Темное солнце (СИ)

Владыка раздвигал своим непослушным телом тяжёлый воздух, волоча на себе груз сознаний и душ зверья и людей, которые стремились выжить, и которым он помогал это сделать. Вот первые из них вывалились из тучи забивавшего лёгкие пепла, чтобы упасть, хрипя, к ногам Лаитан и её слуг. Уккун, тряся обгоревшим рогом, рванулся вперёд, таща за собой Ветриса, вцепившегося в упряжь. Медноликая смотрела прямо в глаза десятника, который упал на одно колено перед ней, словно отдавая дань уважения коронованной Светом владычице.

Один из тхади все же сорвался вниз, медленно паря в оранжевой пелене, и Морстен, словно налетев на стену, разорвал с ним контакт. Мост под ногами дрогнул, сотрясся, и Гравейн почувствовал, что словно зависает в воздухе. Оттолкнувшись от рассыпающегося покрытия перехода над рекой пламени, он медленно побежал вперёд, понимая, что, скорее всего, не успеет добраться до спасительного уступа, где заканчивались в тёмном граните балки.

Властелин Севера, досадуя на собственную неловкость, зарычал, вкладывая в свой бег все оставшиеся силы. Они истаивали стремительнее, чем ему хотелось бы.

Лаитан, повинуясь внезапному порыву, наклонилась и помогла подняться тхади, упавшему перед ней. Из пепла посыпались, словно крупные бобы, остальные, включая и уккунов. Животные метались, разбегаясь в стороны, и тхади, только что едва не изжаренные заживо, бросились ловить животных. Другие уккуны, почуяв страх соплеменников, встали на задние ноги, брыкнули копытами передних и задрали морды вверх, угрожающе взревев. А затем все те, кто были в сёдлах, вынуждены были держаться покрепче, так как перепуганные животные бросились прочь, унося на спинах своих наездников. Киоми что-то кричала своей госпоже, пытаясь справиться с уккуном, но Лаитан не слышала. Десятник тоже побежал ловить животных, исчезнув в дымной пелене. Ветрис, продолжавший цепляться за седло, помедлил немного, но все же решил не рисковать своей жизнью, и вскочил в седло в самый последний момент, оставил Лаитан одну. Напоследок он наградил ее долгим презрительным взглядом, очевидно неодобряя порыва помогать подняться на ноги грязному выродку Тьмы. Голова варвара кружилась, а след от болезненного укола некоторое время назад заставил обеспокоиться непривычным ходом мыслей. О том, что он бросил Медноликую, Ветрис даже не думал. Треск ломающегося моста ни с чем было невозможно перепутать. Рядом с Медноликой не осталось никого, только её перепуганный уккун почему-то все ещё топтался неподалёку, переминаясь с ноги на ногу. Зрачки Лаитан стали вертикальными, глаза вспыхнули зеленью, и пепельный морок вокруг будто выцвел, раздвигаясь в новом зрении матери матерей.

Совсем рядом, буквально через десяток шагов, земля начала сползать вниз, обнажая балки моста и корни старых деревьев, уже сгоревших до черных костылей вокруг. Осыпаясь, оседая пластами породы и почвы, поверхность берега реки обнажала кривые болезненные десны скрытого в чреве земляного покрова. Вниз улетели чьи-то древние кости, почти не тронутые тлением и временем. Отдалённый всплеск и уханье подсказали Лаитан, что моста больше нет.

- Морстен! - крикнула она в пепел и газовые облака. Кожу щипало нещадно, глаза слезились, жара стояла такая, что можно было свариться в собственном соку заживо. Ей никто не ответил, и Лаитан, последний раз оглянувшись в ту сторону, куда пропали её спутники, быстрыми короткими шажками пошла к обрыву. Когда земля под ногами начала дрожать так, что она едва не упала, Лаитан опустилась на землю и поползла к обрыву, крикнув ещё раз, пытаясь перекричать ворчание подбирающейся лавы и гул осыпающихся камней:

- Морстен!

Даже тхади повелителя как-то исчезли из вида, стараясь поймать разбежавшихся животных. Медноликая понимала, что вряд ли они успеют вовремя. Лаитан внезапно поняла, что крикнула ей Киоми напоследок.

- Госпожа, властелин погибнет, ты должна спасаться!

Лаитан поняла - даже если бы Киоми и Ветрис были рядом, ползти за слугой Тьмы и хозяином Замка никто бы не подумал. Медноликой это казалось каким-то... неправильным. Стоило либо убедиться в его гибели, либо вытащить его останки, чтобы остальным было кого обвинить в западне с лавовой рекой на этот раз.

