Пятиборец

Беверидж думал, что все закончилось благополучно. Ему удалось заточить демона в Адском колодце, а затем и подписать с ним договор о послушании. Но оказалось, что это не конец истории, а начало новой. Зло продолжало расти, вскоре ему стало тесно в каменном затворе...

Иеффаю вдруг послышался голос Круцифера. Он прозвучал сзади, где никого быть не могло. Великий Экзекутор оглянулся так резко, что чуть было не свернул себе шею. Никого! Только три его любимых гобелена с Девой-пастушкой, воительницей и проповедницей, а также белое знамя королевства Уайтроуз как ни в чем не бывало висели на стене. И вдруг ему показалось, что все три Девы смотрят на него с осуждением, как на изменника.

—Так дело не пойдет! — вскрикнул Беверидж, схватил со стола колокольчик и позвонил. — Фарнам!

Джошуа торопливо вошел в кабинет, взглянул на осунувшееся лицо архиепископа:

—Ваше милосердие звали?

—Каменщиков сюда! — Беверидж грохнул кулаком по столу. — Немедленно замуровать Адский колодец. С меня довольно!

—Вы уверены, что наши неприятности связаны с колодцем?

—Да, Джошуа! Зло лезет оттуда! Это место следует переименовать из адского в проклятое! — Великий экзекутор подошел к книжной полке, нажал потайной рычаг и шагнул в образовавшийся проход. — Я ухожу во дворец, вернусь к вечеру. Проследи, чтобы к этому времени все было сделано как надо.

С этими словами архиепископ скрылся за дверью с таким видом, будто за ним гнались сонмы демонов. Джошуа проводил его задумчивым взглядом. Он никогда не видел, чтобы Великий Экзекутор выглядел таким испуганным и возбужденным. Беверидж всегда старался скрывать свои чувства, а раздражение, гнев и ярость считал проявлением слабости.

Вызвав двух каменщиков, Джошуа передал им приказ Великого Экзекутора и вернулся в кабинет. Перекладывая свитки с одного места на другое, чтобы спасти их от разлившихся чернил, он долго размышлял над тем, зачем Бевериджу понадобилось замуровывать колодец. Фарнам чувствовал, что за этим порывом скрывается какая-то тайна. А тайн он терпеть не мог с младых ногтей, можно даже сказать, от самого своего рождения. Что скрывает от него архиепископ Беверидж?

Фарнам схватил со стола связку ключей, выбежал в коридор и направился к покрытой заклятиями и пентаграммами двери темницы, построенной много веков назад пророком Теофилом для заточения пойманных демонов, гирудов и колдунов.

Когда он подошел к каменщикам, те уже успели уложить в проеме двери несколько слоев кладки. Джошуа вырвал горящий факел из крепления в стене. Знаком приказал каменщикам расступиться. Перешагнул через верхний ряд свежей кладки, отпер дверь. Темница встретила его мраком и сыростью, но ничего необычного Фарнам в ней не заметил. Он обошел вокруг каменного парапета колодца, наклонился, чтобы заглянуть в широкую каменную трубу. Конец ее терялся во тьме. Чтобы разглядеть дно, пришлось кинуть в колодец факел. Он долго летел, кувыркаясь в воздухе, упал в лужу, зашипел и погас. Однако перед этим на дне что-то блеснуло.

—Эй, вы, идите сюда! — крикнул он из темноты опешившим каменщикам. — Тащите факелы. И принесите веревку как можно длиннее.

Рабочие поспешили выполнить приказ, но, когда Джошуа ловко завязал на конце веревки петлю, один из каменщиков догадался, что он намеревается делать, и робко заметил:

—Мистер Фарнам, не надо спускаться в Адский колодец. Оттуда еще никто не возвращался.

—Запомни, демоны страха боятся, когда их не боятся, — отмахнулся от него Джошуа.

Он сунул конец веревки каменщикам и велел спускать себя как можно медленнее, а веревку держать крепче крепкого. Одной рукой Фарнам цеплялся за веревку, в другой держал факел, отталкиваясь ногами от скользких камней, покрытых рунами и другими магическими знаками. При каждом его прикосновении на стене выступали капли темной жидкости, они падали вниз, откуда в ответ доносились звуки капели. Только теперь Фарнам начал постигать мистическую сущность колодца. Магические силовые линии нельзя было увидеть невооруженным глазом, но их присутствие он ощущал всеми фибрами души. В горле унего запершило от испарений, поднимавшихся со дна колодца.

