Охота на удачу

Шустрая фигурка Живы скользила между огромными тушами дэвов, раздавая скользящие удары направо и налево. Каждое такое прикосновение вырывало если не кусок мяса, то болезненный крик. Взлетев на плечи самому крупному монстру, судица с размаху погрузила когтистую ладонь в единственный глаз дэва. Еще до того, как туша гиганта рухнула на залитый кровью асфальт, Жива с отвратительным чавканьем извлекла руку наружу, спрыгнула вниз и, приземлившись на четвереньки, тут же бросилась в самую гущу схватки. Сверкающая слепыми бельмами Обрада не отставала от сестры ни на шаг, наводя на жутких людоедов панику и ужас. Сбив с ног очередного противника, она, запрыгнув ему на грудь, впилась клыками в выпирающий кадык и, рванув вверх, оставила на месте горла зияющую кровоточащую дыру. Сестры не боялись ни черта, ни дьявола, не то что каких-то там дэвов. Уже через пару минут Воронцов перестал беспокоиться, поняв — у одноглазых чудовищ попросту нет ни единого шанса.

Вернее сказать, не было. До тех пор, пока троица сборщиков неподвижно стояла возле своей машины. Но потом они друг за другом влились в общую свалку так естественно, точно участвовали в ней с самого начала. Действовали сборщики не как дикое зверье, а как сплоченная команда охотников. Первым вступил высокий дядька, тот самый, что показался Воронцову знакомым. Как ни в чем не бывало переступая через раненых дэвов, он спокойно вышел на середину дороги. Прикрыв глаза, глубоко вдохнул разлитый над перекрестком запах крови. И гаркнул что есть сил, перекрывая крики, рев и вопли боли, заставив испуганно присесть не только судиц, но и атакующих их чудовищ. Он говорил нараспев, на манер частушки, и произнесенное им «Паадходи, честной народ, — получай ногой в живот!» звучало по-детски нелепо посреди мертвых тел и вывалившихся внутренностей. Однако от этого детского стишка Обрада согнулась, словно ее действительно с размаху пнули ногой в живот. Не дав судице опомниться, мимо нее пронесся рыжебородый коротышка. Не сбавляя скорости, он на бегу полоснул старуху здоровенным тесаком по бедру. Какой-то мелкий дэв, ободренный поддержкой, бросился прикончить раненую, но был сбит в прыжке подоспевшей на помощь Живой. С этого момента схватка перестала быть односторонним истреблением слуг Остена. Подставившая спину Жива сразу поплатилась за это. В правое плечо, дробя кости, тут же вонзил зубы ближайший дэв. Испугано вскрикнув, судица отшвырнула тварь свободной рукой, попутно вырвав клок шерсти из седого горба. Отступая к сестре, чье платье от бедра до лодыжки вымокло в крови, она уже не казалась опасной, безжалостной убийцей. Сестры выглядели теми, кем являлись на самом деле, — израненными, перепуганными старухами. И страх их сейчас активно пожирали стремительно растущие дэвы.

Наверняка сестры еще показали бы, на что они способны. В их древних глазах, даже в молочно-белых шариках Обрады застыла упрямая решимость подороже продать свои жизни. Именно так бы они и сделали, утопив в крови очередную атаку и прихватив с собой на тот свет, как минимум, еще парочку тварей. Если бы не одно «но» — расталкивая непомерно громадные туши дэвов, к израненным судицам развязной босяцкой походкой вышел вокзальный бомж Оба-на. Не рассусоливая, он сбросил под ноги полушубок, нимало не волнуясь, что скатавшаяся вонючая овчина принялась жадно впитывать кровь. При виде Оба-на судицы попятились. Жива поддерживала сестру, обхватив за талию, но Обрада все равно поскользнулась. Ноги слепой судицы разъехались, и она неловко припала на правое колено. Всего одна маленькая ошибка, неуклюжее движение, однако для разоблачившегося Оба-на оно послужило своего рода сигналом. Если толпа дэвов, разом навалившаяся на судиц, была похожа на цунами, то седеющий бродяга оказался подобен армагеддону. Точно многотонный грузовик, врезающийся в дешевую корейскую легковушку, он ударил в ослабевших сестер, смял их, размазал по асфальту. Он был неистов, как Жива и Обрада вместе взятые, но дрался при этом в разы эффективнее. Чудной боевой стиль ничем не напоминал восточные единоборства. Больше всего он походил на странную солянку из старых русских плясок. Элементы разных танцев проскальзывали в каждом движении, каждом выпаде бродяги. Он то шел вприсядку, то высоко подпрыгивал, лихо выбрасывая ноги в стоптанных остроносых туфлях, покрытых слоями грязи. Он бухался на колени, ловко избегая редких контрударов, и вертелся волчком, раскинув в сторону руки. Каждый его выпад либо достигал цели, либо заставлял судиц отступать, теряя позиции. Оба-на дрался, как хорошо обученный боец. Не как зверь, но как обученный убивать человек. И даже черные когти на его пальцах не казались чем-то животным.

