Хороший ученик (СИ)

— Он не читает… — начал я, наверное, в тысячный раз, но Мэй меня остановила:

— Он не читает мысли, но отлично чувствует общий контекст. Ты контролируешь себя где угодно, только не с ним.

Я не спорил — Мэй была права. Две недели назад, вечером, перед тем, как вернуться в Лондон, я зашел попрощаться с Каном. Он был уже в постели, читая книгу, на обложке которой изображались яркие морские создания. Насколько я мог понять синие иероглифы, окруженные улыбающимися рыбами и осьминогами, она называлась «Сказки водяных». Рядом лежал Чу; он заметно напрягся, когда я вошел, но не двинулся с места, потому что Кан положил руку ему на спину и почесал загривок.

Я оставил дверь открытой и сел на стул у выхода. Кан уже не был тем маленьким мальчиком, который пускался реветь и убегал каждый раз, когда люди приближались к нему слишком близко. Сейчас, благодаря целителям и специальной программе интерната, учитывавшей особенности психологии необычных детей, Кан стал спокойнее реагировать на нарушение границ его обширного личного пространства, однако я знал, что ему становится неуютно, если кто‑то переходит эту невидимую черту. Он мог подходить сам, если хотел, но даже Мэй, прощаясь с ним перед сном, никогда не садилась на кровать. Это было позволено только Чу.

Кан рассказал, что за книжку он читает, добавил, что ту книгу, которую ему привез я, он уже прочел, и не забыл поинтересоваться, поймал ли я тех преступников, которых ловил на этой неделе. Я смотрел, как он гладит Чу, который начал жмуриться, но все равно не сводил с меня больших желтых глаз, и вдруг подумал, что этот диковатый зверь, пожалуй, безоговорочно доверяет Кану. Мог ли Кан причинить доверчивому коту вред? У меня не было однозначного ответа. Иногда в нем, как и в любом ребенке–колдуне, пробуждалась деструктивная магическая энергия — что‑нибудь ломалось или разбивалось, — но это не было чем‑то необычным, поскольку маленькие дети не умели управлять своими способностями. Такое доверие могло обернуться бедой позднее: Кан хоть и любил кота, но был нелюдимым, замкнутым, странным ребенком, так что Чу, по моему мнению, лучше было перестраховаться. С другой стороны, кот тоже не особо ручной, и с его стороны можно ожидать чего угодно…

Я очнулся от размышлений в полной тишине: Кан уже не рассказывал о книгах, а смотрел на меня настороженно, выжидающе, вцепившись в загривок Чу, который припал к одеялу и выпустил когти, словно зная, что сейчас я думаю о нем. Впрочем, может, он действительно знал — Ин так и не рассказала, что это за гибрид и какой у него предельный уровень интеллекта.

— Что ты хотела мне показать? — спросил я Мэй, когда она поставила передо мной подогретую еду.

— Я буду в гостиной, — ответила она. — Поговорим там.

Под несмолкающие вопли Чу и скрежет его когтей я съел ужин, едва обратив внимание на вкус блюд, и пришел в гостиную, где Мэй сидела на диване с планшетом на коленях и смотрела ночные новости.

— В прошлую пятницу, — сказала она, откладывая планшет и поднимаясь с дивана, — весь класс на занятиях рисовал свою семью. И вот что нарисовал Кан.

Взяв со стола лист бумаги, она протянула его мне.

Первое, что я увидел, были изображения Мэй с дочерьми.

— Ты ему рассказала? — поразился я.

— Нет, — ответила Мэй. — Но меня беспокоит не это.

В следующую секунду я нашел на рисунке себя — у правого края, неподалеку от Тао.

— Можешь объяснить? Это его фантазия или нет?

Глядя на выкрашенную в зеленый цвет человеческую фигурку, внутри которой сплетались тонкие нарисованные белой краской линии, я медленно покачал головой.

— Это не фантазия. К сожалению. — Посмотрев на Мэй, я спросил:

— Откуда он о вас узнал?

— Неважно, — она вернулась на диван. — Это не тайна. Может, в интернате кто рассказал, какие‑нибудь дети, а может, он и без них разобрался… Меня больше интересуешь ты. Если это следы заклятья, как он их увидел?

