Предел. Дети палача (СИ)

«Надо бежать!» — мелькнуло в голове Тангары, но ужас поглотил все силы. Девочка приближалась. Колдунья чувствовала, как внутри зарождается огонь, жар обволакивал легкие и желудок.

Невея не знала, что это за существо, оно не походило не на мужчину ни на женщину.

«Так выглядит зло!»

Севере не хватало воздуха. Она не могла сделать даже малейшего вдоха. Краем зрения дарния увидела, как на нее несется бледная тварь.

Ноги Тангары подкосились. Колдунья упала на колени больше не в силах выдержать разрывающий тело жар. Для нее громовым раскатом прозвучали слова подошедшей девочки:

— Сейчас ты умрешь!

Зубы ворха впились в плечо Северы, когти вонзились в спину и грудь, разодрали меховой полушубок и проткнули легкий кожаный доспех. Разум дарнии завопил от злости и бессилия.

Невея, словно сквозь густое ледяное крошево протянула руку, коснулась пальцами лба маленького существа, через мгновение отдернула ладонь и обессилено отошла.

Солдат проткнул копьем спину ворха, с напряжением поднял древко и отшвырнул визжащую бледную тварь от упавшей в неестественной позе Северы.

Перед глазами Тангары встала темнота — безразличная, давящая, та, что хуже самой ужасной боли. Колдунья уже чувствовала наполненное вечным отчаянием дыхание Великой Пустоты. «Не может быть! — вопил угасающий разум — Это неправильно! Я не могу так умереть, не могу!..» Тангара подняла лицо вверх. Из глазниц и открытого рта со звериным ревом вырвались желтые языки пламени.

«Не могу!..»

Огонь разорвал горло, превратив рев в хрип. Вспыхнула одежда. Пламя рвалось из тела, с жадностью пожирая плоть и одежду.

Невея попятилась, ощущая невыносимый жар. В ее глазах отражались желтые всполохи огня.

Уже на грани потери сознания Севера сделала глубокий вдох. Пахнущий гнилью и кровью воздух показался глотком чистейшей родниковой воды. Дарния неуклюже заворочалась, чувствуя, как в онемевшее тело возвращаются не только силы, но и боль.

Мархат отрубил лапу бледной твари. Его конь встал на дыбы и копытом отшвырнул мертвеца. Теперь исход боя виделся командиру вполне четко: отряд, как он и ожидал, понес серьезные потери, но и тварей осталась небольшая горстка. Мертвецы и ворхи не пытались бежать, с глупым отчаянием продолжая драться. Солдаты сгоняли их в небольшие горстки, окружали и забивали мечами, протыкали копьями.

С костей Тангары спадали дымящиеся куски плоти. Обугленный череп, в глазницах которого все еще вспыхивало желтое пламя, с резким хрустом запрокинулся назад и упал в грязь. Через несколько мгновений за ним последовал и скелет.

Невея смотрела на останки Тангары. В сознании девочки кружился целый вихрь сменявших друг друга чувств: злость, страх, изумление и даже жалость. Если бы она только знала, что уничтожила сильнейшую колдунью, о которой среди чернокнижников всего мира ходят легенды. По телу Невеи растеклась слабость — нехорошая, болезненная слабость, будто Тангара с ледяным, исходящим от ее естества холодом, занесла в кровь девочки яд. Сознание помутилось, и Невея едва удержалась на ногах.

Морщась от боли к ней подбежала Севера, обняла за плечи и всмотрелась в ее бледное лицо. Дарния тяжело дышала, ей все еще не хватало воздуха.

— Слава богам! — порывисто произнесла она. — Жива! А я едва с жизнью не распрощалась…

Голос Северы доходил до девочки подобно далекому эху. Она посмотрела на поле боя. Солдаты добивали тварей. Кто-то уже оттаскивал раненых к фургонам. Вокруг лежали разрубленные тела. Грязь и кровь.

Несколько воинов с опаской и любопытством глядели на Невею. Они видели, как она чудесным образом уничтожила колдунью, и это с трудом укладывалось у них в голове.

Перед глазами Невеи поплыл туман.

— Мне плохо, — еле слышно прошептала она.

— Ты ранена?! — воскликнула Севера. — Ранена?! Ох, ты, будь оно все не ладно! — дарния подхватила Невею на руки и побежала к фургонам.

Глава 27

В тот момент, когда Невея и Севера вышли из леса и увидели отряды, которые готовились к бою, Фарамор и Блэсс подходили к мосту через реку Симиру. Далее за переправой простиралось поле, в конце которого виднелась кромка леса. Реку, возле поросших ивами берегов, покрывала тонкая корка льда.

