Среди волков

Чейз.

Он ударил меня носом в грудь, и я шлепнулась на попу.

— Придурок, — сказала я.

Он засмеялся, как мог смеяться волк, конечно. Потом, без всякого предупреждения, он вдруг стал человеком и обнял меня. Долго терся своей щекой о мою. Нюхал мои волосы.

На этот раз я толкнула его, и он упал на спину.

— Идиотка, — сказал он.

Я улыбнулась:

— Это на самом деле ты? Ведь правда? Это не просто сон?

Чейз фыркнул:

— Я не спал. — На какое-то мгновение его голос стал как у человека, а потом его глаза начали желтеть, и за один удар моего сердца диаметр его зрачков увеличился вдвое. — Я был нужен тебе, — сказал он, и что-то глухо завибрировало в его голосе. — Я чувствовал тебя. Защищать!

Последнее слово произнес уже не человек. Оно звучало совсем не по-человечески. Чейз предъявил права на меня ровно настолько, насколько я обратила в его сторону мою связь со Стаей, и то, что скреблось на периферии моего сознания, когда я бодрствовала, сейчас было абсолютно ясным и всеобъемлющим.

Чейз хотел защищать меня.

Он должен был защищать меня.

Его волк рвался наружу, он снова хотел почуять меня. Сделать так, чтобы мне было хорошо.

— Это был просто ночной кошмар, — сказала я, и мой голос прозвучал очень тихо. — Никакого вмешательства. Никакого Бешеного в моем сознании. Никакого Каллума. Только я.

Я еще не сказала, что мой мозг не был самым безопасным местом, в котором можно было находиться в эти дни. Не сказав ни слова, Чейз поднял обе руки вверх и нежно провел ими по ссадинам на моем лице.

— Испугалась, — сказал он.

Мне легче было признать это здесь. Я кивнула.

— Я в ярости, — сказал он, и волк прокрался в его голос.

Я снова кивнула.

— Печально.

Волк внутри Чейза прекрасно понимал простые вещи, которые человек вряд ли смог бы распознать в односложных предложениях.

Эмоции очень сложны для людей. Они сложны и для меня. Но не для Чейза, бесхитростного, беспощадного и готового к перемене.

Я была испугана, рассержена, грустна, и я ничего не могла с этим поделать.

Чейз склонил голову на плечо, и на какое-то мгновение я подумала, что он изменится снова. Но вместо этого его тело внезапно застыло в каком-то яростном движении, как будто что-то — или кто-то? — потянуло его назад. Чейз упал на колени, потом на живот, и, едва я бросилась к нему, незнакомый запах наполнил воздух.

Паленый волос и мужской одеколон.

Бешеный. Я рывком подняла Чейза, поставила на колени и положила руки ему на плечи — так, как сделал Лэнс, когда Бешеный заполнил просыпавшийся разум Чейза.

— Смотри на меня, Чейз. Смотри только на меня.

В какое-то мгновение мне показалось, что на его месте кто-то другой. Его губы скривились в мерзкую улыбку, коварную и жестокую.

Выходи, выходи, где ты там…

Нет!

— Смотри на меня, Чейз. Смотри на меня!

Я влезла ему в голову, силой воли заставила его посмотреть на себя. Позволила своему сознанию заполнить все уголки его сознания. И я увидела Бешеного.

Он не мог добраться до меня.

Он не мог добраться до Чейза, когда тот бодрствовал.

Каллум должен был воздвигнуть стену. А сейчас это было невозможно. Сейчас этот мальчишка изменился.

Взглянув на Чейза, я получила представление о Бешеном. Я почти видела ту тонкую, как шелковая нить, линию, которая соединяла их. Это было совсем не похоже на стену света, вырывавшуюся из моего тела и соединявшую каждую частицу Чейза со мной.

Чейз был мой. А Бешеный даже не знал об этом. Он не знал, что тот, кто обидит Чейза, уже мертвец.

Тепло. Безопасность. Дом.

Запах паленого волоса стал исчезать, как только Чейз погрузил свои руки в мои волосы, а я потянулась к его волосам. Я пристально смотрела ему в глаза, и они снова становились голубыми, и в них отражалось то, что видел Чейз, когда Бешеный захватил его.

— Девочка, — громко сказал Чейз.

