Летопись Линеи (СИ)

-- Энто чо за херопутало? -- с очумевшими от ужаса глазами, прошептал Зотик.

Рыцари молчали, но и по их лицам было видно, что и их пробрало не слабо.

-- Мутант мать его, наверное... я не знаю! Чего вы все у меня спрашиваете, я вам что мамочка? Вот же страшилище то, черт-черт-черт! -- выругалась Лиса, потрясенная увиденным и утратив на мгновение былое самообладание. -- Мой заказчик предупреждал меня о феррумах, уродах из стали и о уродливых мутантах тоже, думала повезет и не встречу, ага, жди, как же.

-- Что еще за феррумы, что за мутанты? -- продолжал любопытствовать Зотик.

-- Мутантами, маги и ученые называют существ, измененных магией Нексуса, -- пояснил Леон. -- Наши гигасы и многие животные Линденбурга, например, мутанты. Но клянусь честью, я не видел ничего подобного даже в кошмарных снах! Вы видели это... это... -- Леон беспомощно взмахнул руками в воздухе, не находя слов, впечатленный до глубины души увиденным.

-- Несуса? Эт альвы-старперы, которых Инквизиция выслеживает и убивает?

-- Они самые, только не Несус, а Нексус, -- поправил угрюмый Готфрид, который не понимал, что он только что увидел, зато прекрасно понимал, что хочет сейчас больше всего на свете -- убраться к чертовой матери отсюда. Пусть даже опять туда, на ту проклятую опушку с атабами, свирепыми и умелыми убийцами. Там по крайней мере ясно чего от них ожидать и ясно кто твой враг, ясно как его убить. То, что минутами ранее увидел Готфрид, это уже слишком, такого в природе не должно существовать. Как-будто все худшие кошмары из детства вышли из тьмы и подняли во тьме силуэт своей невообразимой головы и начали пугать как тогда, когда Готфриду было еще года четыре и он боялся засыпать один, боялся, что в окно заберется чудовище и разорвет его в клочья вместе с кроватью. Швырнет его в потолок с такой силой, что там останется лишь кровавое пятно, красным дождем орошая комнату. Или сожрет заживо, зажав беспомощному ребенку рот своей лапой, при этом распоров пузо и засунув туда свою пасть, дабы пожирать тепленькие внутренности. Мутант вызывал именно такой страх, первобытный, сильный, хлесткий и сдавливающий. Ведь не ясно, где у него уязвимые места, как он устроен и что нужно сделать, чтобы он свалился замертво.

-- Да какая к херу разница? Ничего се мутанты! На нашей земелюшке нет таких херопутал... нет, ты видал ейный хлебальник, лев, а? Шесть сука ног и башка без глаза, носа и рта, а как оно ест?! И это сучучело прям под нами живет, ядрена копоть!

-- Тише вы, пока эта мерзость нас не услышала, -- фыркнула Лиса и ее аргумент мгновенно прогнал охоту до разговоров. -- Придется сделать крюк, но лучше так, чем с мутантом возиться, думаю никто не возражает? Или господа рыцари желают оттяпать кусочек славы сразив чудище?

Ответом Лисе было мрачное молчание, и девушка просто пошла дальше, периодически сверяясь с картой. Готфрид чуть заглянул за плечо альвийки и увидел перевернутый треугольник, разделенный полосками на ярусы, с какими-то пометками. По пути им встретилось еще одно чудище, под стать прежнему, но куда больше и ужаснее. Огромная биомасса сросшийся плоти, подобно слизняку ползла по коридору, передвигаясь точно гусеница с помощью десятка рук. Уродливые, человеческие руки торчали из плоти там и сям. Скребя грязными пальцами каменный пол и стены, биомасса проталкивала себя сквозь коридоры. Зотик потерял сознание и рыцарям пришлось оттащить его в сторону, поспешно приводя в себя. Лиса составила новый маршрут, еще дольше прежнего и мужчины последовали за ней. Спустя час или около того, в одном из залов девушка остановилась, сняла с пояса клочок пергамента и сверившись с какими-то записями, начала осматривать все саркофаги в нишах. В этом зале саркофаги были особенно вычурны. Их украшали барельефы, изображающие различные открытия и деяние захороненного тут архитектора. На полу, как и на самих саркофагах были разбросаны стопки валоров, -- тэрранских монет в виде шестеренок. Если в руки тэрран попадали астэры, то они их переплавляли в свои монеты, имеющие вид шестеренок. Для удобства, бартер с наземным миром обычно происходил посредством драгоценных камней и сырья, ибо ни тэрране, ни наземные жители, не любили обременять себя переплавкой. Тем паче, при обмене еще нужно было учитывать вес монет, ведь шестеренки были куда крупнее и тяжелее. Для совсем уж крупных сделок, использовались "вексели чести", своеобразные пластины, отлитые из драгоценных металлов. Парочка таких векселей имелась и в зале, куда попали наши герои. В центре зала располагалось подобие каменной ротонды, на вершине которой покоился полупрозрачный саркофаг, крайне широкий саркофаг. Альвийка поднялась по каменной лестнице у стены на второй ярус зала и по тонкому мостику без перил прошла к плоской крыше ротонды.

