Дикая магия

Capo устало потянулся за мечом и, опершись на него, с трудом встал на ноги.

— Еше раз! — крикнул Зверюга и занял позицию.

Capo посмотрел на отца, ожидая разрешения на передышку, но взгляд Фавио был непроницаем, казалось, он смотрит сквозь него на зеленую траву поля. Весь последний год Capo помогал копать оросительную систему, которая снабжала поле водой, тогда как остальную землю на мили вокруг палило безжалостное солнце. Танто, конечно же, и не подумали привлечь к тяжелому труду: пока Capo долбил каменистую почву, его брат ездил на лошади к соседнему поместью, где занимался совращением рабыни, о которой поговаривали, будто она провела некоторое время в гареме в Форенте, а следовательно, была исключительно опытной по части утех. Capo тогда сомневался в правдивости рассказов брата о своем времяпровождении. Теперь же, после стольких недель погружения в самые грязные воспоминания Танто, он убедился, что рассказы эти были урезаны по сравнению с тем, что происходило на самом деле.

Теперь Танто передвигался с помощью сложного приспособления, которое Фавио и Фабел заказали специально для него: высокое плетеное кресло на колесах, сидя в котором, инвалид мог прогуливаться по ровным тропинкам, окружающим виллу. Идея была неплохая, но Танто не желал перетруждать себя. Он настоял на том, чтобы двое слуг постоянно следовали за ним, поднимали его по ступенькам, переносили через неровности или толкали кресло вперед, когда он устанет. Рычаг с одной стороны останавливал кресло, а с другой — откидывал спинку назад, и оно превращалось в удобную кровать на колесах. Фавио долгими часами трудился, рисуя гусиными перьями и дорогими чернилами чертежи на пергаменте, чтобы потом вручить их человеку в Алтее, который изготовлял гоночные повозки для соревнований на лошадях. Это стоило семье небольшого состояния: Capo слышал, как рано утром отец с дядей говорили об их ужасном финансовом положении. Продать Ночного Предвестника, их лучшего коня, не удалось, казалось, никто ничего сейчас не покупает. В воздухе висела неопределенность, ходило слишком много разговоров о войне, чтобы можно было позволить себе тратить деньги на породистых животных или легкомысленные занятия вроде скачек. Но Фавио настаивал на том, что его сын должен обладать средством передвижения.

— Это, несомненно, придаст ему силы и уверенности в себе, он станет самостоятельнее, вот увидишь.

Но для Capo это означало, что брат будет следовать за ним по пятам по всему поместью и ни на миг не прекращать своих издевательств.

Сморщившись от боли, он поднял меч, демонстрируя готовность продолжить схватку. Он был настолько изможден, что когда Зверюга снова пошел на него, смог лишь инстинктивно увернуться от удара. Неожиданно спина капитана оказалась прямо перед ним, и он опустил на нее деревянный меч. Его обожгло это прикосновение, а когда он пришел в себя, услышал крики удивления, доносившиеся из-за ограждения.

— Удар!

— О Богиня, мальчик, ты сделал его!

Он поднял взгляд и увидел дядю Фабела, широко улыбающегося ему.

— Давай, давай, парень! — кричал он. — Врежь ему хорошенько!

Случившееся показалось Capo невероятным, но он не смог удержаться, чтобы не поздравить самого себя. Однако миг спустя, применив обманный удар, Зверюга со всей мочи ударил его кулаком в живот. Публика у забора застонала.

Почувствовав, что колени подгибаются, Capo схватился за руку противника, чтобы не упасть. Но тут же понял, что совершил ошибку. Его пронзило раненое честолюбие капитана, горькое как желчь, и уязвленная гордость: его, капитана Гало Бастидо, лучшего воина в этих краях, заставили играть в войну с этим жалким мальчишкой, в то время как он, прирожденный полководец, мог бы готовить к войне армию, красоваться в шлеме с красными перьями и шелковом плаще, обращая на себя внимание дам своей прекрасной выправкой и заставляя дрожать от страха солдат, боящихся его строгости. Это было нестерпимо. Несправедливо. При всех его талантах ему приходится возиться с этим червяком…

Саро увидел удар — аккуратный, с вывертом удар, который должен был разбить его колено…

Он откатился как раз вовремя. Тяжелый тренировочный клинок Зверюги со свистом опустился, содрал кожу на голени и ушел в красную землю. Выражение глаз капитана было красноречивым: Гало Бастидо намеревался его покалечить.

