Принцесса Цезарии (СИ)

— Ну что ж, раз ты сама просишься… — с этими словами девушка вошла в тёмную, заваленную всяческим хламом комнату.

Закрыв за собой дверь, Дженевьева оказалась в полной темноте. Слабо мерцающий рыжий фитилёк керосиновой лампы, стоявший на столике в углу, храбро боролся не на жизнь, а на смерть, с внезапно ворвавшимися вместе с Дженевьевой струями свежего воздуха. Принцесса подошла к лампе и, слегка повернув железную звёздочку, подарила затухающему огоньку новую жизнь. Запылав с новой силой, в благодарность своей спасительнице, огонёк осветил маленькую комнатушку горячим жёлтым светом. Джи оглянулась по сторонам — и без того маленькое помещение было завалено всевозможным хламом: там были и старый глобус, и сломанные настенные часы с кукушкой, и рваный сиреневый портфель с большой красной клубничкой рядом с металлической застёжкой. Принцесса подняла портфель с пола и поднесла поближе к лампе.

— Да это же мой школьный ранец! — воскликнула удивлённая девушка.

Джи взяла со стола лампу и обвела вокруг — повсюду лежали её старые, давно утерянные вещи.

— И в чём тут загвоздка? Что я должна сделать? — задумчиво проговорила вслух Дженевьева, озираясь по сторонам.

Принцесса была уверена, что всё это должно что-то значить. Возможно, это было первое препятствие на пути в Междумирье. Она принялась внимательно разглядывать свои обветшавшие, покрытые толстым слоем пыли, вещи. Её внимание привлёк зеленоватый отблеск неподалеку от глобуса. Это была её самая первая брошь — пальмовый листочек, покрытый зеленоватой блестящей пыльцой, с белой жемчужинкой посередине.

— Ах вот куда ты подевалась… — улыбнулась Джи, сдувая толстый слой седой пыли с тоненьких золотистых пальмовых веточек.

Она повертела блестящий листик в руках — за много лет странствия по заброшенным тёмным и пыльным углам, жемчужинка потеряла свой перламутровый блеск, но зелёная мерцающая пыльца была, всё ещё, как новая. Именно она привлекла внимание Джи в самый первый раз, чем-то напоминая Рождественский праздник. Одна из крупинок зеленоватой пыльцы заметно выделялась — её блеск был особенным, более ярким, мерцающим не в такт огоньку керосиновой лампы. Девушка приблизила брошь поближе и ещё внимательнее вгляделась в метаморфозу. Внезапно её ослепил яркий зелёный свет, хлынув с пальмового листика стремительным потоком, сделав круг по комнатушке, он обвился вокруг Джи и, уменьшив её до крошки, утянул за собой в блеск пальмового листка. Раздался тоненький металлический стук — брошь упала на каменный пол. В комнате стихло.

Открыв глаза, Дженевьева увидела прямо перед собой маленькую девочку с огромными зелёными глазищами. Её рыжие косички, туго заплетённые в гофрированный белый бант, забавно торчали в разные стороны. С плеча свисал сиреневый ранец с клубничкой.

— Привет. — промямлил ребёнок исподлобья.

— Привет. — отозвалась Дженевьева, стараясь припомнить, где встречала эту девочку раньше — она показалось ей знакомой.

— Как тебя зовут? — продолжила рыжая девочка, ковыряясь носком серого сандалика в куче опавших жёлтых листьев.

— Джи. — ответила принцесса.

Только сейчас Дженевьева заметила, что они в осеннем парке. Рядом высился могучий пышнокронный дуб, щедро сбрасывая пухлые плоды на землю, на радость местной детворе. Если, конечно, в этом месте был ещё кто-то, кроме них двоих.

— А меня- Дженевьева! — чуть с большим энтузиазмом проговорила девочка.

Закончив ковыряться в хрустящей куче, маленькая Дженевьева подняла с земли дубовый листик, задрав его высоко над головой. Загородив солнце, листик загорелся кроваво- красными жилами увядающей древесной плоти.

— Ты знаешь, что его уже не спасти? Даже если посадить заново или поставить в кружку с водой — его уже не спасти. Он безнадёжен. Безнадёжно красив, смертельно красив. — голос маленькой Джи оказался неожиданно серьёзным, пугающе серьёзным.

Маленькие дети не должны говорить таким тоном — тоном человека, повидавшего не одну жизнь и пожившего не два десятилетия. Грустно вздохнув, девочка пустила листик по ветру и повернулась лицом к оторопевшей Дженевьеве.

