Магия крови

Силла улыбнулась:

— Я родилась и выросла в Йелилане. Здесь же закончу среднюю школу. Вот и все.

— Нет, не все. Что сделало тебя той, кто ты есть?

— Понятия не имею. А кто я? — лукаво усмехнулась она.

— Ну… ты потрясающая, изящная, твердая и решительная. Чуточку стервозная.

— Это мои качества, но не я.

— Ну хорошо, — произнес я, поколебавшись. — Ты — девушка, рискующая всем ради своей семьи. Девушка, которая верит ловким парням-охотникам только потому, что они мило улыбаются. — С этими словами я растянул губы в обворожительной улыбке.

— У тебя открытое лицо, — как бы между прочим заметила она.

— Чего?

— Раньше я думала, что у тебя открытое лицо.

— А теперь ты так не считаешь?

Она положила в рот ломтик картофеля фри и, проигнорировав мою последнюю реплику, спросила:

— Ну, а что ты можешь рассказать о своей жизни?

— Родился в Чикаго, там же вырос, среднюю школу закончу в Йелилане.

Силла засмеялась и закатила глаза.

— Давай сменим тему. Расскажи мне о своем самом ярком воспоминании.

Я почти сразу пожалел о своей просьбе. Силла немного побледнела, но, отложив салфетку, заговорила:

— Премьера спектакля «Оклахома!». [31] Я играла Эдо Энни, хотя и была в то время начинающей актрисой. Это было замечательно. Порой меня, конечно, охватывал нелепый страх, но с ним вполне можно было справиться. После спектакля, когда уже опустили занавес и актеры поклонились в последний раз, я, еще в сценическом костюме, вышла в фойе. Помню, пот струился у меня по вискам и макияж размазался. В зале еще не смолкло эхо смеха и ободряющих выкриков, и все эти звуки как бы образовывали огромный сгусток энергии, сопутствующий успеху. Там была мама, и она плакала от счастья. Папа обнял меня и сказал: «Мне, похоже, тоже надо будет приобрести ружье?» — Мечтательная улыбка исчезла с лица Силлы. — В спектакле отец Эдо Энни угрожает нескольким ее поклонникам ружьем. Его слова меня рассмешили. В какой-то момент я обернулась, и Риз буквально ткнул меня в лицо громадным букетом из роз. Они так замечательно пахли, были такими прекрасными. Красные, розовые, желтые, белые; были и мои самые любимые розы — темно-пурпурные. Сам Риз стоял рядом, сморщив нос и пытаясь сказать что-то, что соответствовало бы его положению старшего брата. В конце концов он лишь покачал головой и воскликнул: «Это было потрясающе, моя пчелка!» И там был Эрик. Он играл одного из ковбоев. И Венди, она тогда казалась проще, это потом пустилась во все тяжкие… Я никогда больше не ощущала такой прилив жизненных сил, как тогда, в огромном скучном рекреационном зале школы. — Она опустила глаза. — Кожа на голове зудела из-за жуткого синтетического парика, маленькие башмачки на ногах сдавливали мизинцы, но я этого не замечала. Все любили меня, и я знала точно, за что и почему. Это было истинное духовное единение.

Силла задумчиво рассматривала свои кольца, сверкавшие под лампами ресторанного дворика. Я решил, что, если бы у меня были подобные воспоминания, они, несомненно, считались бы самыми яркими. Я отодвинул в сторону чашку с чаем накрыл ее руки своими. Я все понял. Тогда ее родители были еще живы. Силла была счастлива. А теперь сияние ее глаз едва заметно, да и это лишь остаток былой красоты.

— Жаль, что меня там не было, — произнес я.

— Мне тоже.

— Нам нужно идти, хотя мне так не хочется снова заниматься всем этим. Совсем не хочется.

— Да, мне тоже. Но мы должны обезопасить себя — и как можно скорее.

Я держала Ника за руку, пока мы шли по пластиковому полу торгового центра. При этом я старалась притвориться, что мы самая обыкновенная парочка и у нас свидание. Обычное свидание. Мне не хотелось думать о крови, убийствах и магии. Я также старалась хоть на мгновение забыть о Венди, о ее нежелании говорить со мной, вообще обо всей этой грязной истории.

