Ряд случайных чисел [СИ]

— Э-э-э… Волна… созданная заходящей луной, как-то так. Или убывающей… Но что-то в этом роде.

— Надо же! — проникся Лайм и ткнул пальцем в Донни. — А он?

— Донни — острый камень, пик с длинными склонами. Двумя. Дон — обрыв, пропасть — один склон.

— А Лягушонок? — озорно заблестел глазами Дон. Квали растерянно заморгал. Он серьезно? Но это же не на эльфийском…

— Слушай, пропасть ты наша, соси, что дали, и не подпрыгивай, — неожиданно пришел ему на помощь Санни. — А ты не напрягайся, скажи спасибо, что поросенком не стал, — повернулся он к эльфу. Лайм заулыбался, Дон захихикал, Квали растерялся окончательно. — Меня мама тоже не Санни назвала, но Сандоран в бою не годится, слишком длинно. Получился Санни. Теплая канава, если не ошибаюсь? Но, ты ж видишь — живу и не расстраиваюсь.

— Да чего ты его уговариваешь? — удивился Дон. — Он же не дурак — на приколы обижаться. Ты дурак? — подозрительно ласково посмотрел он Квали в глаза.

— Ну-у… Не знаю… — смущенно заулыбался Квали и покраснел.

— Вот видишь, как все просто, — повернулся Дон к Санни. — дураки всегда во всем уверены, а он сомневается — значит, точно не дурак. Он «очень хогоший мальчик», совсем не дурак, и обижаться не будет. Ты мне лучше вот что скажи, ты же не полукровка, это видно. — Лайм нахмурился было, Дон успокоил его жестом. — Я не собираюсь задавать крамольных вопросов, меня совсем другое удивляет. Почему у тебя эльфийский, как ты говоришь, «по верхам»? Слух — ладно, но сами слова-то должен знать?

— Да… У меня родители не любят… — поморщился эльф. — Знают, но не любят, и не говорят почти никогда. А на нем надо либо говорить с рождения, либо можно всю жизнь изучать, чтобы хоть немножко научиться. Он очень образный, масса иносказаний. Вот Кэйомилль — легкость круга полной луны на длинных мягких волнах. А на самом деле это просто ромашка! А у меня еще и слуха нет. Я пытался, конечно — но это карау-ул, — покрутил он головой. — У них же половина смысла от высоты тона зависит, а заклинания поются октав на пять, в одной ноте наврешь — такое получишь… — Квали тяжело вздохнул, воспоминания о последствиях неверно взятой ноты эльфа явно не радовали. Рука заинтригованно переглянулась, но удовлетворить любопытство не светило: расспросы о личном в Руке были под запретом.

— Подожди, — осторожно сказал Дон. — Не хочешь — не говори, но — «у них»? А ты… не из «них»?

— Мы тхузинц* — эльф нехорошо ощерился, слово больше напоминало плевок со щелчком на «ц». Рука насторожилась, даже Гром заморгал глазками как-то озабоченно. — Поедатель мертвечины, — Квали помахал обгладываемым ребрышком. — И еще скайнзунг, отмеченный скверной ле Скайн. «Скайн» — легко отринутое тепло, это уже само по себе ругательство. А мы, стало быть, отмеченные.

— Таки скверна? — Дон был само внимание.

— Смерть, — пожал плечами Квали. — Прадед и прабабка моего отца умерли тысячу лет назад. Мы — не Перворожденные и, как выяснилось, вполне смертны, просто очень подолгу живем. Девиз Детей оказался пророческим. «Даже Корона подвластна Жнецу». Как сказал бы Монти, таки подвластна. Скверна. Я не знаю, может, они боятся, что это заразно? Пообщаются, и — того…

— Ой, какие ты интересные вещи рассказываешь — растерянно сказал Лайм. — Мне мама ни о чем подобном не говорила… Говорила, что когда-нибудь уйдет в эльфийские леса… — недоуменно задранные брови придали ему вид обиженного ребенка.

— Леса, да не те, — скривился Квали. — Нет, уйдет, конечно — на юго-запад. А к себе на юго-восток, в Квалинести, Перворожденные никого не пускают, и стараются ни с кем извне не встречаться. Слушайте, вы не понимаете — они совсем, ну вот совсем другие! Я не знаю, как вам… Ну вот, например: Перворожденный может недельку посидеть на одном месте, чтобы понаблюдать, как прорастает и распускается цветок — и ему не будет скучно! Или пару недель без передышки полюбоваться на водопад. Ничем больше не занимаясь. Легко. Ну, может быть, стихи о нем напишет — но это и все. Так понятно? Так что, я — не из «них».

— Да-а-а… — протянул Донни. — а со стороны все так миленько…

— Со стороны всегда миленько, — криво улыбнулся Квали.

— А тебе не скажут «а-я-яй» за такие интересные рассказы? — остро взглянул на него Санни.

— Тоже мне, нашли секрет, — махнул рукой эльф. — Это все знают, и никому не интересно — изменить-то ничего нельзя…

Донни выходил из кухни последним, когда Квали уже взялся мыть посуду, и обернулся на пороге.

— Ты все-таки попробуй с Лягушонком — подмигнул он. — Слово не эльфийское, но там забавно получается. Попробуй-попробуй!

Квали отставил недомытый кувшин.

— А ты откуда…?

— А я тоже «по верхам», — хмыкнул Дон. — Давай-давай!

— Ну, шон — ледяной обрыв…

— Неправильно, — усмехнулся Дон. — Не обрыв вниз, а взлет вверх, так же, как и Дон — это стена, а не пропасть. Только что ж ты с середины-то начинаешь? Ты с начала давай! И по слогам дели правильно, тоже немаловажно, между прочим!

— Ну, не знаю я! Мягкая волна вниз тяжелой… тяжелого края… Да ну, дрянь какая-то, не понимаю я, сложно слишком!

— Ты будешь смеяться, но при интервале в квинту между вторым и третьим слогами это переводится, как «преграда злу», — сжалился Дон. — Правда, зло описано весьма красочно, а преграда схематично, но, по-моему, это мелочи. Забавно? Гром эльфийского не знает, но прозвища дает просто виртуозно, тебе не кажется? От такого и я бы не отказался! — он опять подмигнул и вышел. Квали, забыв про грязную посуду, долго стоял, шевеля губами и бровями — прикидывал. Получалось, что Дон прав — что-то в этом роде и выходило. Кто бы мог подумать! Может, зря он забросил занятия языком? Но откуда Дон-то это знает? И спрашивать нельзя — не принято. Эх!

Боевое крещение Квали получил через три дня после официального назначения. Драка в кабаке перешла все мыслимые пределы, и хозяин вызвал Руку. Лучше пусть Рука все разгромит, чем потом перед городской стражей отчитываться, кто зачинщик, да откуда трупы, да почему Руку не вызвал вовремя. Еще, того гляди, к Видящей поволокут — вот счастье-то неизбывное! А так хоть страховку получит — Корона не жмотится!

— Держи спину Санни, — проинструктировал Лайм эльфа. — Он, когда заколдуется, ничего вокруг не видит и не слышит. Задача ясна? Или лучше не пойдешь? Ты, вообще-то, не обязан… — Квали возмущенно запыхтел. — Значит, держишь спину. Повязать даже не пытайся — у тебя опыта нет. Убивай. Сумеешь?

— Да я… да вот… а то!

Опасения Лайма оказались напрасными. Хрупкий розовый лягушонок отработал сунувшегося с ножом моряка, как на тренировке: блок, укол, уход, отбить, отбить, блок, труп, уход. Последнее явно было лишним, но тело выполнило уход само, заученно и четко. Никаких душевных метаний, терзаний и истерик, которых, собственно, и опасался Лайм, за этим деянием не последовало. Квали был доволен собой чрезвычайно, горд выполненным заданием, и азартно сверкал очами. Собственно, бой продолжался минут десять: увидев Руку, большая часть народу сделала ноги. Основная часть работы досталась Санни. Ему пришлось тушить пожар, который нечаянно устроил Гром: рявкнул басом любимое «Сурпри-из!» и отвесил противнику затрещину, неудачно — или удачно — зашвырнувшую благословенного райна в камин. Сюрприз более чем удался: мужик в горящей одежде заметался по кабаку, поджигая скатерти и занавески. Даже самые воинственно настроенные райнэ после этого высыпали на улицу, кашляя и протирая слезящиеся от дыма глаза. Там их и забрала подоспевшая городская стража.

С первой получки Квали проставился: снял на вечер кабинет в ресторане, сделал заказ… Что-то как-то пошло не так: нажрались все очень быстро и до полного изумления. Первым сломался Лайм. Он уже довольно долго молчал, не принимая участия в общем гвалте, но, в какой-то момент вдруг резко встал, окинул присутствующих растроганным взглядом и звучно произнес:

— Р-райнэ! Я счит-та-аю свойм долгм скза-ать, что очень счавств… чавт… р-рад с вами познакомисса! — после чего рухнул на стул, уронил голову на стол и отрубился. Донни меланхолично стал заплетать ему тоненькие корявые косички, вплетая в них по ходу дела веточки петрушки и зеленый лук из салатных украшений.