-- Эт что? Стеклянный гроб? -- почесав затылок, решил Зотик.

Альвийка усмехнулась в ответ.

-- Алмазный.

От ее ответа Зотик едва не потерял равновесие и подошел ближе к саркофагу, ухватившись за крышку, как за опору.

-- Всамделишный? -- не верил Зотик.

-- Глаз положил? -- поинтересовалась Лиса.

-- Скорее руки, -- подколол Готфрид и Зотик тут же убрал руки с крышки.

Рыцарь шутил по инерции, даже не задумываясь над собственными словми, ибо настроение было паршивое. Готфрид не понимал, как вообще теперь спокойно спать, зная, что под землей водятся такие твари. Как со спокойной душой разбивать лагерь на ночь в лесу и спать под открытым небом? Разве что на дереве. Как Лиса может думать о каких-то коронах и Боги, КАК она осмелилась лезть сюда, зная о том, что здесь водится подобное отродье! Даже Зотик и тот казался сейчас куда безмятежнее Леона и Готфрида. Однако, Готфрид понимал, что всему виной простодушие их друга, тот просто не понимал до конца, не осознавал, что они только что увидели и что это значит.

-- Так как же его еще мародеры не того...?

-- Почти никто не знает об этой гробнице. Если узнает, не полезет, а если и залезет, найдет смерть от железяк. На минутку допустим, что даже если каким-то невероятным чудом наш расхититель гробниц доберется сюда... Что бы он сделал? На спине саркофаг вынес? Отломил кусок... от алмазной породы? Такое под силу только инструментам тэрранам. -- пояснил Готфрид.

-- Просто обожаю людей с талантом подмечать очевидное. Однако, в данном случае мне было бы приятнее, если бы вы не стояли истуканами, а помогли мне сдвинуть крышку.

-- С меня хватит! Я не гробокопатель! -- возмутился Зотик.

-- Мы так задержим сами себя, Зотик, -- ответил Готфрид.

-- Я не стану этого делать, речь шла о защите дамы и только, -- произнес Леон, скрестив руки на груди.

Всему был предел и терпению Леона пришел конец. Сначала он закрыл глаза на то, что его друг отпустил разбойницу, затем был вынужден согласиться с ней сотрудничать, но помогать ей вскрывать могилы. Нет, это уже перебор, на это Леон никак не мог пойти.

-- Справедливо, -- согласилась альвийка и вперилась руками в края плиты саркофага, Готфрид разумеется помог ей.

Леоном и Зотик остались безучастны, первый по нравственным соображениям, второй из-за своего суеверия. Когда крышка чуть сдвинулась, Лиса жестом призвала отойти от саркофага. Девушка зажала нос пальцами и замахала руками перед лицом, отстраняя запах и пыль. Выждав некоторое время, парочка сдвинула крышу дальше и Лиса улыбнулась, обнаружив искомое. Большие костяные пальцы держали металлическую пирамиду.

-- Я думал, ты тут из-за короны? -- удивился Готфрид.

Альвийка довольно держала железную пирамидку на вытянутой руке. Беатриче облетела ее, с любопытством осматривая. Лиса недовольно убрала находку от парящей в воздухе девчушки.

-- Это и есть корона, -- догадался Леон. -- Я читал о том, что величавыми символами власти у тэрран являются их изобретения.

-- Архитектор Фальстаф Железнозубый, прославился при жизни особо тягой к изобретениям и механизмам так или иначе связанных с головоломками и загадками. Поговаривают, что он даже свою обитель превратил в цельную механическую головоломку. Да такую, что часть слуг так и померли с голода в своих комнатах, будучи не в состоянии решить загадки и выйти. Вот она, корона Фальстафа, пирамида-головоломка и одновременно ключ к обители архитектора. В ней нет ни грамма драгоценных камней. Однако, она одна такая на всем свете. При жизни Фальстафу поступали предложения от десятка богатеев готовых отвалить за нее немыслимые суммы. Архитектор не продал ее при жизни и сдержав слово, забрал с собой в могилу. Увы, он не учел, что многие готовы ждать не одну жизнь, чтобы получить ее.