Цена всех вещей

По пути на веранду я услышала смех. Возможно, мне удалось поднять девочкам настроение своим жизнерадостным трепом, а может, Ари с Дианой решили оставить прошлое в прошлом и вернуться к нормальной жизни. А потом, подойдя поближе, я услышала третий голос. И он был очень хорошо мне знаком.

— …обнаружила, что все вокруг совершенно другое, иногда пугающее, иногда чересчур тесное и незнакомое. Мне тоже бывало одиноко.

— Но это стоило того? — спросила Ари.

— О, да. Одиночество — это неплохо. Есть время разобраться в себе.

На глаза навернулись слезы, и я зажала рот рукой. Мина ничего не знала об одиночестве.

— Конечно, это звучит как клише, но я даже не представляла, насколько огромен мир. И насколько он стар. Я видела крепости, которые стоят уже много веков. Горы, которые пережили не одну эру. — Она тихонько рассмеялась. — Это даже приятно: бывать в разных местах, видеть людей, которым наплевать на твою болезнь и которые даже не посмотрят в твою сторону, случись тебе умереть.

— Я понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Ари. — Люди, конечно, не считают, что я скоро умру, зато на меня всю жизнь смотрят как на нечто хрупкое. Словно я в любую секунду могу начать биться в истерике и рыдать. — Она сделала паузу. — Кроме тех моментов, когда я танцую.

— Никогда ничего такого о тебе не думала, — сказала Диана.

— За это я тебя и люблю.

Я понимала, что мне надо прекратить подслушивать и выйти к ним. Заклинание не предназначалось для того, чтобы возвращать мне друзей, и Мина могла продолжать болтать с ними сколько угодно. Но я оперлась о кухонный стул и задержала дыхание.

— А ты правда когда-то истерически рыдала?

— Нет! — В голосе Ари звучало презрение.

— Я плакала достаточно за нас обеих, — сказала Диана.

— Плакать не так уж плохо, как кажется. Я рыдала в Индии целую неделю напролет. Примерно на третий или четвертый месяц я больше не могла выносить поезда и жуткие хостелы. Плюс все почему-то считали, что я должна знать хинди. Я жутко скучала по дому. А потом мне вдруг стало стыдно за свою расхлябанность. Ведь я сделала это. Я была здесь, и притом не больная. Я воплотила свою мечту в жизнь, а теперь страдала от отсутствия комфорта, получается так? Но у тебя не получится всегда быть умиротворенной, милой и ловить дзен круглые сутки. Это просто невозможно.

— Мне нравится, девочки, как вы рассуждаете о том, что необходимо позволять себе плакать, — сказала Диана, и я услышала слезы в ее голосе. Как будто разговоров о слезах им было достаточно для того, чтобы возродиться к жизни. — Словно бывают моменты, когда вам кажется: «О, я такая несчастная, но, думаю, я не буду плакать, только не сегодня».

— Диана! — воскликнула Ари. Послышались звуки шутливой потасовки и смех. Я услышала, как Ари забралась в гамак к Диане. Небо потемнело. Я пряталась слишком долго. Им как минимум следовало побеспокоиться о том, куда я пропала.

Но их это не волновало.

Я оттолкнула стул, который с грохотом рухнул на пол, и ворвалась на веранду. Диана и Ари посмотрели на меня.

Они лежали в гамаке вместе. Мина сидела в шезлонге, и пирсинг в ее брови поблескивал в свете фонариков. Я заговорила прежде, чем она успела издать хоть один звук:

— Эй, девочки, прошу прощения. О, Мина, а ты что здесь делаешь?

— Просто зашла сказать «привет».

— Ну, привет. Просто ты не вовремя, мы тут как раз кое-что затевали.

— Ничего подобного, — возмутилась Ари. — Мина, а ты вернулась окончательно или только на лето?

Мина откинулась на стуле, поудобнее устраиваясь на сиденье.

— В мае этого года я закончила первый курс Мичиганского университета. По-хорошему, это мог бы быть и второй курс, но химия снизила мои баллы на вступительных экзаменах.

— Так же, как и кругосветное путешествие, — заметила я, однако все поняли мою фразу в прямом смысле. Мина, которая должна была заметить подтекст, лишь улыбнулась.

— Я и не ожидала, что у меня там будет расписание уроков, — сказала она, в миллионный раз коверкая смысл моей фразы.