Мост рушился вниз, ускоряясь с каждым новым высвобожденным сознанием. Морстен спокойно отмечал траектории падения обломков, искрящихся на изломах кристаллами кварца, в то же самое время не прекращая попыток двигаться. Сначала он словно бы бежал вверх по небольшому склону, но с каждым шагом и каждым обжигающим вдохом уклон увеличивался, и вот уже усилий и импульса ноющих ног стало недостаточно.

Он посмотрел на рушащиеся вниз камни, и перевёл взгляд ниже, отталкиваясь изо всех сил. Он заметил уступ, образованный куском прочной скалы, выступающей в стороне от моста. Какой-то колючий кустик со свернувшимися и дымящимися листьями торчал там, словно отмечая границу жизни и смерти для конкретно взятого Тёмного Властелина. Удар был оглушающим. Скала, показавшаяся неимоверно твёрдой, выбила из его лёгких воздух, вместо этого заставив вдохнуть огненную вонь плавящегося внизу камня.

Сквозь нарастающий шум в ушах он услышал, что его кто-то окликнул. "Морок? Или правда?" Кто мог звать его здесь? Превозмогая внезапно навалившуюся боль в обожжённом и ушибленном теле, он раскрыл глаза, и попытался что-то разглядеть в окружающем мареве.

- Лаитан? - хотел крикнуть Гравейн, но вместо имени с губ сорвалось хриплое карканье. Он обессиленно упал лицом на камни, ощущая, как кожа начинает обгорать. - Лаитан.

"Не так я представлял свою кончину, - сардонически усмехнулся Морстен. Гордость и упрямство не позволяли ему просто так умереть, словно обычный человек, поддавшись давлению непревозмогаемых обстоятельств. Тёмный Властелин пошевелился, оставив на скале пласт кожи, и снова попытался встать.

Лаитан уже сползла под уклон, судорожно цепляясь пальцами за острые камни и обгорелые остовы кустарника вокруг. Корни какого-то мощного дерева, торчащие оголёнными пальцами из земли, дали ей возможность спуститься ещё ниже. Порода под ногами скользила, осыпаясь вниз, в бушующий океан лавы.

- Морстен, разорви тебя змеекрыл, где ты?! - крикнула Лаитан, и закашлялась от попавших в глотку газов и испарений. Медноликая уже не видела, откуда пришла, не слышала рёва уккунов и голосов тхади, наверняка уже подоспевших обратно, чтобы увидеть, как мост упал вниз вместе с их господином. Лаитан поставила ногу на выступ, тот соскользнул вниз комком спёкшейся земли, и она едва не покатилась вниз кубарем, успев в последний момент уцепиться за торчащие ветки упавшего дерева, прочно застрявшего на самом краю, где недавно высились опоры моста.

Лаитан было страшно. Кажется, ей ещё никогда в жизни не было так страшно. Проведя жизнь в Империи Маракаш, она знала и умела многое. Её не пугали схватки, бои и даже нападения убийц, случавшиеся в последние годы с завидной регулярностью. Она знала - с ней всегда её дар. Магия стихий, которые она подчиняла себе, трансформируя в то, чего ей хотелось. Лаитан управляла многим, но теперь, лишившись поддержки знакомых кузниц, почти потеряв силу, она боялась за свою жизнь. Сердце стучало так часто и громко, что она почти не понимала, что делает и куда идёт. Проклятый всеми светлыми богами Морстен будто пропал вовсе, и Лаитан как-то даже не подумала до сего момента, что это может быть действительно так.

Она, как и все остальные, не представляла себе, как властелин севера глупо и окончательно сгорает в кипящей лаве. Он должен был взмыть вверх на крыльях Тьмы, выбраться по головам своих тхади, восстать из пепла, соткавшись из него на другой стороне переправы.

Но его не было. Он не отзывался. И Лаитан так поразила мысль о человеческом теле властелина, способном так же, как и ее, просто сгореть без защиты и переправы, что она пропустила ветку под ногами, покатившись вниз.

Она закричала. Коротко и пронзительно, перекрывая гул и шум трескавшихся вокруг камней. Крик оборвался только тогда, когда Лаитан упала лицом на камень. В скуле что-то неприятно хрустнуло, и щеку облизнула дикая боль, а рот наполнился солёной кровью. Лаитан заплакала от боли, страха и потерянности. Слезы смыли пепел с лица, немного охладив горящие жаром щеки. Медноликая даже не представляла, что однажды сумеет испытать это, давно оставленное в детстве, чувство одиночества посреди незнакомой, опасной , угрожающе приближающейся действительности.