Ответить или даже обдумать ответ я не успел. В ту же секунду раздался телефонный звонок, похожий на полицейскую сирену, а это означало, что звонил Ларс, которого я просил использовать мой личный номер только экстренных случаях. Настроившись на худшее и уже представляя, как Дети Локи штурмуют Министерство, я вытащил из кармана пальто телефон. На экране возник мой помощник, и выражение его лица было крайне встревоженным.

— Сэр, у нас ситуация "три ноль", — доложил он. — Вы нужны срочно. Я в Мунго.

— Буду через пару минут, — ответил я и выключил телефон.

— Рисунок возьми, — сказала Мэй, выйдя из комнаты. — Надумаешь что — напиши.

Добравшись до больницы, я увидел Ларса, нетерпеливо прохаживающегося у дверей в приемную. В зале для аппарации не было ни ажиотажа с ранеными, ни репортеров, и я с осторожным облегчением предположил, что это не теракт.

— Сэр, — Ларс распахнул передо мной дверь и повел по коридору мимо длинной стойки и стульев, на которых пациенты дожидались врачей. Я никогда не посещал Мунго, но сейчас времени любопытствовать не было. Прежде, чем мы повернули к лифтам, Ларс остановился у стены и окружил нас заклятьем отвлечения, чтобы врачи, пациенты и вездесущие портреты ничего не подслушали и не подсмотрели.

— На самом деле ситуация не "три ноль", — негромко начал Ларс, — но все выглядит именно так, и я не стал уточнять по телефону. Сорок минут назад группа авроров отправилась по сигналу об ограблении — это все тот же анимаг, что обкрадывает богатых магглов. Когда они оказались на месте, их ждала засада. Завязался бой, и бой серьезный. Через две минуты туда прибыла вторая опергруппа. Нападавшие сбежали, но есть пострадавшие, и… — Ларс помедлил, — и среди них — мистер Поттер.

— Поттер? Что он там делал? — Я ощутил досаду и не слишком уместную сейчас радость: наконец кто‑то решил сдвинуть дело с мертвой точки. Ларс сказал:

— Это не всё, сэр. Буквально десять минут назад мы узнали, что в то же самое время было совершено нападение на Хогвартс. Жертв и пострадавших нет. Сейчас там третья группа и капитан Шварц.

— Ясно. Тогда идем к Поттеру, — решил я после некоторых колебаний, — а потом — в Хогвартс.

На пятом этаже народу оказалось куда больше, чем на первом. В коридоре, у двери в одну из палат, я заметил двух легионеров и с десяток женщин — жен и подруг раненых.

— Линг! — Навстречу мне из толпы взволнованных родственников устремилась Джинни, бледная, испуганная, но очень разгневанная. — Нам ничего не говорят! Нас не пускают в палату! Туда вошло всего три врача…

— И какой‑то практикант, — язвительно добавила одна из женщин. — Мы здесь почти полчаса, а нам и слова никто не сказал, будто нас нет!

— Сейчас разберемся, — ответил я, думая, какой умник вызвал сюда родственников.

Легионеры, которых тоже не пускали к пострадавшим товарищам, рассказали, что когда на станции слежения засекли бой, операторы поначалу только наблюдали, зная о вызове на ограбление и видя, что запрещенные заклинания не применяются: все заклятья входили в арсенал аврората и соответствовали ситуации ареста. Лишь когда бой начал затягиваться, Шварц решил выслать поддержку, и легионеры тут же попали под шквальный огонь. Как оказалось, боевые заклинания использовали нападавшие: авроры не ожидали засады и едва успевали обороняться. Группа, отправившаяся на захват неуловимого вора, состояла всего из четырех человек. Чудо, что никто из них серьезно не пострадал. От легионеров неизвестные получили отпор и через несколько секунд аппарировали. В результате были ранены трое легионеров и все четверо авроров. Врачи находились в палате уже давно; мы решили не мешать и дождаться, пока они выйдут.

— Здесь есть кто‑нибудь из Министерства? — спросил я.

— Конечно нет! — воскликнула Джинни.

— Я сообщал, — негромко сказал Ларс. — Министра нет, его заместителя тоже.

Через пять минут томительного ожидания врачи, наконец, покинули палату, тут же оказавшись в кольце взволнованных родственников. Выслушав невнятные призывы успокоиться, заверения в том, что все будет хорошо, и просьбы дать пациентам отдохнуть, я кивнул легионерам, и они вежливо, но довольно холодно оттеснили в сторону троицу врачей вместе с молодым практикантом.