А смысл вот в чем: не только рак может отдалить от тебя людей. Иногда это просто чертова Индия. Мине стало лучше, и она тут же меня бросила, больше тут не о чем говорить.

— Кто звонил в дверь? — спросила Мина.

— Кэл.

На лице Дианы не дрогнул ни один мускул.

— Ты все еще с ним встречаешься?

— Ты встречалась с Кэлом Уотерсом? — спросила Мина.

— Нет — я хочу сказать, да, возможно, мы и встречались, но теперь уже все.

— О мой бог, Кейтелин, не могу поверить, что ты мне ничего не сказала.

— Нечего и рассказывать. — Кроме того, что я целовалась с его братом, прости, Диана.

— И чего он хотел? Ты же не бросила его прямо сейчас, так ведь? — спросила Мина.

— Нет, конечно, нет. — Все уставились на меня, ожидая услышать подробности. Но как я могла объяснить, что он заболел и нуждался в том, чтобы меня увидеть, сам не зная почему. — Он… он сказал, что Маркос пытался его избить.

— Что? Почему? — воскликнула Ари. Диана выглядела так, Словно ей хотелось выпасть из гамака и тут же провалиться под землю.

— Он сказал, Маркос хандрит. Возможно… возможно, он скучает по Ди. Это было бы неплохо, верно? То, что его это мучает, верно?

Лицо Дианы дрогнуло, и она уткнулась в складки гамака.

— Кэл приходил сказать, что Маркос скучает по Диане? — спросила Ари.

— Ну… — Я понимала, что это не имеет никакого значения, но ничего другого придумать не могла. — Эй, послушайте, вы все придете на мой день рождения?

— Ну молодец, Кей, — заявила Ари.

— Что?

— Твоя тактичность не знает границ. — Ари указала на Диану, которая беззвучно рыдала. На мгновение я почувствовала себя ужасно, какой-то ошибкой природы, но потом вспомнила о заклинании и о том, как оно работает: меня не должно было волновать, хорошо я себя веду или плохо. Мне стало лучше.

— Я абсолютно точно приду к тебе на день рождения, — сказала Мина.

Я округлила глаза:

— А тебя разве приглашали?

— Естественно, — ответила Мина. — Ты же сказала «вы все». А я часть этих «всех».

— Да, — ухмыльнувшись, заметила Ари. — Она такая же «вы все», как и я.

Я сделала глубокий вдох. День рождения всегда был исключительно наш день, мой и Мины. Мы ели торт и делали друг другу макияж. Она могла придумать какую-нибудь историю, чтобы меня рассмешить, и читать ее на разные голоса. Даже если была очень больна. Даже когда она вручила мне целых четыре истории, наказав, что, если в следующем году ее уже не будет рядом, я должна буду читать по одной истории в год, представляя, как она озвучивает героев. Да еще извинялась, что ей не хватило сил написать больше. А потом мы плакали и засыпали вместе в ее кровати.

Если бы она написала мне историю в этом году — чего она не делала уже давно и вряд ли бы стала, — я бы закричала и убежала прочь.

И не важно, что Мина выбила себе приглашение на праздничный обед. Не важно, что Мина связалась с Ари и Дианой, потому что она обязательно должна была уйти — Мина всегда так поступала. Не важно, что Кэл немного сошел с ума и я целовалась с Дианиным парнем, а потом лгала ей и довела до слез. Не важно, что я больше не могла ходить в госпитали и на ярмарки. Ничего из этого не имело значения.

Заклинание работало, а все остальное не важно.

38

Маркос

Я единственный из братьев, у кого не осталось воспоминаний об отце. Никаких. Ни единого туманного образа из серии, будто кто-то сажает меня на гигантские плечи, и прочих типичных киношных стереотипов. Мне было два с половиной, когда отца скосил сердечный приступ. Кэлу шесть, Деву восемь, Брайану десять.

Я не нуждался в жалости, рыданиях и групповых обнимашках по этому поводу. Это просто факт: я самый младший. И у меня никогда не было отца.

Тоска по отцу, которого я никогда не знал, меня вовсе не мучила. Скорее, он казался мне хорошим парнем, с которым было бы здорово вместе, но и без него мне тоже было неплохо. Единственное, что меня беспокоило, так это то, что остальные — Брайан, Дев и Кэл — вели себя так, будто являлись членами привилегированного клуба. Клуба под названием «А вот когда папа…» Выглядело это примерно так: