Последний Тёмный (СИ)

— В основе своей… Хотя вот данное пятно скорее нет.

— Ну да, такого оттенка в природе особенно и не увидишь… — задумчиво покивал Ольдвиг. Впрочем, настоящим золотом это не было — откуда у бедного школяра на это деньги? Понимал это и торговец. Он поковырял позолоту ногтем и уважительно поцокал языком. — Хорошо села, так и не отскребёшь!

— Скорее всего, под влиянием влияние воды и раствора щелочей… то есть при обычной стирке эту проблему можно будет решить. Всё отстирается и отмоется! — поспешно заверил Лекой, не обращая внимания на скептическое фырканье друга.

Ольдвиг нахмурился:

— А жаль. Возможно ли получить устойчивый результат?

— Под золото?

— Под золото, серебро, драгоценные камни… — Ольдвиг оглянулся и подозвал к себе Анну. — Вот, как у неё на лице! Как это называется?

Лоб, нос и щёки Анны как будто покрыла бриллиантовая крошка, а ресницы усыпали сверкающие капли росы, придавая ей вид прекрасной и холодной языческой богини.

— «Мириады звёзд», — неуверенно сказал Лекой.

— Неплохо, — одобрил торговец, — но надо придумать что-то своё, чтобы не было проблемы с торговой маркой. Если ты только сможешь сделать подобный эффект более устойчивым, и безопасным…. Анна, как тебе?

— Жжётся! — скривила лицо старшая из дочерей Горгенштнейн, с неудовольствием глядя покрасневшими глазами на мнущегося Жерара.

— Ну так бегом смывать! Предлагаю всем пройти в дом, переодеться и при желании, эм-м-м, смыть с себя свидетельства этого познавательного эксперимента, — громко, уже для всех, сказал Ольдвиг.

Судя по ворчанию окружающих, никто не счёл это происшествие познавательным, но в открытую с хозяином дома никто спорить не стал. Тем более что тот уже вошёл в раж, расписывая перед опешившим магом экономические перспективы его ошибки. Дескать, за ткани такой расцветки им будут платить едва ли не по вес золота, а подобные украшения при дворе безусловно будут уметь успех… Так и увёл Жерара в дом под локоток, и, как не сомневался Лука, через некоторое время его друг окажется связанным договором, благодаря которому он может быть когда-нибудь и разбогатеет, но не раньше, чем откупиться от Горгенштейнов. Ещё бы, не каждый ведь поддержит молодого изобретателя на начальном пути, даст ему необходимую материальную поддержку, да и ещё защитит его права от продажных торгашей… К коим себя, Ольдвиг, конечно же, не относил.

Лукреций покачал головой, но всё же последовал за батюшкой. Родство родством, но загонять Лекоя в угол он не даст. Всё же он был единственным, кто узнав о сути Луки, не пытался его исправить или воспользоваться им. И это Лука, хотя он никогда и не признался бы в этом вслух, безусловно ценил в своём товарище.

Да и отцу следовало бы подсказать, что магия — дело ненадёжное, и к тому же энергозатратное, и на массовое производство надеяться не стоит.

Равель решил воспользоваться комнатой Луки и близнецов для того, чтобы привести себя в порядок. Заодно и позаимствовал одежду одного из них — военный ещё с прошлой встречи заметил, что Марк и Карл хоть пока и не догнали старшего брата в росте, но в ширине плеч вполне могли посоревноваться, а значит их одежда будет хоть коротковата, но удобна. Всё лучше, чем осточертевшая форма или залатанный дорожный костюм…

Натянув сюртук одного из близнецов (судя по беспорядку в вещах, скорее всего старшего из них), Равель с удовлетворением заметил, что взгляды отца не изменились: одежда хоть и была из хорошей ткани, крой у неё был старомодный. Ольдвиг неодобрительно относился как к лишним тратам, так и к погоне за модой.

Чистка от синих и фиолетовых клякс, щедро украсивших одежду и волосы и смена одежды заняла у Равеля едва ли дюжину минут. И то только потому, что перегруженная система водоснабжения на втором этаже сбоила. Кожа всё ещё отливала подозрительной синевой, но по крайней мере этот цвет лёг равномерно.

Комната младших мальчишек располагалась рядом с комнатой старших сестёр, для большего пригляда, так что не удивительно, что в узком закутке коридора он столкнулся с Анной, на влажных волосах которой всё ещё красовалось полотенце.

— Быстро же ты, — усмехнулся Равель. — Откуда у тебя армейские привычки?

— Несколько детей быстро научат не тратить много времени на уход за собой, — негромко сказала Анна, пытаясь протиснуться мимо загораживающей выход фигуры брата. Но тот, кажется, даже и не думал пододвигаться.

— Да погоди ты! Кажется, ты не всё с себя смыла. Этот маг-недоучка утверждал, что краска не ядовита, но я бы не стал проверять это на собственной шкуре. Дай помогу.

Раньше, чем Анна успела отстраниться, он сорвал с неё полотенце, и самым негигиеничным образом послюнявив его, начал стирать с шеи сестры остатки мерцающего раствора. Воротник на Анне был не до конца застёгнут, поэтому от резкого движения шея обнажилась почти до ключиц, открывая вид на потемневшие, жёлто-синие пятна. Сначала Равель принял их за следы от фейерверков, но в отличие от них, краска не желала так легко отходить от кожи.

— Что же это? — пробормотал Рави, поднимая взгляд на Анну, и только взглянув в её лицо, он понял, что его прикосновения причиняют той сильную боль. В уголках глаз Анны застыли слёзы.

— Отпусти… отпусти!

Анна рванула, пытаясь застегнуть пуговки воротника дрожащими пальцами. И только тогда он понял, что же именно он увидел на фарфорово-светлой коже сестры. Не краску, нет. Синяки.

Это объясняло всё. И нежелание говорить о муже, и глухие, уродующие фигуру платья. И то, почему так быстро состарилась в якобы счастливом браке сестра. Побои муженька — как обыденно и мерзко. Как такое могло произойти с его гордой сестрой, слово которой всегда было для остальных непререкаемым законом, а задевать её опасался даже насмешник-Ави?

— Ты говорила отцу? — серьёзно спросил Равель.

Анна порывисто утёрла глаза ладонью.

— Нет. И ты не смей, слышишь? Оскар торговый партнёр отца, сын его старого друга. Даже если отец поверит мне, встанет на мою сторону, он не слишком будет рад ссоре с моим мужем. А я не хочу расстраивать батюшку, не хочу, чтобы хоть кто-нибудь знал…

Она не договорила.

Рави покачал головой:

— Дурёха! Идёшь на поводу ложной гордости. А о своих детях ты подумала? Какого им жить с матерью, которая ценит себя не больше, чем половую тряпку под ногами мужа и отца?

Он попытался вновь схватить сестру на запястье, но та уже успела отскочить.

— Не смей трогать меня, — прошипела она, рванув мимо Равеля, и в этот раз он не стал её удерживать, заметив, что у их разговора был свидетель.

Анна проскочила по лестнице мимо Луки, так и не заметив его. Тот проводил её внимательным, и несколько неодобрительным взглядом.

— Подслушиваешь? — спросил Равель.

— Больно надо, — пожал плечами маг, предпочитая не влезать в совершенно непонятные ему семейные проблемы. Больше его волновало другое: — что ты делал в моей комнате? Я не разрешал тебе в неё входить!

— Вообще-то это не только твоя комната. Я позаимствовал кое-что у близнецов.

Равель подошёл к Луке ближе, и почти навис над ним, так и не поднявшимся с последней ступеньки.

— А что, Лукреций, тебя есть что скрывать? — вкрадчиво спросил он. — Тёмными делишками балуешься? Решил пойти по стопам Августина?

Лукреций проигнорировал издёвку, внимательно изучая лицо брата, как будто видя его впервые.

— Я ведь не слишком тебе нравлюсь, так? — наконец спокойно сказал молодой маг.

— С чего ты решил? Использовал свою чудо-магию? — воин насмешливо провёл пальцами перед лицом Луки, как будто показывая фокус.

— Я и без магии могу понять очевидный факт. Родители и другие… они видят только то, что хотят: братскую заботу и любовь. Лишь потому что так положено в обществе — заботиться о младших. И ты послушно играешь в привязанность к младшему брату. Вот только не очень старательно. Я ведь вижу, по твоим глазам, по твоим поступкам — я для тебя настолько раздражающий фактор, что мне кажется, не будь мы связаны родственными узами, ты бы просто убил меня.