С другой стороны на мост въехала запряженная тощей кобылой телега. Лошадь с трудом переставляла ноги, ее шкуру покрывали белесые струпья, из уголков влажных глаз тянулись дорожки засохшего гноя. Сидевший в телеге бородатый мужчина в серой войлочной шапке и меховом полушубке время от времени взмахивал хлыстом, в попытке заставить кобылу хоть немного прибавить шаг.

Блэсс заметил, что по реке плывет несколько темных, похожих на бревна предметов, но вглядевшись, понял: это трупы людей. А совсем рядом с мостом в корку льда был вморожен труп женщины — плечи и голова находились в воде и длинные черные волосы извивались в течении реки, как водоросли.

Едва Фарамор и Блэсс зашли на мост, как кобыла уже миновавшая треть переправы остановилась, напряглась, глаза округлились, а ноздри вздулись и задергались.

— Эй, да что это с тобой?! — прикрикнул бородатый и взмахнул хлыстом.

Лошадь заржала и отпрянула назад. Она смотрела на приближающегося Фарамора.

— Проклятая кляча! — выругался мужчина.

Кобыла встала на дыбы, забив в воздухе копытами, и ее понесло в сторону. Бородатый, продолжая ругаться, соскочил с телеги, и как раз вовремя: лошадь рухнула на перила моста, с треском проломила их и полетела в воду, утягивая за собой телегу. Ударившись о бревна, отлетело колесо. Мужчина схватился за голову, увидев, как кобыла и воз упали в реку.

— Неужели я такой страшный? — усмехнулся Фарамор, не сомневаясь, что лошадь испугалась именно его.

— Да, такой, — угрюмо буркнул из-за пояса Хет.

Лошадь, отчаянно бьющую по воде копытами, и телегу подхватило течение. Бородатый растерянно заметался, затем выбежал с моста и помчался вдоль берега, ругаясь и размахивая руками.

— Забавно, — сказал Фарамор.

Блэсс взглянул на него и увидел на губах Носителя Искры улыбку — безжизненную, будто нарисованную темной краской на светло серой коже лица.

— Ты находишь это забавным?

— Я имел в виду не то, что кобыла с телегой свалились с моста, — продолжая улыбаться, ответил Фарамор. — Я имел в виду Тангару Орис. Минуту назад старая ведьма лишилась жизни. Отправилась прямиком в Великую Пустоту. И да, это очень забавно!

— О чем ты говоришь?! — воскликнул Блэсс.

— Колдунья сдохла. Не знаю — почему и не знаю — как, но ее больше нет. Я почувствовал ее смерть. Просто — почувствовал. Это надо же, прожить триста лет?.. Наверное, еще не было человека, кто так бы боялся умереть, как она.

— Поверить не могу! — покачал головой Блэсс.

Фарамор усмехнулся.

— Не хочешь ли ты сказать, что я лгу? Если я говору, что колдунья сдохла, значит она сдохла, ее душонка сейчас в Великой Пустоте!

— Туда ей и дорога, — буркнул Хет.

С тех пор, как Фарамор уничтожил Шанн, Блэсс начал откровенно бояться Носителя Искры. Некромант иногда ощущал себя на краю пропасти. Он больше не расценивал Фарамора как человека. Что может прийти в голову существу, в котором Темная Искра исковеркала душу? Да, Блэсс боялся. Он чувствовал себя жалким рабом, который опасался косо взглянуть на хозяина. Колдун часто ловил себя на мысли, что Фарамор может убить его в любой момент, просто так, ради развлечения, ведь для него теперь все люди были букашками, включая Тангару и его, Блэсса. Единственное, что удерживало некроманта возле Фарамора — конечная цель. Ради нее он и терпел страх перед юношей, превращенным Темной Искрой в оболочку, наполненную чем-то чуждым, холодным и непредсказуемым. Блэсс продолжал верить, что Искра откроет путь Нэбу, а тот оградит душу от Великой Пустоты.

Фарамор проводил взглядом лошадь и телегу, плывущих по течению реки, и подумал, что же все-таки убило Тангару? Но вскоре он отбросил эти мысли, как недостойные внимания. Ну, сдохла очередная букашка… они нынче мрут тысячами по всей стране по сотням разных причин. Затем Фарамор подумал, сможет ли кобыла выбраться из реки? Он надеялся, что нет. А далее его голову посетила мысль о еде. Очень хотелось мяса, обязательно сырого, пахнущего кровью.