Гиперборея (СИ)

— Куда мы следуем? — спросила я у него, когда солнце, наконец-то, скрылось и он оторвал свой взгляд от горной гряды и перевел его на меня.

— Нам нужно пройти перевал.

— А дальше? Дальше что ты намерен делать?

Он помолчал немного.

— А дальше тебе предстоит стать свидетельницей великих исторических событий.

— Свидетельницей, но не участницей?

— Это уже тебе решать.

— Так ты идешь в столицу?

— Нет.

— Тогда я ничего не понимаю. Разве наместники не там?

— Я не хочу громить свою же столицу. Они все равно рано или поздно вылезут из города. Им придется. К тому же наместники мне нужны в совершенно определенном месте.

— Туда мы и направляемся, в это определенное место?

— Ты догадлива. А знаешь, где оно находится?

— По всей видимости, где-то в районе реликтового леса?

— Правильно. Мне нужно, чтоб они как можно ближе подошли к подземелью Энги.

— Так я и думала! Ты знаешь о подземелье?

— Конечно. В нужный момент старушка сослужит мне хорошую службу. Она лишит всех бессмертных их жизненной силы, и мне останется лишь докончить дело.

— А сам-то ты не боишься? Энга не станет различать, кто есть кто.

— Риск есть в любой авантюре. И это стоит того!

— Зачем же было терять время, идя походом на Пронион? Неужели моя свобода тебя не давала покоя? А старейшин почему же ты отпустил со спокойной душой?

— Ареопаг не страшен мне. Ты ведь и сама это понимаешь. Как только мне донесли, как они развлекаются в Пронионе, я решил для себя оставить этих боровов в покое и не тратить больше на них время.

— Зачем же ты разрушил город? Или это все же решил отомстить?

— Это мое дело!

Мне показалось, что он начал гневаться. Из-за чего это вдруг? Пришпорил коня, поскакал вперед. Темнота спустилась очень быстро. Я раздумывала: попытаться ли бежать или нет. Да мне просто некуда было бежать теперь. Я ничего теперь не знала о своем будущем. Ничего не могла знать и о судьбе Медных Гор и всего остального мира по Ту Сторону. А что если план Хамсина удастся? Что если у него все получиться? Что тогда будет со всеми нами? Со мной? С Гавром? Может быть лучше всего сейчас оставаться рядом с диктатором. Может быть, прав доктор, оставаясь при нем. Ведь так я, возможно, сумею понять его и помешать ему. Стоило ли притвориться, что я на его стороне? Нет. Я просто не сумела бы…

Темнота становилась плотнее. Гвардейцы принципала, ехавшие впереди, зажгли факелы, освещая дорогу остальным. Моя повозка остановилась, и я увидела приближающиеся ко мне два красных огонька.

— Ю-Ю, ты должен мне помочь!

— Тише!

— Можешь раздобыть бумагу и чернила?

— Кому будет эпистола?

— Гавру. Я хочу предупредить его, что б ни он и никто другой из наместников и не думали покидать столицу. Пусть сидят там до последнего или вообще возвращаются по домам.

— Так они тебя и послушали!

— Должна же я хоть что-то предпринять!

— Ну, хорошо. И как ты отправишь письмо?

— Ты поможешь мне освободить Трою…

— Опять ты подставляешь мою голову.

— Ты сам этого хотел или не так? Кто тут недавно бросался пафосными речами? Пиши письмо!

— Даже если Гавр и прочитает послание, он почувствует подвох, не узнав твоего почерка.

— Я не могу писать сама. Заметят.

— Тогда и смысла нет…

— Ю-Ю, я тебя прошу!

— Ладно, я попробую…

Вокруг меня загорались костры. Я волновалась и понимала, что сглупила, посылая Абариса и старейшин совсем с противоположной миссией. Теперь мне нужно было надеяться, что Троя достигнет Аполло-Порт первой. А так же что ее не разорвут по дороге к дворцу разозленные нашим побегом псы-духи. А как же зол на меня Гавр! Даже представить не могу. Он ведь уверен, что я подалась тогда прямо к Хамсину. А может быть, он даже ревнует? Глупые надежды…

Ю-Ю появился передо мной минут через пять.

