Седьмой сын

– И что же это были бы за слова? – Миллер снова провел по щеке рукавом.

– Как ты считаешь, что мог бы сказать незнакомец?

– Может, ему захотелось бы сказать: «Ты сделал все, что было в твоих силах, теперь ты должен отступить. Должен отослать мальчика подальше от себя. К родственникам на восток или подмастерьем в какой-нибудь город». Решение будет не из легких, потому что отец очень любит своего сына, но вместе с тем он знает, что любить – значит защищать.

– Верно, – кивнул Миллер.

– И если уж мы заговорили на эту тему, – продолжал Сказитель, – может быть, тебе следует подумать о том же. Касательно Элвина.

– Возможно, – согласился мельник.

– Ты же сам утверждал, что вода угрожает ему. И его кто-то защищает – кто-то или что-то. Но если случится, что Элвин уедет отсюда…

– Часть опасностей отступит, – пробормотал Миллер.

– Ты подумай, – посоветовал Сказитель.

– У меня сердце щемит при одной мысли отсылать сына к чужим людям, – сказал Миллер.

– Оно еще больше защемит, когда ты станешь зарывать его в землю.

– Да, – кивнул Миллер. – Похоронить собственного сына – что может быть страшнее?

Больше они не разговаривали, заснув вскоре крепким сном.

Утро выдалось холодным, траву покрыл толстый слой инея, и Миллер не подпускал Элвина-младшего к скале, пока солнце не растопило снежный налет. Все утро они посвятили разравниванию тропы, ведущей от каменоломен к дровням, чтобы легко скатить жернов с холма.

К тому времени Сказитель полностью уверился, что Эл-младший пользовался скрытыми силами, чтобы отделить жернов от камня, пусть даже сам этого не понимал. Сказитель сгорал от любопытства. Ему не терпелось увидеть, насколько могущественны его силы, – тогда он сможет кое-что понять об их природе. А поскольку Эл-младший не понимал, что делает, Сказитель тоже должен был действовать осторожно.

– А как вы обрабатываете жернов? – спросил Сказитель.

Миллер пожал плечами:

– Раньше я всегда использовал бурский камень. На нем идет серповидная нарезка.

– А ты нарисовать можешь? – попросил Сказитель.

Острым камешком Миллер начертил круг на тонкой изморози инея. Затем нанес на него несколько полукружий, начинающихся у центра и идущих к краям. Между двумя большими полукружиями он пририсовал по маленькой дуге, которая начиналась у края жернова, но, не дойдя примерно одной трети до центра, обрывалась.

– Вот так примерно он выглядит, – сказал Миллер.

– Жернова, которые я видел в Пенсильвании и Сасквахеннии, носят большей частью четвертную нарезку, – проговорил Сказитель. – Ты видел ее когда-нибудь?

– Нарисуй.

Сказитель начертил еще один круг. Он вышел не таким ладным, поскольку иней начал стаивать, но кое-что было видно. Вместо полукружий Сказитель нарисовал прямые линии, от которых, заканчиваясь у края жернова, отходили линии поменьше.

– Некоторые мельники предпочитают эту нарезку, поскольку она меньше тупится. Кроме того, линии прямые, а стало быть, их легче наносить, обрабатывая камень.

– Ага, вижу, – кивнул Миллер. – Хотя не знаю. Я привык к изгибам.

– Ну, дело твое, – пожал плечами Сказитель. – Я на мельнице никогда не работал, так что не знаю. Я лишь рассказываю о том, что видел.

– Да нет, я вовсе не против, – сказал Мельник. – Вовсе не против.

Подошел Эл-младший и встал рядом, изучая оба круга.

– Думаю, если мы таки притащим этот камень домой, – решил Миллер, – попробую я эту четвертную нарезку. Вроде бы ее и в самом деле будет полегче натачивать.

Наконец земля просохла, и Эл-младший подошел к скале. Остальные юноши остались внизу, собирая лагерь или занимаясь лошадьми. Только Миллер и Сказитель остались у каменоломни, когда Элвин снова взялся за молот. Ему надо было немного подровнять жернов, чтобы по всей окружности он углублялся на равное расстояние.

К удивлению Сказителя, Эл-младший едва ударил по резцу, как от скалы откололся сразу целый кусок гранита, длиной дюймов шесть, не меньше.

