Локумтен

Танцовщица склонилась вперед и зашипела так страшно, что Филя мороз продрал по коже. Он попятился вслед за конем. Затем еще, когда увидел, как за спиной танцовщицы быстро растет темный горб. В кустах ахнули и скороговоркой зашептали молитвы.

Дрожащей рукой Эша стала торопливо шарить на своем платье в поиске кармана, который она вшила, чтобы спрятать там их единственный Арпонис. Она выхватила жезл одновременно с истошным визгом, разорвавшим вечернюю тишину.

Что-то черное метнулось к ней от старой церкви. Не имея возможности уклониться, Эша упала на спину. Темноту осветила беззвучная вспышка и недавняя танцовщица, всхлипнув, осела на камни.

— Святой Бенедикт, что здесь только что произошло? — раздался громовой голос, и все кусты разом ожили. Оттуда полезли монахи, крестясь и славя самых разных святых. — Дитя мое, ты умеешь изгонять демонов?!

Над Эшей, у которой еще тряслись губы, склонился старый и сухой как полено монах. Лицо его было строгое, но участливое. Вдруг он отшатнулся и вытянул указующе палец.

— Девка, — сказал он удивленно. — Стриженая! Без чулок! И в сапогах! ДА ТЫ ВЕДЬМА! — взревел он, и к Эше разом бросилась полудюжина монахов.

Дернувшийся вступиться за нее Ирений получил дубинкой по голове. А следом и Филь ощутил, как его тюкнули по затылку с большим опытом, потому что удар был несильный, но достаточный, чтобы свет в глазах мальчика померк.

— 24 —

Янус Хозек, «Как это было», 57-е издание,

Анастасийская Центральная Библиотека

— Богоугодное дело мы совершили, братья! Великую радость несем мы в обитель — наконец-то поймана нами Целестина Сладкозвучная с душою лютой, звероподобной!

Филь больно стукнулся головой о доску и очнулся. На затылке болела шишка, вскочившая от удара дубинкой. Перед глазами было темно.

— На то и мы поставлены, брат Доминик, чтобы укрощать диавольскую природу!

Кругом мальчика пахло соломой, нос щекотала мешковина. Филь поводил головой — точно, на его голову был надет мешок.

— Все исчадия ада будто сошлись там сегодня, в сумрачном месте, печальном и диком! — продолжал завывать брат Доминик.

Филь пошевелил руками и ногами и понял, что они связаны. Веревка была грубая и неприятно кололась. Кто-то толкнул его ногу коленом, очевидно не монашеским.

— Чтоб аки аспиды, высосать очи у грешницы, — басисто закончил брат Доминик.

Теперь о Филя потерлись уже плечом, опять же не монашеским.

— Ты тут? — неслышно спросила его Эша в самое ухо. — Я ничего не вижу! Повернись спиной, помоги мне ослабить узел!

Их тряхнуло, заскрипели колесные оси. Филь догадался, что их везут в какой-то повозке. Воспользовавшись тряской, мальчик, будто невзначай, повернулся и нащупал пальцы Эши. Ему удалось ослабить узел на ее руках, распустила она его сама.

— И всё же мы должны быть благодарны, братья, этой юной девице, — раздался молодой бесстрастный голос. — Я готов поклясться всеми святыми, что только она спасла нас сегодня от страшной участи быть порабощенными теми бесами, которые поработили Целестину. Я считаю, что сие дело требует полноценного расследования, ибо я верую, что мы стали свидетелями изгнания дьявола.

Громоподобный голос, который сейчас был просто густой, ответил:

— Не торопись, брат Николай! Ты уважаемый всеми доктор богословия, но пока мало смыслишь в практической инквизиции. Дело может быть так, как ты утверждаешь, а может вывернуться совершенно иначе. Завтра с утра мы начнем всестороннее дознание для установления улик, и я могу заверить, что лично придержу тебе место в трибунале. Истина от нас не уйдет.

— Брат Николай, как ты можешь такое утверждать, когда ты собственными очами наблюдал, во что она превратила Целестину! — прозвучал еще один молодой голос.

— Согласен, это странно, — признал брат Николай. — Превратить обольстительную красавицу в древнюю старуху с бельмами вместо глаз не под силу человеку, но тем больше я вижу причин для тщательного расследования. Мы должны разузнать, кто эта неожиданная девица, отследить всю ее родословную и заставить рассказать нам, откуда взялся у нее тот инструмент.

— Жена похабная с оголенными ногами! — привычно заунывно вступил брат Доминик.

Эша скрипнула зубами. Филь вопросительно толкнул ее локтем.

— Обнаружила в себе склонность к массовому убийству, — сказала она. — Ну, я побежала... Ждите меня!

Эта ее реплика не осталась незамеченной.

— Рассади-ка их, брат Сильвестр, — сказал прежний густой голос. — Кажется, наши пленники пришли в себя. Как бы не сговорилась меж собой бесовская когорта, пока мы едем до обители!

— Воистину, отец Даламау!

Массивный зад оторвался от скамьи и без предупреждения опустился между Филем и Эшей, чуть не сломав мальчику плечо. Девушка возмущенно пискнула. Скрипнули жалобно доски.

— Ах, ты! — раздался монашеский возглас.

С Филя сдернули мешок. В лунном свете, тускло освещавшем лесную дорогу, он увидел Эшу, застывшую на краю повозки, а потом она канула в темноту.

— Держи ее! — гаркнул отец Даламау, старый сухой монах.

Возникла неразбериха, повозка остановилась. Монахи высыпали на дорогу, отдавив мальчику ноги. Двое осталось внутри, и тут Филь увидел, почему он до сих пор не слышал ни звука от Ирения: кузнец лежал лицом вниз на соломе, так же связанный по рукам и ногам, а на нем сидели два монаха. Их помятые лица свидетельствовали, что кузнец успел доставить им неприятности.

Топчась вокруг повозки, монахи шумно переговаривались. Они не могли решить, куда Эша могла побежать. Скоро наискосок от дороги в лесу бледно полыхнули Врата, и Филь тихо рассмеялся. Не придя ни к какому заключению, монахи полезли обратно.

— Кто связывал беглянку? — сурово вопросил отец Даламау.

— Ты, бесовское отродье, чего такой довольный? — спросил Филя другой монах, с кряхтеньем забираясь в повозку. Он напялил на мальчика мешок, сдернутый Эшей, и проверил, надежно ли затянуты узлы на веревке.

— Я связывал, святой отец, — раздался робкий голос.

— На две недели на хлеб и воду! — был ему мгновенный приговор. — Сбежала, бросив столько золота, хм... Мы упустили опасную преступницу, возможно дочь самого Сатаны. Инквизитор Арагона снимет с нас головы, если только мы не раскроем это дело.

— Хорошо бы послать ему десятую часть на исследования, не бесовское ли оно, — смиренно предложил отец Николай.

— Из тлена взращенное мерзостным дыханием врага человекова! — немедленно взвыл отец Доминик.

— Аминь, — благочестиво заключил отец Даламау.

С Филя сняли мешок, и мальчик вынужденно прищурился от ударившего по глазам света. Было раннее утро, их повозка приближалась к крепким воротам. Обитель за ними походила на Хальмстем, такая же мощная, прочно сращенная с почвой, но более приземистая и не столь широкая. Она смотрела на мир рядами строгих окошек, чуждая любых красот и излишеств. До ближайшего ряда окон было много локтей тщательно обтесанной каменной стены. Хорошее настроение Филя после бегства Эши испарилось.

В воротах приоткрылась створка, из нее выглянула всклокоченная голова. Створка захлопнулась, и ворота без скрипа растворились. Дюжий мужик в кожаном фартуке согнулся до земли, пропуская повозку. Едва она въехала внутрь, он закрыл ворота, затем по знаку возницы заложил их такой орясиной, что ее могли вырезать лишь из цельного бревна.

На стук колес повозки по брусчатому двору из обители высыпала возбужденная толпа монахов и челяди. Они бросились приветствовать тех, кто прибыл, благословлять их и целовать, а услышав, кого привезли, славословить великой победе. Филя с Ирением вздернули над землей, развязали им ноги и тычками погнали по двору за брусчатку и далее мимо овощных гряд, амбаров, овчарни и погребов к квадратной каменной постройке за поворотом стены. Вместо окон в ней были узкие щели. Там пленников втолкнули в разные камеры и задвинули за ними засовы.