Солидная комплекция Фарнама очень скоро дала о себе знать. Рабочие взмокли от пота и с трудом удерживали толстяка на весу, а дна все еще не было видно. Джошуа мог бы дать команду поднять себя наверх, однако упрямство не позволяло ему признать свое поражение. Ему стало страшно, но только на мгновение. Он тут же убедил себя, что если колодец позволил ему опуститься так глубоко, то это все равно, как если бы он получил благословение от самого пророка Теофила.

Наконец Фарнам коснулся ногами дна и тут же провалился по щиколотку в зловонную жижу. Он сразу увидел в свете факела привлекший его внимание блестящий предмет. Бросился к нему, но споткнулся и рухнул лицом в кровавую лужу. Проклиная колодец, Бевериджа и самого себя, Джошуа стер кровь, залепившую глаза, и вскрикнул от ужаса — нижние слои кладки колодца на уровне его роста были сложены из клыкастых черепов гирудов, уставившихся на него пустыми темными глазницами. Когда паника пошла на убыль, Фарнам встал и, наконец, добрался до блестящего предмета. Им оказался кусок толстого стекла закругленной формы. Повертев его в руках, секретарь понял, что нашел осколок реторты, подобной тем, какими Беверидж пользовался в ходе своих алхимических изысканий.

—И зачем вам, ваше милосердие, понадобилось швырять эту реторту в колодец? — прошептал Джошуа. — Что вы хранили в этом сосуде?

Он поднял голову: в конце уходившей вверх каменной трубы чернели подсвеченные факелами головы каменщиков.

—Эй вы, бездельники, — крикнул Фарнам, — вытаскивайте меня отсюда!

Когда Фарнам оказался наверху, каменщики поразились тому, что испачканный с головы до ног, насквозь промокший и дурно пахнувший секретарь улыбается. А он велел продолжить каменные работы и отправился менять платье. Он почуял запах тайны и готов был рыть, если понадобится, землю носом, чтобы узнать правду Конечно, опасно связываться с самим архиепископом Бевериджем, тут недолго и в пыточную палату угодить, но это его отнюдь не испугало, а наоборот, вызвало у него охотничий азарт и прилив любопытства.

Беверидж недооценил проницательность своего помощника. Он видел в нем всего лишь полезный инструмент, считал, что в благодарность за возвышение тот будет обязан ему по гроб жизни. И сильно ошибался: Фарнаму давно надоели вторые роли.

Он прихватил с собой пару документов, ожидавших подписи Великого Экзекутора, и направился в хранилище. Вращавшуюся стену успели отремонтировать. Фарнам приблизился к ней на цыпочках, прижался ухом к поверхности. Он простоял так довольно долго и толкнул стену, лишь убедившись, что из хранилища не доносится ни звука.

Фарнам уже бывал в Тайном хранилище в присутствии Бевериджа и при полном освещении, а поэтому имел общее представление о том, где что находится. Сделав несколько шагов в кромешной тьме, он наткнулся на стол, качнулся вперед и смахнул со стола нечто металлическое. Оно со звоном упало на пол. Джошуа опустился на колени, нащупал круглый поднос, а рядом с ним — кусочек пергамента. Внезапно за наружной дверью послышались шаги. У Фарнамабыло всего несколько секунд, чтобы скрыться до того, как в хранилище войдет Великий Экзекутор. Толстяк проявил необычайное проворство. Он успел поставить поднос на стол, а пергамент сунул за отворот рукава серого камзола. Бесшумно отпрянул к вертящейся стене и юркнул в коридор.

Вернувшись в кабинет, Фарнам взглянул на свой трофей: это был обрывок пергамента. Он поднес его к свече, чтобы сжечь за ненадобностью, как вдруг остановился. И даже протер глаза, чтобы убедиться в том, что его не обманывает зрение. На куске пергамента сияла, переливаясь всеми оттенками красного цвета, печать Круцифера...

Андрей проснулся от гулкой дроби: тук-стук-тук-тук-стук-тук. Открыв глаза, он увидел над собой упиравшиеся в небесную синь темно-оранжевые стволы сосен с опушенными зелеными иглами раскидистыми ветвями. Над их недвижными верхушками кружил черный ворон. На ближайшей сосне добывал себе пропитание большой дятел с красной шапочкой на голове. У него была пестрая грудка и розоватое подхвостье. Утреннее солнце уже начало подкрашивать золотистым светом густые кроны застывших в отдалении дубов и лип. В воздухе витали запахи сырости и лесных трав. Эта благостная картина вызвала у Андрея такой прилив радости, что он чуть было не рассмеялся от полноты чувств. Он вдруг почувствовал, что этот мир принял его, а сам он стал его неотъемлемой частью!