— Да. Конечно знаю. — только и нашлась, что ответить принцесса, провожая взглядом подхваченный тёплым потоком осеннего ветра багровый лист.

Девочка пнула попавшийся под ноги желудь и подошла к Дженевьеве.

— Пойдем со мной! — она потянула принцессу за руку.

Маленькая тёплая ручка девочки утонула в ладони Дженевьевы. Шагая рядом с маленькой Джи, принцесса с любопытством разглядывала её смешные, подпрыгивающие в такт маленьких, частых шагов, рыжие косички. Огромные полупрозрачные банты, будто два облака сладкой ваты, перекатывались по спине из стороны в сторону, как маятники. Расстёгнутая застёжка ранца, с каждым шагом лязгая противным, режущим слух, металлическим звуком, возрождала воспоминания о знаменитом покорителе ветряных мельниц. Странное чувство вновь посетило принцессу — будто где-то она уже это видела. Защемило в груди. Дженевьеве показалось, что она чувствует, как бьётся сердце маленького, не по-детски серьёзного создания. Ей казалось, что она чувствует как бьётся и её собственное сердце — как бьются два их сердца в унисон.

Дойдя до деревянного столика неподалеку от дубового раздолья, девочка закинула ранец на засыпанную, опавшей с соседнего ясеня, листвой дощатую поверхность.

— Что ты здесь делаешь совсем одна? — спросила Дженевьева.

В парке уже начало смеркаться.

— Жду тебя. — буркнула девочка, одарив принцессу строгим взглядом, которым, обычно, смотрят на непонятливых, непослушных детей строгие преподавательницы начальной школы.

Маленькая Джи раскрыла ранец и, покопошившись там с минуту, выложила на стол, казавшуюся в её маленьких ручках непомерно огромной, красную бархатную книгу, расшитую разноцветными самоцветами.

— Книга легенд! Но как? — не сдержала своего нервного вздоха Дженевьева.

Принцесса уже поняла, что это был её ранец, тот самый сиреневый ранец с клубничкой, а эта маленькая девочка с косичками — она сама.

— Не важно. Важно сейчас другое. Я говорила, что его уже не спасти. Никак не спасти. Что он безнадёжен. Многое в нашей Вселенной безнадёжно. Но только не ты. Тебе повезло — у тебя есть выбор. Выбор вернуться назад — стать мной. Вспомни себя в этом возрасте. Какой ты была беспечной, счастливой, полной надежд и желаний. Блаженной, не ведая. Лишённой жестокости всего мира. Обоих миров… Вспомни… Сейчас, если ты только пожелаешь, ты можешь переписать свою судьбу, своё предназначение. Стоит лишь открыть книгу и вырвать страницу с легендой о пропавшей и вернувшейся рыжей принцессе — и ты станешь мной. У тебя есть шанс прожить жизнь заново, пойти по другому пути. — девочка деловито уселась на край стола и, скрестив маленькие худенькие ручки на груди, пододвинула книгу к Дженевьеве.

Принцесса застыла от неожиданности. Не столько от неожиданности предложения вернуться в прошлое и отказаться от магии, от своих настоящих родителей, своего по-настоящему родного магического мира, от Арманда — сколько от непередаваемо тяжелой грусти в глазах маленькой девочки со смешными рыжими косичками. Кажущиеся огромными, на худеньком белоснежном личике, глазища утопали в зелёном океане вселенской печали.

Девочка отвела усталый взгляд в сторону, сосредоточившись на чём-то в дальнем углу, быстро погружающегося в сумрак, парка.

Дженевьева задумчиво положила руку на мягкую, бархатную обложку — она была тёплой, будто живой. Немного подумав, принцесса решительно отодвинула книгу легенд в сторону. Для пущей внушительности она даже сделала шаг назад — подальше от стола и, задвинув руки за спину, спрятала ладони в кружевных складках пышной юбки.

— Нет. Я не хочу. Я не буду! — произнесла принцесса твёрдым голосом.

Девочка не шелохнулась.

— Я не хочу ничего менять! Я — это я! Мне посчастливилось оказаться именно той, кто я есть. Испытать то, о чём другие только мечтают. Я встретила свою любовь — истинную, долгожданную. Ни за что на свете я не захочу всё это переписать, вырвать, уничтожить! — прокричала Дженевьева в сердцах.