Граф Орлофф (СИ)

3

Когда я объявился, то простоватый парень с дубинкою в руках, стоявший сторожем у ворот Русского подворья Гамбурга, мне этой самой дубинкой строго пригрозил, сказав, что гамбургских бомжей в приличный дом не велено пускать!

Я сильно удивился этим словам сторожа, ведь, Алексей Васильевич, мой начальник, мне же строго-настрого наказал, чтобы на встречу с ним я бы приходил в простой русской одежде. С большим трудом, да и только при помощи Франца Бергмана, мне удалось раздобыть кое-какую русскую современную одежонку, а именно нижнюю рубаху, зипун, кафтан и холщовые порты, штанины которых я заправил в голенища красных юфтевых сапогов на высоком каблуке. Натянув на себя все эти отдельные предметы русской одежды и, подпоясавшись красным кушаком, я долго крутился перед хозяйским зеркалом. Переодеваться мне пришлось в комнате самого хозяина трактира, так как только в этой комнате имелось большое зеркало, в котором я смог увидеть всего само себя. Герр Франц Бергман оставил меня одного сразу же после того, как вернулся его слуга, который был отправлен в город для срочной закупки современной русской одежды. После долгого ношения тесной и неудобной французской одежды, я в новом костюме русского почувствовал себя вольготно и прекрасно.

А теперь, что же получается, когда я в одежде современного русского человека появился перед воротами Русского подворья, то меня обзывают каким-то гамбургским бомжем. Одним словом, да и к тому же моя русская душа лейб-гвардии капитана кавалергарда не выдержала подобного издевательства, я махнул кулаком, в дребезги разнес нос той дубине в образе человека, который сторожем стоял у ворот. А ему хоть бы что, эта дубина стоеросовая размахнулась в ответ своей дубиной, с такой ленивой оттяжкой ею проехался по моим офицерским плечам.

Такой удар был унизителен для лейб-гвардии офицера его величества, тогда мне пришлось, как дворянский ответ на вызов простолюдина, коленкой пройтись по интимному месту своего противника. Тот взвыл нечеловеческим голосом, а ему на помощь уже стала подбегать поднятая по тревоге рота русских солдат. Те, особо не разбираясь, кто есть кто, как они за чаркой водки признавались мне позже в том, что немецкого языка тогда они не знали, поэтому им пришлось, действуя ретиво, выбивать из меня прикладами своих ружей пыль и грязь, заодно и душу.

Я прекрасно понимал, что такая молотьба прикладами по моему телу и голове может плохо для меня закончиться! Ведь, когда русский солдат входит в раж, то уже ни царь, ни черт не сможет его остановить, он будет молотить до тех пор, когда молотить станет нечего. Понимая, что дела мои плохи, я собрал последние свои силы, чтобы на французском языке прокричать команду:

– Рота смирно! Всем встать в две шеренги!

И вы знаете, оказывается, что русский солдат отлично понимает команды офицера, отданные на французском языке. Меня тут же прекратили молотить прикладами, а солдаты быстро построились в две шеренги, но по стойке смирно стоять не стали, а начали с любопытством в глазах начали на меня посматривать!

В этой ситуации я перестал стесняться быть французом, лучше стать живым французом, а не мертвым русским! Взмахнул обеими руками, на глазах этих русских парней вдруг превратился в лощеного лейб-гвардии капитана, правда, с синяками и ссадинами на лице. Увидев мое такое магическое преображение, только что перед ними стоял простой русак, которого прикладами ружей можно было немного побить, а сейчас перед ними стоит гвардейский офицер со всеми аксельбантами и причудами, которого нельзя и пальцем тронуть. Солдатики тут же засуетились, встали по стойке смирно, выпятили вперед свои подбородки, ожидая офицерского разноса.

