Сага о Гильгамеше (СИ)

       Хозяин ещё раз с ненавистью зыркнул на двух кочевников в углу и откланялся. В волнении вытирая руки полотенцем, он скрылся в поварской. Гильгамеш задумчиво покосился на сутиев. Те спокойно доедали гороховую похлёбку.

       Наконец, принесли еду, и изголодавшиеся путники жадно набросились на неё, позабыв обо всём на свете. Утолив голод, Гильгамеш произнёс:

      -- Знаешь, Энкиду, до сего дня мне казалось, что Даган - это сутийский бог. Поистине, нет предела странностям человеческим. Отчего они так злобствуют на сутиев, если поклоняются их божеству? Неужто не ведают, что Даган глух к их молитвам? Право же, дивен подлунный мир.

       Близнец поднял на него глаза и ничего не ответил. Они посидели ещё немного, потом направились к выходу.

      -- Надеюсь, достопочтенным гостям понравилось здесь, - залебезил хозяин, провожая их. - Двери моего дома всегда открыты для соотечественников из далёкого Урука. Помните о нас в своих молитвах, а мы не забудем вас. Да ниспошлёт вам великий Даган попутного ветра и приятной дороги. - Он вышел с ними на улицу, бросил взгляд за спину и прошептал. - Передайте нашим братьям в Уруке и других городах, что мы ждём их. Пусть явятся нам на подмогу и спасут нас от этого ярма. Только на это мы и уповаем. Иначе скоро здесь не останется ни одного черноголового.

       Путешественники распрощались с хозяином и двинулись на постоялый двор. Следующим утром они отплыли в Харран.

       Первый день пути прошёл спокойно. Погода стояла безветренная, над землёй висело душное марево, по обоим берегам реки тянулись деревни и возделанные поля. Природа постепенно скудела. Исчезли луга, озёра превратились в вязкие лужи, одиночные деревья сменились островками сухого кустарника. К вечеру, когда за кормой осталась последняя деревня, степь окончательно уступила место каменистому нагорью.

      -- Теперь смотрите внимательно, - предупредил путешественников кормчий. - Эти демоны обычно прячутся за холмами. Не успеете глазом моргнуть, как окажетесь в петле или со стрелой в глотке.

       Гильгамеш тревожно обежал глазами местность.

      -- Ты видишь что-нибудь? - спросил он Энкиду.

      -- Мне незачем глядеть, - беззаботно откликнулся его товарищ. - Лучше всяких глаз об опасности мне сообщат стервятники, что кружат в небе. Они видят всю землю от моря до моря и не преминут слететься, если где-нибудь намечается смертоубийство.

      -- Тогда следи за ними, урукец, зорко следи! - сказал кормчий, услышав их разговор. - Быть может, это спасёт наши жизни.

       Ночь минула без происшествий. В непроглядной мгле сияли звёзды, шуршали мыши, гулко ухал филин. Зарождавшийся месяц слабо поблёскивал изогнутым серпом. Но когда следующим утром корабль отчалил от берега, Энкиду поднял тревогу.

      -- Смотрите, - показал он на безоблачное небо, где в невообразимой вышине нарезала круги стая птиц. - Грифы учуяли поживу. Впереди нас ждёт засада.

      -- Ты прав, урукец, - сказал корабельщик. - Здесь удобное место для нападения. Будем держаться середины реки и не сбавлять хода.

       Полдня они напряжённо вглядывались в проплывающие мимо скалы, каждое мгновение ожидая атаки. Но всё было тихо, лишь падальщики спускались всё ниже, оглашая окрестности жуткими воплями. К середине дня уставшие гребцы едва поднимали вёсла, и никакие бичи надсмотрщиков не способны были вдохнуть в них новые силы. Судно неуклонно теряло скорость. Кормчий ходил мрачнее тучи. На всякий случай он приказал воинам приготовить луки и вытащить на палубу весь запас стрел, чтобы в разгар боя не пришлось бегать за ними в трюм. Гильгамеш и Энкиду перекусили на скорую руку, проверили оружие, положили рядом с собой боевое облачение. Теперь уже никто не сомневался, что впереди затаились грабители, каждый был сосредоточен и молчалив.

