны, привлеченные запахом смерти, в великом множестве сидели на земле и на крышах шатров. В воздухе кружили хищные птицы — неторопливые и уверенные в себе. Сцена всеобщего опустошения наводила ужас, но страшнее всего были люди.

Они лежали вокруг костров, на лужайках между шатрами — повсюду, где был хоть клочок свободного места. Тела скорчились в грязи. Бессчетное количество тел. Офицеры, солдаты, лагерная обслуга — все, кто составлял акацийские легионы. Одни катались по земле. Другие лежали неподвижно, уткнувшись лицом в траву или глядя в небо. Лица, искаженные болью, блестели от пота; многие из них были покрыты алыми язвами, формой напоминающими головастиков.

Могло показаться, что лагерь тих, хотя тишины не было и в помине. Воздух дрожал от звуков, но все они сливались в единую бессмысленную какофонию. Акацийцы хрипели и задыхались. Стонали и скулили, жадно втягивая воздух. Их тела корчились в судорогах. Лишь немногие заметили приближающихся мейнцев, да и те едва ли могли что-то поделать. Хэниш знал, как сильны их муки, и в этот момент, пожалуй, не смог бы сказать, что он чувствует. Радость? Или стыд?

Мейнские солдаты не могли долее сдерживаться. Они толпой устремились следом за Хэнишем, на бегу вынимая мечи и опуская к земле наконечники копий. Акацийцы лежали, словно тысячи рыб, выброшенные на берег, беспомощные. Никто и не мыслил об отпоре. Мейнцы просто шагали по полю, добивая врага мечами или копьями. Некоторые охотились на акацийцев, которые еще стояли на ногах, но таких было немного. Сам Хэниш не принял участия в бойне. Он просто ходил по полю, глядя, как его люди пускают кровь, и серые глаза вождя были ледяными. Хэниш только сказал, что ищет одного человека и не желает убивать его, пока они не переговорят. Солдаты немедленно предоставили ему нужные сведения, и вождь направился к одному из просторных акацийских шатров.

Эфрон полуодетый лежал в нескольких шагах от своей походной кровати. Широко распахнутые немигающие глаза бездумно смотрели в потолок. Лицо было мокрое от пота и такое грязное, что даже мухи садились на него с осторожностью.

— О, Эфрон… Я действительно хочу запомнить тебя таким, каков ты был два дня назад. Я принял во внимание твою силу. Твою ярость. Я уважаю тебя за них и считаю достойным противником. А потому хочу объяснить, что с вами произошло. Ты ведь не понял, верно?

Хэниш опустился на колени возле юноши. Отогнал мух.

— Ты знаешь историю об Эленете и о том, как он первый раз попытался говорить на языке Дающего? Создатель нашел его в саду, где Эленет возился со своим новым, бесспорно неудачным творением. Предания не говорят нам, что это было, но у меня есть предположение. Думаю, что Эленет искал для себя вечную жизнь. Легенды не упоминают ни одной смерти — до тех пор, пока Эленет не стал Говорящим Словами Бога. Однако, сдается мне, он боялся, что если однажды перестанет существовать, то не сможет вернуться обратно. Эленет пытался найти защиту от ярости Дающего. Увы, в попытках сделать себя бессмертным он создал недуги, которые унесли множество человеческих жизней. Да, в тот день Эленет сотворил болезни, и мы расплачиваемся за это до сих пор. И ты сейчас расплачиваешься. Видишь ли, в чем главная проблема людей, говорящих языком Дающего: они не были богами и не могли ими стать. Люди не умели произносить слова как надо, искажали их на губах или в голове… или в сердце. И магия превращалась в свое уродливое подобие. Именно от этого ты и страдаешь.