Голос Ветра (СИ)

В тот день меня интересовало только это. И лишь позже, ночью увидела во сне, как мужчина со свертком появился на пороге дома Говорящей, и дверь ему открыла Леона. Сон пришел, когда все уже произошло. Для каждого из нас предназначена своя судьба…

Оза

Ветра стихли вечером. Они меня слышали, я тоже их слышала, просто все закончилось. Напоследок сильный порыв возвестил о победе, и я не сдержалась - заплакала, опустившись на промерзлую землю. Мы справились. Все мы. Ветра, я, Ро, Гард, слепая Ия… мы победили. Виндленд спасен.

Ладони, которыми я стирала с лица горячие слезы, перепачкались в краске.

Мы победили. Теперь все будет хорошо.

«Все будет хорошо, - шептала всю дорогу до дома.- Все будет хорошо».

А когда открыла дверь, увидела Леону, лежавшую на полу, сжимавшую в руках чье-то красивое платье. Она была мертва.

Часть 6. Что посеешь...

Глава 1. Гард

Возвращение оказалось не таким радостным, как ожидалось. Мы одержали победу, Виндленд был спасен.

Когда армия вступила в Столицу, войско встречало, казалось, все население города. Из раскрытых окон слышались приветственные крики, дома украшали разноцветные флаги и ленты, под ноги падали ветки реи – вечнозеленого дерева. В другое, более теплое время, люди не поскупились бы на цветы, но их было не найти, если только в королевских оранжереях.

Мы не просто гордо шагали по улицам Столицы, но вели с собой пленных, везли в телегах трофейное оружие, в том числе и луки-трехстрелы.

Победа ознаменовалась невиданного размаха празднествами и гуляниями. Почти для всех возвратившихся. Но не для меня.

Я стал вдовцом. Это было неожиданно, невозможно… это было, нет, не горе. Это была оглушающая пустота.

Столько лет Леона мешала мне жить, быть счастливым и свободным. Я так думал. Я мечтал избавиться от нее, уехать, не видеть. И вот моей нелюбимой жены не стало, вместо нее образовалась пустота. Вокруг. А внутри – чудовищное чувство вины.

Я был виноват перед ней. Виноват так, как и не мог себе представить. Никогда не знал, чем она живет, о чем думает, на что надеется. Чужая ненужная Леона. Моя жена.

В Королевском замке третий день праздновали победу, а я сидел дома и перебирал ее записи - дневники, которые лежали в шкатулке. Наткнулся на них совершенно случайно, когда вошел в комнату и неловко смахнул локтем со стола ларец.

На пол посыпались испещренные мелким почерком листы.

«… я слишком слаба, и к тому же провинилась, не выполнив главного задания отца: не родила ребенка - продолжателя славного рода...»

«Вся моя жизнь - послушание, страх перед отцом и тоска одиночества.»

Что знал я о ней? Ровным счетом ничего. Потому что мне это было неинтересно. И вот теперь, когда для всего стало поздно, непоправимо поздно, я знакомился со своей женой, с ее надеждами, страхами, мечтами. Со всем тем, чего ей так и не удалось получить.

«Эта маленькая девочка совершенно неожиданно помогла открыть клетку, в которой я жила много лет. И, сама того не заметив, я зацепилась за нее. Анэ мне нравится. Конечно, говорить о дружбе не приходится. Речь идет всего лишь о королеве и придворной даме, но даже легкая доброжелательность и искренняя улыбка, обращенные ко мне, согревают сердце.»

«И вот теперь попытка новой жизни омрачалась обязанностью шпионить. Отец никогда не считался с моим мнением. Оно его не интересовало.

А я живая! Я хочу теплого дома, ребенка, подругу! Я хочу быть любимой!»

«Я все чаще задаю себе вопрос, кто в ком нуждается больше: Анэ во мне или я в Анэ? Юная королева ищет во мне опору и друга, а я радуюсь тому, что кому-то все-таки нужна в этом мире, по-настоящему нужна. Ведь мы с ней – два одиночества.»

Когда я выходил в город, то сразу же настигало ощущение всеобщего праздника и ликования. Эта радость почти физически давила на плечи, заставляя опускать голову. Мне не было там места, я был чужой в разряженной толпе людей, которые, казалось, жили на улицах и площадях, их, разгоряченных вином и пивом из таверен, не пугал холод, они танцевали под дудочки музыкантов и громко хохотали над шутками бродячих актеров.

- У меня есть лук-трехтрел! С ним я великий и могучий воин! – заявлял один размалеванный шут.

- Хорошо бы при этом еще не быть косым, - вторил ему другой. – А то метился-то ты на пирог, а получил колосок.

Каждый день я выходил из пустого безмолвного дома и шел к Вайоре.

«Впервые за все прошедшие годы мой муж стал моим союзником.

И я молю Ветра лишь о том, чтобы все закончилось хорошо, и чтобы Гард возвратился домой. Мой единственный друг в этом мире, только что приобретенный.»

Гард возвратился, как ты и хотела, Леона. Но шел к другой женщине. Не к тебе.

В тот день я не просто вернулся, я вернул Вайоре Ро. То, что он остался жив, было настоящим чудом. После таких ранений не выживают. Сердце Ро билось. Он был без сознания, но сердце, его сердце билось ровно и уверенно. Словно мой друг всего лишь заснул.

Королева хотела забрать Ро себе, но Вайора не отдала, не подчинилась монаршей воле. Она не побоялась собственноручно написать отказ Элейне, и королева лично приехала посмотреть на своего любовника, даже привезла лучших лекарей королевства.

Я пришел вечером, уже после того, как визит закончился.

Вайора проводила в комнату, где на широкой кровати под балдахином лежал мой друг, чистый, в свежей сорочке, с заросшим щетиной лицом и без сознания. Ни звука. Ни стона. Лишь ровное дыхание. На его руке, что была поверх одеяла, я увидел странное украшение из сухой травы

- Это браслет Говорящей, - тихо проговорила Вайора, проследив за моим взглядом. – Я о таком не слышала, но королева велела не снимать.

Я вспомнил, что читал про такой браслет в записях Леоны.

- Думаю, королева права. Снимать его нельзя. Как рана?

- Очень страшная, - лицо Вайоры дрогнуло. – Я таких… не видела никогда. Словно разрубили спину. Как скоту. Но воспаления нет. Это самое странное, и самое лучшее, на что можно надеяться.

- Все дело в браслете. Он хранит твоего брата.

Я приходил каждый вечер, чтобы проведать сразу двоих - Ро и Вайору. Ее лицо было бледным и строгим, волосы убраны в ничем не украшенную простую косу. Я помогал переворачивать Ро, чтобы можно было обработать мелкие раны на боку, а потом сделать перевязку, делил с любимой ужин и одиночество, сжимал ее холодные пальцы, ощущал легкое пожатие в ответ. Даже не мог целовать на прощанье в губы. Это казалось неправильным. Ласково касался на прощанье губами ее лба и уходил. Мы поддерживали друг друга, были друг другу нужны, но не могли чувствовать опьяняющей легкости счастья. Леона умерла, и я ощущал свою вину перед ней, Ро лежал без сознания, а Оза находилась в тюрьме.