Девочка. Я мысленно завершила ее образ. Связь между мной и Чейзом работала на полную мощность. Как будто нас не разделяли сотни миль. Как будто он стоял рядом со мной. Как будто это все было на самом деле.

— Девочка, — повторила за ним я. — Четыре года, может быть, пять. Светлые волосы. Серые глаза. Кровь…

Только на этот раз девочкой была не я. И кровь на ней была совсем не чужая. Это была ее кровь.

Девочка.

Имя уже было готово сорваться у Чейза с языка. Оно сидело на кончике языка у меня. Но едва я собралась произнести его, как почувствовала резкий удар в ухо. И потом еще один, по пальцу ноги. А потом…

— Уух! — Я резко села на кровати. Сердце яростно стучало. Горло пересохло. Чейза нигде рядом не было.

— Страшный сон? — спросила Эли.

Не так чтобы очень, но говорить о нем я не собиралась. Поднесла руку к уху. Оно не кровоточило. И палец на ноге тоже. Но Алекс, который был в волчьем образе впервые за не знаю сколько времени, выглядел вполне довольным собой, а Кети лизала мою щеку.

— Который час? — спросила я у Эли.

— Утро. — Она только это и сказала, потом перевела взгляд с меня на другую половину кровати, где распаковывала ползунки близнецов. — Ты спала всю ночь. Мы все вместе спали, включая Грызуна Номер Один и Грызуна Номер Два, вон там которые.

Эли спала. Близнецы тоже спали. И только то, что делала я — по крайней мере, вторую половину ночи, — сном никак назвать было нельзя.

И тем более человеческим сном.

— Как ты себя чувствуешь?

По тону Эли — притворно-легкомысленному — я могла сказать, что она ждала, что я вот-вот подпрыгну и вцеплюсь ей в горло за то, что она о чем-то меня спрашивает.

Испуганная. Злая. Грустная. Так я подумала. Но вслух сказала только:

— Немного лучше, наверное.

Эли наморщила лоб и склонила голову набок. Она явно не была готова к проявлениям вежливости с моей стороны.

Через мгновение Эли сощурила глаза.

— Что на самом деле ты и Лейк делали вчера? — спросила она таким тоном, как будто мы ограбили бензоколонку и ударились в бега через всю страну. И все на протяжении нескольких часов.

— Смотались в Мексику, махнули по текилке, потом сбежали с парой барыг — у них были проблемы с наркотой — и устроились на временную работу, стриптизерками. Ты понимаешь, ничего особенного. Просто ничего.

Эли фыркнула.

— Я просто на части разрываюсь — не могу придумать себе сценический псевдоним. Назвать себя, например, Леди Лав или Лейн — Волчий Корень. Какие у тебя мысли насчет этого? — продолжала ёрничать я.

Эли швырнула в меня ползунками:

— Чертово отродье.

Если принять во внимание то, что из-за меня эта женщина потеряла мужа и дом, то ее поведение можно было считать довольно легким отношением к действительности.

— Может быть, поговорим об этом? Говорят, помогает, — предложила Эли, все поняв по моему лицу, включая чувство вины, каменной глыбой ворочавшееся у меня в желудке. — Тебе, Брин, все равно придется с кем-нибудь поговорить.

Я снова вспомнила свой сон. Вернулась к Чейзу. Вернулась к кричавшей девочке и ее имени, которое прожигало мне мозг.

— Я уже поговорила кое с кем, — сказала я, твердо решив, что Эли не нужно знать, что тот, с кем я говорила, был мальчишка-подросток, преследуемый психопатом, который убил моих настоящих родителей. — И, знаешь, это очень помогает.

Эли была потрясена. Явно это был не тот ответ, на который она надеялась. И, не дожидаясь, когда она сможет сформулировать ответ, я спрыгнула с кровати и занялась поисками чистой одежды.

— Ты куда собираешься? — спросила Эли.

— Во-первых, я одеваюсь, — ответила я. — А когда закончу, пойду посмотреть, чем занята Лейк. У меня есть к ней дело.

Еще вчера самой лучшей наводкой на Бешеного был Чейз, но сегодня у меня было кое-что посерьезнее. У меня в голове засел образ девочки. У меня было ее имя. И у меня было глубокое подозрение — если члены моей семьи были первыми жертвами Бешеного, а Чейз — одной из последних, то это значило, что, кроме них, был кто-то еще.