Бродяга не совершал ошибок и не прощал их своим противникам. Стоило отступающей Обраде поскользнуться вторично, как исход битвы оказался предрешен. Плавно скользнув под неловкую отмашку старухи, Оба-на ртутной каплей перетек вперед, с чудовищной силой врезав ей плечом в солнечное сплетение. От удара судицу отбросило на пару шагов. Рухнув на спину почти у самых ног Герки, Обрада не успела сгруппироваться, с размаху приложившись затылком о тротуарную мозаику. Несколько плиток при этом раскололись на части. Пронзительно заклекотала Жива, разрывающаяся между атаками бродяги и желанием помочь сестре. Воронцов не верил своим глазам — судицы, едва не обратившие в бегство два десятка дэвов, терпели поражение от городского сумасшедшего, которому Герка сам несколько раз давал мелочь. Надо было срочно что-то предпринять, иначе, закончив с сестрами, сборщик примется за него. Как раз сейчас Оба-на крутанулся на сбитом каблуке, каким-то образом оказавшись вплотную к Живе. Острый локоть воткнулся судице под подбородок, сбив дыхание, а широкий лоб бродяги тут же резко врезался ей в переносицу. Раздался такой громкий хруст, что даже стоящие в отдалении монстры неуютно поежились. Оба-на склонился над лежащей без сознания Живой. Собираясь коротким ударом вырвать ей гортань, бродяга отвел руку, ненадолго раскрыв корпус… туда-то Герка и ударил. Чуть ниже подмышки — ногой по ребрам.

Оба-на подпрыгнул, скорее от неожиданности, чем действительно от боли. В конце концов, как сильно способен ударить бывалого бойца обычный подросток? Решаясь на этот отчаянный поступок, Герка вспомнил свое недолгое увлечение рукопашным боем, вложив в удар все силы. Когда бомж повернулся, юноша уже встречал его в характерной боевой стойке — этот элемент запомнился Воронцову лучше всего остального. Иллюзий Герка не питал, собираясь всего лишь отвлечь Оба-на от судиц, дать тем прийти в себя и, возможно, если представится случай (Случай?!), ударить с тыла.

Чуда не произошло. Сестры так и оставались лежать в беспамятстве и, кажется, вовсе не собирались препятствовать седобородому сборщику. Оба-на удивленно оглядел юношу с ног до головы. Казалось, он никак не мог поверить в то, что после увиденного малец все же полез на рожон. Пожав плечами, сборщик шагнул вперед. Играючи отбив раскрытыми ладонями прямую «двойку», он ударил Геру в ответ.

И время вытянулось.

Точно в покадровом воспроизведении Герка видел летящую к нему пятерню, ощетинившуюся смертоносными когтями. Времени хватило даже на то, чтобы мысленно просчитать траекторию и понять, что заканчивается она в районе его виска. Несвоевременное воображение поспешило нарисовать картинку, в которой большую часть занимали разлетевшиеся во все стороны мозги вперемешку с кусочками височной кости. Герка еще успел дофантазировать выпавший глаз, нелепо повисший на пучке нервов-проводов… А потом черные когти пронеслись в миллиметрах от его испуганных глаз, и время вновь побежало уверенно и резво.

Поскользнувшийся на ровном месте сборщик взлетел в воздух и грохнулся на спину, накрывшись кривыми ногами. Правда, через мгновение Оба-на уже вновь стоял напротив Герки, но уже без прежней брезгливости во взгляде. Ожидая, что его противник вновь бросится в атаку, Воронцов мысленно попрощался с миром. Второй раз такой удачи быть не может. Каково же было его удивление, когда сборщик пригладил топорщащуюся бороденку и принялся отступать к «ЗиЛу». Все еще опасаясь какого-то подвоха, Герка не двигался с места. Только когда сборщик отошел на приличное расстояние, юноша нерешительно поискал глазами источник его странного поведения.