       Нападение произошло во втором часу пополудни. Из небольшой пересыхающей речушки, с юга впадавшей в Евфрат, вылетели три челна, битком набитые вооружёнными людьми. Раздались визги и улюлюканье, на палубу посыпались стрелы. Два воина упали замертво. Остальные схватились за луки и принялись отстреливаться. Бич в руках надсмотрщика засвистал с новой силой. Разрезая воздух, он обрушивался на спины гребцов, оставляя на коже вздувшиеся отметины. Громкие стоны вперемешку с хриплыми ругательствами наполнили трюм. Гильгамеш успел подстрелить одного врага, прежде чем в борт корабля вцепились серебряные крючья. Над ними показалась ощерившаяся физиономия разбойника. Выхватив топор, Гильгамеш с размаху обрушил его на шею противника. Кровь яркими каплями брызнула на руку. Враг засипел, выпучив глаза, закрыл горло ладонями и рухнул вниз. На смену ему уже лезли новые. Гильгамеш без устали работал топором, сшибая головорезов одного за другим. Кругом звенели стрелы, лязгала медь, с громким хрустом и треском вспарывалась человеческая плоть.

      -- Не пускайте их в трюм! - услышал он голос кормчего.

       Приказ был отдан вовремя. Двое грабителей уже бежали туда, чтобы освободить прикованных гребцов, но путь им преградил Энкиду. Пара коротких ударов - и разбойники упали как подкошенные, обливаясь кровью. Энкиду победно затряс секирой.

       Бой был скоротечен. Когда грабители поняли, что им не удалось застать торговцев врасплох, они попрыгали в свои лодки и исчезли. На палубе осталось несколько их убитых товарищей. Среди защитников корабля тоже не обошлось без потерь. Три воина были тяжело ранены, один убит, ещё двое пропали в речной пучине. Взмокший от пота кормчий вытер окровавленный нож, подошёл к Энкиду.

      -- Сегодня ты спас нас, урукец. Поистине, твой дар бесценен для тех, кто водит по реке корабли с товаром. Боги наделили тебя им или ты сам овладел этим искусством подобно тому, как иные овладевают ремеслом?

      -- Всеведущие небожители заложили в меня этот дар, - ответил польщённый Энкиду. - Им обязан я своим умением.

      -- Тогда береги его, человек из Урука. Многие отдадут пол-жизни, чтобы иметь такое богатство.

       Энкиду нахмурился.

      -- Мне непонятны твои слова, кормчий. О чём говоришь ты?

      -- О том, что мире есть много людей и похуже этих разбойников.

       Корабельщик засмеялся и, видя недоумение на лице Энкиду, ободряюще похлопал его по плечу. Затем громко высморкался в реку и ушёл вместе со своими людьми подсчитывать ущерб. Гильгамеш тем временем остановился над трупом одного из грабителей - молодого безусого парня с бритым черепом и большим горбатым носом. Чресла покойника были перепоясаны истёртой юбкой, в ухе болталось дешёвое костяное кольцо. Развороченная грудь пузырилась кровью, в руке было зажато древко копья. Облик его, совсем не похожий на облик кочевника, насторожил Гильгамеша, заставив его задумался - подлинно ли нападавшие были теми, за кого их принимают? Уж слишком наружность убитого походила на внешность коренных обитателей Мари или Сиппара - те же сглаженные скулы, тонкие губы, маленький подбородок, такие же редкие брови и слабая растительность на лице. Он подошёл к кормчему, положил ему руку на плечо:

      -- Скажи мне, корабельщик, к какому племени принадлежали те люди, что напали на нас? Были ли это бене-ямины или кто другой?

       Кормчий резко обернулся.

      -- Почему ты спрашиваешь об этом, урукец? Разве у тебя есть сомнения?

      -- Истинно так, корабельщик. Я смотрю на убитых и вижу, что среди них есть мои соотечественники. Вон тот мальчишка, что лежит у борта с пробитой грудью, похож на черноголового, явившегося на свет в одном из евфратских городов.

       Кормчий поджал губы, приблизился к останкам. Долго смотрел на них, потом неохотно сказал:

      -- Может, ты и прав. К этим дикарям стекается всё отребье с округи. Кого там только нет! Возможно, этот бандит убил кого-нибудь или ограбил, а потом сбежал к кочевникам, чтоб уйти от возмездия.

      -- А кто даёт им лодки? - не унимался Гильгамеш. - Разве пастухи умеют плавать по воде?