— Хватит!

Фавио Винго устало вышел на поле, каждая черточка его лица говорила о разочаровании. Мальчик безнадежен, но будет очень нехорошо, если армию Алтеи поведет не Винго, а кто-то другой, как постоянно напоминал ему Танто…

В тот же день прибыл посыльный из Йетры. Винго призывали присоединиться к Совету, собирающемуся в Вечном городе.

— Наверное, не могут собрать денег, брат, — сказал Фабел, поднимая глаза от послания герцога Сэры, — раз им так понадобилось наше присутствие. Скребут по сусекам.

Они не являлись членами Высшего Совета — Алтея приносила весьма скудный доход в государственную казну даже в хорошие годы, — но входили в расширенное правление провинций.

— Это, несомненно, означает войну, — мрачно ответил Фавио, забирая пергамент из рук брата и подозрительно вглядываясь в короткое приглашение, как будто искал в каждом слове скрытый подтекст. — Но если так, почему бы им прямо не написать? Мне как-то не хочется тащиться в такую даль без важной причины. Тем более в эту кровавую Йетру.

— Я надеюсь, что ты прав! — хлопнул по столу Танто. Он ухмыльнулся в сторону Capo, который сидел на скамейке рядом с братом, делая все возможное, чтобы не прикоснуться к нему. Танто же, напротив, вертелся на лавке и наслаждался дискомфортом, который испытывал Capo.

— Почему же, сын мой? — Фавио повернул озадаченное лицо к любимому отпрыску.

— Тогда Capo смог бы отомстить за мои несчастья варварам, которые превратили меня в жалкого калеку.

Фабел кивнул.

— В самом деле, я уверен, твой брат мечтает об этом. Разве не для того он так усердно тренировался в последние несколько недель?

«Даже в мыслях не было, — подумал Capo. — Как раз наоборот: я готов благословить тех, кто так изуродовал моего братца, за пытки, что мне пришлось вытерпеть от него». Но он лишь послушно улыбнулся и склонил голову.

— Конечно, дядя, только мне кажется, что вояка из меня никудышный.

В других обстоятельствах Танто с удовольствием воспользовался бы этим, чтобы унизить слабосильного брата, но сейчас он только сказал:

— Отлично, брат. Я знал, что ты меня не подведешь. Ты заставишь нас всех гордиться тобой.

Взгляд, который он бросил на Capo, был темен и непонятен. Но тот слишком хорошо знал его и почувствовал, что брат ведет какую-то игру. Краем глаза он следил за Танто и увидел, как тот наклонился через стол к отцу и что-то тихо сказал ему на ухо. Потом щелкнул пальцами двум приставленным к нему слугам, которые стояли неподалеку. Они тут же сорвались с места, демонстрируя прыть, которую воспитал в них Танто своими приступами гнева, и усадили его в инвалидное кресло еще до того, как он успел что-либо сказать.

Фавио поднялся из-за стола, и Capo за ним, но отец замахал на него руками.

— Нет, нет — останься здесь и развлекай наших гостей, дорогой сынок. Мы скоро вернемся.

Capo не мог припомнить, чтобы к нему обращались так ласково. Происходило что-то непонятное. Он снова сел за стол и наблюдал, как его брат с отцом исчезли за дверью. Холодное предчувствие закралось к нему в душу.

Их гостями были двое торговцев лошадьми с северо-востока. Они заключили сделку на трех кобыл, но жеребцы им были не нужны, поэтому Винго остались со своим Ночным Предвестником, выручив лишь немного денег. Стоимость одного обеда — довольно щедрого — наверняка перекроет выгоду сделки, но, по крайней мере эти люди были приятными собеседниками. Один — полный и острый на язык, другой худой как жердь, его смех был похож на карканье вороны. Они вместе вели дела со времен последней войны и, казалось, сроднились как муж и жена: стоило одному начать предложение, другой с готовностью его заканчивал, при этом они приходили в восторг от острот друг друга. Едва ли была необходимость в том, чтобы развлекать их, но Фабел, как всегда, играл роль гостеприимного хозяина.