Хранительница кристалла 1.Братья (СИ)

– И что с ней будет?

– Не знаю.

Первосвященник немного успокоился, вернулся в кресло, налил себе бокал красного вина, рассмотрел драгоценную жидкость на свет камина и неожиданно фыркнул:

– Если повезет, Кристалл уничтожат, а ее – на костер. Все одно, еретичка. Ну, а если не повезет, опять заново придется начинать. Учитывать ошибки второй попытки, и искать следующую Хранительницу.

Лиад коротко кивнул, и поинтересовался:

– Что Вы мне прикажете делать дальше?

Первосвященник отхлебнул глоток вина, подумал с полминуты, а потом сказал:

– Сопроводишь эту компанию в Адараскан. Лично отвечаешь за пленников. Если все хорошо пройдет, за наградой дело не станет.

– Мона… то есть, Хранительницу тоже связать?

– Нет, зачем?

Первосвященник коротко хохотнул, осушил свой бокал до дна и договорил:

– Скажешь, что Приобщенные хотят расспросить ее про Совет магов. Она еще вперед вашего обоза в столицу побежит, дуреха, вот увидишь.

* * *

– А ты когда-нибудь видел Приобщенных? – робко спросила Салира.

Она ехала с ним рядом, держалась в седле уже вполне прилично, хотя в движениях ее по-прежнему сквозили робость и неуверенность.

– Нет, что ты. Я ведь простой храмовник, куда мне такая честь.

Лиад посмотрел на девушку. Глаза ее сияли искренней радостью.

– Я так рада, что увижу их. Что смогу помочь.

Храмовник отвел глаза. В голове у него гулким эхом звучали слова Приобщенного. Еретичка… Какая же она еретичка? Искренности и глубине ее веры многие пастыри позавидуют. А он везет ее на костер.

И ладно бы еще иная смерть, неудача с ритуалом, но костер! За что ее казнить, ведь она дитя, несмышленая, наивная девочка, весь свой недолгий век прожившая за стенами монастыря, не видевшая жизни, ничем не согрешившая. А он еще и лжет ей, не говорит о том, что ее на самом деле ждет.

Впервые в жизни Лиад ощутил жгучий стыд за то, кем он являлся. Не гордость, не уверенность в правильности своего пути, не радость от похвалы Первосвященника, которому подчинялся, а один только стыд. За свою ложь. За то, что он выступает на стороне лжи, защищает ее и оправдывает.

На ночлег они остановились на безымянном постоялом дворе возле тракта. Но мысли о будущем, о том, что ему предстояло сделать, не желали оставлять его в покое. Без сна проворочавшись в постели несколько часов, Лиад решительно встал, оделся и направился на конюшню, где под охраной стражников оставил схваченных магов.

Как он и предполагал, стражники мирно спали, уютно расположившись на тюках сена. Возле одного из них валялась опустевшая бутылка хмельного меда. Перешагнув через нерадивых охранников, Лиад присел на корточки перед девицей, напавшей на него с мечом, и шепотом сказал:

– Сиди тихо. Хочу тебя кое о чем спросить.

Кажется, она была обычной охотницей, не магичкой. Хотелось верить, что это действительно так, и что девица, обретя возможность говорить, не превратит его в лягушку или чего похуже. Он осторожно перерезал тряпку, обматывавшую ее голову, и вытащил кляп изо рта.

Глаза девицы пылали непримиримой ненавистью, но повела она себя вполне разумно. Орать, во всяком случае, не стала. Только облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы и глухо пробормотала:

– Чего тебе?

– Хочу узнать, зачем вы везли девушку в Адараскан.

– Хотели инициировать Хранительницу. А то ты не знаешь.

– Зачем это вам? Чтобы завладеть силой Кристалла, или как его там? Сердца Мира?

Девица беззвучно, но явно издевательски рассмеялась.

– Бред, – шепнула она. – Мы только хотели остановить слияние миров. Покончить с потоком нежити.

– А что потом станет с девушкой?