Дважды я эдаким капитаном гусаком прошелся вдоль строя русских солдат, хлеща их по мордасам. Моя правая рука заныла от боли и от частого употребления, я ею солдатиков по рылам хлестал. По второму проходу мне пришлось пользовать левую руку, на удары получались не такими уж хлесткими и весомыми. Солдаты тут же радостно заухмылялись, решив, что это я их пожалел, мне же в тот момент хотелось с ними целоваться, а не хлестать руками по их таким хорошим и таким родным физиономиям.

В этот момент подошел почетный караул из солдат другой роты, под конвоем этот караул меня торжественно отвел в кабак на Русском подворье, где уже сидел, попивая красное немецкое пиво, Алексей Васильевич, собственной персоной. Смеясь и улыбаясь, он долго меня рассматривал своим умным и таким изучающим взглядом, а затем то ли сказал, то ли спросил:

– Ну, никак не пойму, чего это такового, Иван, в тебе бабы находят? Не успеешь ты где-либо появиться, как тут же появляется эдакая фифочка, которая начинает тебе глазки строить? Я бы лично от такого поношения давным-давно бы устал, столько баб вокруг, каждая из них твою ласку и обхождение просит. Тебе же парень все нипочем, на каждую взобраться хочешь, ее ублажить хочешь, никому в любви не отказываешь! Ну, да ладно, хватит о житейском, давай перейдем к нашим секретным делам. Но, во-первых, для начала давай я тебя поругаю! Я ж тебе приказывал себя не выпячивать, а так скрытненько ко мне пробираться. Ты же разрядился, как последний русский алкаш, сафьяновые сапоги, красный кушак, холщовые штаны у нас больше никто не носит, А ты еще к этому в драку полез у ворот нашего подворья устроил?! Весь Гамбург сбежался на этот бесплатный цирк посмотреть, все немцы теперь будут долго об этом рассказывать, как русский с целой ротой солдат дрался.

Затем мы с Лешкой, ой, извините, с его превосходительством Алексеем Васильевичем Макаровым, госсекретарем, уединились, чтобы углубиться в обсуждение некоторых деталей нашей основной шпионской профессии. Я ему рассказал о том, что умирающий французский король, Луи XIV, все еще продолжает своей дряхлеющей рукой за горло держать все страны Европы. Да еще к тому же он пытается залезть в Америку, предпринимая всевозможные шаги, чтобы эти заморские колонии у англичашек отобрать. В настоящий момент французский король не друг, но и не враг Московии, ее государя Петра Алексеевича. Просто ему хочется, чтобы его Франция еще бы долгое время сохраняла бы статус великого европейского государства.

В этой связи Луи XIV и направил своих французских солдат в Рейнский союз для борьбы с возвышением Пруссии Габсбургов, для поддержки своих союзников шведов и для одновременного сдерживая экспансии русского государя Петра Алексеевича в Европе. Если посмотреть на эту государственную политику со стороны, то возникает обманчивое впечатление, что Франция блокируется с Великобританией. Но на самом деле Великобритания, по-прежнему, остается злейшим врагом французской экспансии в Европу. А французский народ, включая и французского короля, никогда не забудут столетней британской тирании и владычества во Франции.

К этому моменту я вместе с Алексеем Васильевичем уже выпил бутылочку бренди, которую с собой захватил на всякий случай. Оказывается, его превосходительство Макаров еще не был знаком с этим великим продуктом французского виноградарства, но воспринял его с величайшим энтузиазмом. Когда же полулитровая бутылка бренди опустела, то Алексей Васильевич с мольбой в глазах посмотрел на меня. Я тут же окликнул полового, чтобы ему заказать поросенка в яблоках. Одновременно я лихорадочно решал одну небольшую дилемму.

Из-за своего долгого проживания на Западе я несколько поотстал от понимания внутренних и внешних потребностей великой русской души. На встречу с другом и начальником захватил только одну бутылку французского коньяка и, как всегда это случалось, то крупно просчитался. Бежать же за коньяком было попросту некуда, такого французского коньяка в этом немецком городе попросту нигде не было и не могло быть. Гамбуржцы кроме своего вонючего шнапса никакого другого алкоголя не признавали!