Пока мы искали нужные магазины, Нику удалось развеселить меня, и мы обсудили компьютерные игры и дизайнерские джинсы, любимые фильмы, цвета и игрушки. Он коллекционировал покемонов, а я призналась, что с десятилетнего возраста тащусь от «Могучих рейнджеров». Я рассказала, как мы с братом надевали солнечные очки и притворялись, будто это защитные экраны, помогающие нам одолеть демонов из космоса. Я изображала Желтого рейнджера, а он — Зеленого. Кукурузная плантация мистера Меруна была идеальным полем битвы.

Остановившись около одного из ювелирных киосков, Ник купил горсть сомнительного вида серебряных цепочек. Я обещала рассчитаться с ним за эту покупку.

— Сил, скажу тебе на полном серьезе, какие бы деньги я ни потратил, все равно это будет меньшая сумма, чем та, которую Лилит сопрет из моего наследства после того, как уморит папашу раньше срока. — Ник сказал это с таким безразличием, что я, открыв от удивления рот, уставилась на него:

— Ты и вправду так думаешь?

Он пожал плечами:

— Это ж обычное дело.

— А почему ты зовешь ее Лилит?

Он улыбнулся, и лицо его вдруг приняло лукавое выражение.

— Так звали мать всех демонов. Это из Библии.

Я не могла удержаться от смеха:

— Как я понимаю, она и не догадывается об этом.

— Нет, — покачала я головой. — Ладно, пойдем поищем магазин, где продают настоящие ювелирные изделия, и там купим серебро для амулетов.

— Ник, звучит как-то очень дорого.

— Ладно, считай, что я покупаю тебе драгоценности, а ты, вместо того чтобы носить их, находишь им более практичное применение. — Он потянул меня за руку.

Домой мы приехали под вечер. Закатное небо окрасилось в ярко-розовый и золотистый цвета. Последние лучи заходящего солнца казались тонкими и слабыми. Ветер обжигал мои щеки и нос, я вжалась в спинку сиденья и ледяными пальцами придерживала волосы, которые упорно лезли в глаза.

Ник гнал автомобиль что есть мочи, опасаясь нападения с воздуха. Обе его руки крепко вцепились в руль, предплечья напряглись — в течение всего пути он был молчалив и напряжен. На поворотах он изо всех сил крутил руль — так, словно за нами уже гналась орава огненных демонов. Закусив губу и прислонившись виском к прохладной кожаной обшивке, я наблюдала за ним.

Почти не осознавая, что делаю, я положила ладонь на его бедро, а он спустя несколько секунд погладил ее и снова вцепился в руль. Я чувствовала напряжение мышц, когда он давил ногой на педаль. Мои глаза слезились, и я закрыла их, сосредоточившись на ощущении жесткой ткани джинсов Пика под моей ладонью. Мое сердце бешено билось, как будто рвалось наружу. Между мной и Пиком существовала какая-то особая связь, которую нельзя было объяснить рационально.

Мне вдруг стало жарко, хотя ветер не утихал ни на секунду. Порой мне казалось, что он способен опрокинуть машину.

Я хотела ощутить губы Ника па своих губах; хотела, чтобы он обнял меня; хотела слышать его смех; хотела, чтобы он рассказал мне что-нибудь плохое о своей мачехе. А еще хотела увидеть, как он закатывает глаза, слушая мои россказни о жизни в Йелилане. Я просто жаждала его. Моя губа уже распухла и побаливала оттого, что я ее постоянно покусывала.

Я собиралась попросить Ника съехать с дороги, притормозить на обочине и дать мне поцеловать его, но всякий раз, когда я открывала рот, мы шли на обгон или над нами проносилась темная тень птицы, направлявшейся к деревьям. Я понимала, что мы в опасности и останавливаться нам нельзя.

На обратном пути в Йелилан мы вели себя как чужие; словно Силла пассажир, а я таксист.

Я гнал машину все быстрее. Я почти физически ощущал напряжение Силлы, но мое внимание оставалось прикованным к дороге, я постоянно должен был думать, как бы не улететь в кювет. Я даже не мог взглянуть па нее, но потом она положила руку мне на бедро, и это здорово отвлекло меня. Я, напрягшись, продолжал смотреть на дорогу, без конца напевая про себя мелодию из «Черепашек ниндзя», надеясь таким образом сохранить концентрацию и сдержать свой темперамент.