– Ничего. Будет Хранительницей.

– Вы ее не убьете?

Снова смех, еще более издевательский.

Лиад нагнулся и решительно принялся распутывать веревки на ногах охотницы.

– Что ты делаешь? – удивилась та.

Он не смог бы сейчас ответить ей на этот вопрос, даже если бы захотел. Просто до его сознания вдруг дошло, что все вокруг было ложью. Так же как и этой девушке о ее судьбе, Первосвященник врал им всем о том, что маги – изверги, ставящие над людьми чудовищные опыты и варящие свои зелья из крови новорожденных младенцев. А уж россказни о том, что они хотели, пойдя против Величайшего, уничтожить весь мир, казались ему теперь и вовсе бредом сумасшедшего.

Решение созрело не сразу. Сначала он гнал от себя сомнения, уверяя, что беглая монашка лишь притворяется добренькой, а на самом деле просто дурит ему голову с непонятной пока целью. Но когда она, смущаясь и краснея до корней волос, все же рассказала ему, что маги не похищали ее из монастыря, а подобрали в поле, и поведала об обстоятельствах, в силу которых она в этом самом поле оказалась…

Год назад к нему в стражу перевели Каня, здоровенного мужика, прежде охранявшего Родонский монастырь. И однажды, на веселой пирушке в харчевне, Лиад услышал, как этот Кань вполголоса рассказывает приятелю о том, как весело было вечерами пользовать монашек. Некоторые, по его словам, и сами были рады поразвлечься, но лично он предпочитал чистеньких.

Тогда он счел это все глупой пьяной болтовней. Ему, молодому идеалисту, вовсе не знавшему женщины, дикой казалась мысль о насилии над монахинями. И вот теперь, когда молоденькая девчонка дрожащим голосом, то и дело прерывающимся от жгучего стыда, рассказала ему ту же историю с другой стороны, причем явно опуская наиболее омерзительные подробности, до него вдруг дошло, что не за одни только пьяные байки Каня перевели из охраны монастыря в гарнизон. И ледяным лезвием пронзила мысль о том, что же стало с той монахиней, с которой его поймали.

Поэтому он точно знал, что Салира, эта чистая, наивная, невинная девочка, истово верующая в идеалы, поруганные теми, кто должен был их олицетворять, не погибнет. Ее не сожгут на костре, избавляясь от ненужной свидетельницы. Пусть лучше она достанется магам, чем тем, кого он теперь уже и не знал, как называть.

К тому же, Лиад довольно хорошо помнил, как все было до Переворота, ему было уже десять, когда все случилось. Помнил он и то, что в его детстве нежить встречалась в страшных сказках много чаще, чем в жизни. Теперь же, когда храмовники вроде бы почти покончили с магами и охотниками, когда люди стали куда как тщательнее исполнять все религиозные предписания, жизнь стала даже страшнее тех самых сказок.

Возможно, он обо всем сделанном сейчас еще пожалеет. Возможно, Первосвященник и говорил правду, когда рассказывал, что нежитью их запугивают недобитые маги, нарочно создавая ее в своих лабораториях, и натравливая на людей. Но прежней безусловной веры в слова пастырей у него все равно уже не было.

Девушка освободилась от веревок и немедленно отшатнулась от него.

– Что тебе надо? – зло прошипела она.

– Нам надо бежать, – твердо ответил Лиад.

Охотница пожала плечами и проворно принялась развязывать остальных.

– Свяжем этих пьяниц, положим в телегу и поедем в Адараскан, – продолжил тем временем храмовник. – Нас пропустят прямиком в Цитадель, а ведь вам туда и надо.

– Откуда знаешь? – подозрительно поинтересовался один из мужчин, тот, что выглядел помоложе.

– Да так, – уклончиво ответил Лиад. – Ходят всякие слухи.

– А с чего ты, собственно, нам помогаешь? – спросил второй, постарше, торопливо увязывая бесчувственное тело стражника и запихивая ему в рот собственный, только что выплюнутый кляп.