— Я решил, что лучше пусть будет письмо от моего имени, — сказал он с некоторым сомнением в голосе. — Все-таки мы с Гавром знакомы, и у него нет оснований считать меня предателем…

— А на мой счет у него сомнения?

— Брось! Всем тут известно, что ты поссорилась с Гавром и другими наместниками.

— Да откуда?!

— Вновь прибывшие в ополчение столичные жители поведали о той заварушке. Хамсин, помниться, пришел в восторг. Велел кому-то проследить за вами.

— Ю-Ю, он как-то странно ведет себя со мной? Что ты думаешь об этом?

— Поговорим об этом после. Вот письмо.

Темнота стала нашим союзником. Никто, по всей видимости, не собирался заботиться о моем комфорте, и потому в непосредственной близости от меня не было ни костров, ни палаток. Воины устраивали лагерь и, кажется, не обращали на меня внимания. Доктор удалился, чтоб не вызывать подозрений, а я принялась распутывать сложные узлы, которыми была стянута сотканная из стальных тросов сеть Трои.

— Ты все поняла? — спросила я ее, когда у меня все-таки появилась надежда на то, что я сумею распутать веревки.

Собака лежала неподвижно, шевелились лишь ее зрачки. И в голове моей звенели тревожные колокольчики: как она доберется и доберется ли вообще? Как примут ее наместники? Поверят ли письму? Его написал доктор, но Троя ведь мой пес-дух! И они, конечно же, подумают обо мне.

— Постарайся пробраться во дворец, если наместники все еще там, конечно. И непременно найди Гавра, именно его. Не попадись, ради всего святого, на глаза Аттиле. Он наверняка страшно зол за то, что ты покусала его, — напутствовала я ее, разматывая путы. — В случае чего, действуй через Цербера. Он хоть и не питает к тебе дружеских чувств, но все равно не будет нападать, не разобравшись.

Мне приходилось то и дело прерываться, так как кто-нибудь из солдат изредка все же бросал взгляд в мою сторону. Наконец уж совсем стемнело, и я как раз справилась с последним злосчастным узлом. Мне осталось лишь привязать свернутое рулоном письмо к шее Трои. Пришлось воспользоваться кожаным шнурком, оторванным от сапога. Собака активно зашевелилась, почувствовав свободу, видимо ее лапы совсем закоченели. Это заметил один из солдат, стоявший у костра. Он начал настороженно всматриваться, нахмурившись, потом сделал шаг в нашу сторону.

— Троя, скорее! Беги! — прошипела я.

Она резво соскочила с повозки, сеть, вероломно звякнув, упала на землю. Все стоявшие рядом солдаты сразу же обернулись на нас, а тот, что заметил неладное первым, кинулся ко мне с проклятиями, но вдруг резко остановился и злобно оскалился. Он выхватил стрелу из-за спины и в одно мгновенье нацелил ее в несущееся вверх по холму белое пятно. Я рванулась почти инстинктивно и, спрыгнув с повозки, подлетела к нему в ту же секунду и сбила его с ног. Стрела улетела куда-то в небо. Солдат громко выругался, и в великом гневе со всей силы ударил меня в лицо. Я отлетела к костру и едва не рухнула в самое пламя. Из разбитой губы быстрым ручьем хлынула кровь, но я была довольна: Троя успела скрыться в темноте.

Мне дали платок. Он уже через несколько мгновений стал красным с белыми пятнами. Преданный воин принципала постарался: кровь никак не унималась. Доктора ко мне не допускали, потому что учинили допрос в палатке главнокомандующего. Он, кажется, злился. Но не на меня, а на того воина, что промахнулся и не попал в мою собаку. Я решила заступиться за него зачем-то:

— Это я ему помешала, за что мне и досталось.

— Ты — это другая история! — прикрикнула везде и всюду присутствовавшая Василиса. — Не встревай!

Я пожала плечами. Вообще-то мне было больно: губа распухла и челюсть ощущалась как-то странно и похрустывала. Хамсин неистовствовал, отмеривая шаги в небольшом пространстве шатра:

— Куда ты отправила ее?!! В столицу?

Я молчала. Отнекиваться было бесполезно. Принципал достал откуда-то платок побольше, почти полотенце, и швырнул мне его, потому что некогда белоснежный и благоухавший василискин платок пришел в совершенную негодность. Блондинка не могла найти слов от негодования, и лишь фыркала, изредка вставляя что в роде: