По ту сторону грозы (СИ)

Когда она приехала домой, младший сын уже спал, на кухне ее встретил Стасик, с красными заплаканными глазами и Светлана Ивановна, няня Антона.

-Он жив? – спросил сын, понимая, что больше не ребенок. Теперь, когда папы нет, он стал мужчиной, и должен защищать маму, как учил папа.

-Да, - Марина обняла его, такой высокий, почти как отец, думала она – он в коме.

-Он умрет? – с замиранием сердца спросил он.

-Нет.

Стасик не хотел плакать, не мог, не мог заплакать при ней. Вырвавшись из ее рук, он ушел в свою комнату. «Папочка!» - лежа в своей кровати, он плакал и молился, чтобы папа выжил.

Женщины еще какое-то время посидели на кухне, не разговаривая, а молча всматриваясь в зеркальную гладь окна.

Марина долго не могла заставить себя зайти в спальню. Уже на рассвете, когда темнота была не в состоянии поглотить ее, она зашла в их с Мишей комнату, и сначала присела, а потом легла на его половину кровати. Подушка пахла его одеколоном, и от этого сердце сжалось еще сильнее. Она смотрела на его халат, висевший на стуле, на шкаф, в котором лежали его вещи. «Неужели я потеряю его?! Я не смогу без него жить, я не умею». Ужас ее лишь усиливался, понимая, что она плачет не от потери мужчины, которого любит, а от страха за свое будущее без него. «Ты выживешь!» - упрямо думала она, как всегда, даже в мыслях не решаясь смотреть правде в глаза. Правда заставляла принимать решения, а она этого делать не любила.

Пять месяцев спустя.

-Без изменений – сообщил врач, рассматривая какие-то индикаторы.

-Олег Борисович, скажите, есть шанс, что он очнется?

-Парень – он обратился к Стасику, - подожди маму за дверью. Когда Стасик вышел, врач глубоко вдохнул – Марина Львовна, шансы на это практически равны нулю, большая часть головного мозга повреждена, - Марина закрыла глаза, готовясь услышать худшее.

-И что Вы предлагаете? – она взяла за руку Мишу, а другой убрала волосы с лица.

-Для каждого подобного случая есть своя расписанная терапия. К сожалению, она не дала результатов.

-Вы хотите убить его? – в ее голосе зазвучала сталь.

-Нет, он уже почти мертв. Поймите правильно, последняя оценка проводниковых способностей мозговых импульсов показала, что улучшений нет.

-Значит, сделайте еще одну!

-Марина Львовна, на данный момент жизнь Вашего мужа поддерживается исключительно благодаря аппаратам и медикаментам…

-Нет.

Врач хотел добавить еще что-то, но тут дверь открылась, и в палату зашел Алекс.

-Как он?

Спросил Алекс безжизненным голосом. И подойдя к Марине, обнял ее.

-Это конец Саш. Они говорят, что конец.

-Я буду ждать. Они очнуться. – он гладил ее по голове, желая и подбодрить и успокоить. И в то же время как-то неосознанно, машинально, но хотел подготовить ее к худшему. Саша смотрел на человека, который заменил ему брата. Раны зажили, но лицо хоть и было нормально цвета, все же было какое-то не живое. Он похудел, Саша вдруг заметил, что обручальное кольцо Мише велико. «Он никогда не снимал его» - зачем-то отметил он.

-Как Энна? – спросила Марина,

-Также.

-Они находятся в одинаковом состоянии. Результаты последней проверки проводниковых способностей мозга оказались абсолютно идентичными. Мне очень жаль, - проговорил Олег Борисович, - подумайте над моими словами, - и он вышел.

-Я не смогу – прошептала Марина, пряча заплаканное лицо у Саши на груди.

В комнату зашел Стасик, и обнял бездвижно лежащего Мишу.

-Пап, - позвал он, - не умирай! Пожалуйста, проснись. Пожалуйста.

-Они не умрут, - упрямо прошептал Алекс, - и не важно, что он говорит! Не важно!

Марина всхлипнула у него в руках.

Проходя по длинному коридору в палату к жене, Саша увидел Олега Борисовича, он стоял спиной к нему, разговаривая с мужчиной.

-Да, - сказал Олег Борисович, - Сторицкий, - услышав фамилию Мишы, Саша подошел к ним.

-Вы о Михаиле?

Олег Борисович показал Саша какие-то бумаги, но уставший от бессонных ночей, и безжизненных дней, он не смог сосредоточиться и понять что на них написанно.

-Я обсуждал с Владимиром Сергеевичем последние результаты оценки проводниковых способностей мозга Вашей супруги и Михаила.

-И что? – Саша посмотрел на второго врача.

-Это достаточно странно. Результаты абсолютно схожи.

-И?

-Эта оценка проводится несколько раз в неделю, и за последние пять месяцев они не разу не отличились друг от друга, всегда абсолютно одинаковые.

Саша слушал его, абсолютно не понимая.

-Это, как будто они думают об одном и том же, одинаковым образом, или же видят один и тот же сон. Это конечно утрированное объяснение, но как иначе разъяснить я сейчас не соображу, - врач ободряюще улыбнулся.

Саша лишь кивнул им, и пошел к Энне. «Что бы тебе не снилось, просыпайся быстрее!» - он поцеловал ее, поражаюсь насколько безжизненно она выглядит. «Мне кажется, она жива!»

-Ну же, детка, проснись!

22

Что-то запищало, и звук этот откладывался где-то на подкорке мозга. Странные: хлюпающие и булькающие, похожие на выходящий из воды воздух звуки заполняли сознание, вселяя страх. Жуткий запах лекарств резал нос, слышались выкрики, четкие команды, мужской голос выкрикивал что-то, и приказы эти отзывались топотом множества ног. К нему прикасались чужие руки, эхом в ушах стоял звон чужих голосов. Трубка заходящее в само горло не позволяла вдохнуть. Она мерзким, скользким червяков повинуясь чей-то воле выскочила из горла.

Сознание его помутненное происходящим, отзывалось болью. Что-то страшное случилось с ним. Ужас непонимания происходящего сковывал по рукам и ногам. Ему казалось, что тысяча рук прикасается к нему одновременно. Блаженная темнота, которая только что так ласково приняла его, отказалась от него. Кто-то поочередно поднимал веки, светя фонариком в глаза. Было больно от яркого света, хотелось зажмуриться, но человек этот не отпускал веко. Режущая боль не давала ему возможности сфокусироваться.

Все прекратилось так же быстро, как и началось. Его оставили в покое, и с благодарностью он окунулся в черную безмятежность. Что-то тревожило его, сердце куда-то стремилось, рвалось куда-то, что-то важное осталось там, позади, но он никак не мог вспомнить что - это.

Новые звуки врывались в его темное убежище. Говорила женщина, и мужчина, плакал ребенок. Но все это было чужим ему.

Свет, бивший в окно, свозь полуприкрытые жалюзи, был не яркий, но раздражал глаза. Он лишь приоткрыл их, увидев, что рядом с ним сидит красивая светловолосая женщина. Она плакала, гладя его руку. Но он не знал ее. Он хотел спросить, почему она плачет, но не мог открыть рот. Он пытался и пытался заговорить, но губы отказывались открываться. Голова раскалывалась от приложенных усилий. Он лишь на секунду смежил веки, а когда открыл их перед ним сидел мальчик, лет шестнадцати, слезы стояли в его глазах.

-Папа, - прошептал он, целуя его в щеку, и обнимая, стараясь не сорвать иголки и трубки, прикрепленные к телу.

Мик не знал его, он помнил, что кто-то звал его папой, помнил, как спешил домой, но ребенок тот был другой.

Открыв глаза в следующий раз, он увидел женщину в белом халате, она делала массаж, но ее прикосновения он практически не ощущал, она что-то сказала, но слов он не разобрал.

Каждый раз, открывая глаза, он искал женщину. Мик никак не мог вспомнить ее лица, но был уверен, что узнает ее. Она не приходила, и с каждым днем он нервничал все больше. Светловолосая женщина была у него каждый день, но он не разбирал ее слов. Ему казалось, что прошла вечность, с тех пор, как он первый раз увидел эту палату. Каждый день кто-то приходил. Некоторые плакали глядя на него, кто-то обнимал его, кто-то целовал. Но все они лишь делали хуже, среди них не было той женщины, которую он знал, а куча этих незнакомцев была ему не нужна.

Однажды открыв глаза, он услышал голос.