– Этот камень не тверже угля! – воскликнул Сказитель. – Что же за жернов из него получится, если он крошится от малейшего стука?

Миллер ухмыльнулся и потряс головой.

Эл-младший отступил на шаг от камня.

– Нет, Сказитель, на самом деле это очень твердый камень. Надо просто знать, как и куда бить. Хочешь, сам убедись.

Он протянул резец и молот. Сказитель взял инструменты и приблизился к скале. Осторожно приладив к камню резец, чуть-чуть под углом от перпендикуляра, он пару раз на пробу стукнул по нему. Наконец он размахнулся и ударил со всех сил.

Резец зайцем выпрыгнул у него из левой руки, а отдача от удара была так велика, что он выронил молот.

– Извините, – поморщился он. – Мне доводилось заниматься обработкой камня, но, должно быть, я несколько утратил навык…

– Да нет, это камень такой, – сказал Эл-младший. – Он немного своенравный. И поддается, только если бить по нему в определенных направлениях.

Сказитель осмотрел место, где пытался отколоть кусочек. И ничего не нашел. Его сильный удар даже царапины не оставил на скале.

Эл-младший подобрал инструменты и снова приладил резец к камню. Сказителю показалось, что и он ставил туда же. Но Эл объяснял, что якобы резец стоит совсем по-другому:

– Видишь, вот такой угол надо держать. Примерно.

Он взмахнул молотом, железо зазвенело, на камне появилась трещина – и снова щебенка застучала по земле.

– Теперь я понимаю, почему вы доверяете ему обрабатывать жернов, – признался Сказитель.

– Да, так меньше хлопот, – подтвердил Миллер.

Спустя пару минут камень образовал идеальный круг. Сказитель не произнес ни слова, наблюдая, что Эл будет делать дальше.

Мальчик положил на землю резец и молот, подошел к жернову и обхватил его руками. Правая рука ухватилась за изгиб. Пальцы левой руки проникли в трещину напротив. Щекой Элвин прижался к камню. Глаза его были закрыты. Казалось, будто бы он прислушивается к тому, что творится внутри скалы.

Затем он начал тихонько напевать. Что-то неразборчивое. Он передвинул руки. Переместился немного в сторону. Прислушался другим ухом.

– М-да, – сказал наконец Элвин. – Трудно поверить.

– Чему? – спросил отец.

– Последние несколько ударов, наверное, всю скалу растрескали. Задняя половина полностью отделилась.

– Ты хочешь сказать, что жернов стоит сам по себе? – удивился Сказитель.

– Думаю, мы можем катить его, – кивнул Элвин. – Придется повозиться с веревками, но вытащить его можно без особых проблем.

Вскоре подошли братья, неся веревки и ведя лошадей. Элвин закинул веревку за камень. И несмотря на то что заднюю половину и не пытались отбить от скалы, веревка легко провалилась. За ней последовала еще одна веревка, потом – другая, и вскоре Элвин-старший, его сыновья и Сказитель принялись дружно тянуть: сначала влево, затем вправо, раскачивая и постепенно вытаскивая тяжеленный камень из углубления в скале.

– Если б я собственными глазами не видел… – пробормотал под нос Сказитель.

– Но ведь видел же, – усмехнулся Миллер.

Камень вылез на несколько дюймов. Они сменили веревки, пропустив их через отверстие посредине жернова, и впрягли в них лошадей, стоящих выше на склоне холма.

– Он сам покатится вниз, – пояснил Миллер Сказителю. – Лошади его придержат немного, чтобы не слишком разгонялся.

– Тяжелый он.

– Да, ложиться под него всяко не стоит.

Осторожно они покатили камень. Миллер ухватил Элвина за плечо и удерживал мальчика подальше от жернова. Сказитель помогал управляться с лошадьми, поэтому ему так и не удалось взглянуть на заднюю сторону камня, пока жернов не встал рядом с дровнями.

Поверхность была гладкой, как попка младенца. Как лед в ведерке. Лишь острые линии проходили по ней, образуя четвертную нарезку и протянувшись от дыры в центре к краям.

Элвин подошел к Сказителю.

– Все правильно? – спросил он.

– Да, – кивнул Сказитель.